Всемогущий атом (сборник)
Всемогущий атом (сборник) читать книгу онлайн
ЛАГЕРЬ «ХАУКСБИЛЛЬ» — Роман, ЧЕЛОВЕК В ЛАБИРИНТЕ — Роман, ВСЕМОГУЩИЙ АТОМ — Роман, ОТКРОЙТЕ НЕБО! — Роман, НОЧНЫЕ КРЫЛЬЯ — Роман, КОСМИЧЕСКИЙ БРОДЯГА — Повесть, ДОЛИНА ВНЕ ВРЕМЕНИ — Повесть.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Его охватила крайняя подавленность. Человек, который хотел стать Богом, теперь жалкий субъект, душевнобольной, цепляющийся за свою изоляцию. И обидчиво отталкивающий любую помощь. «Это грустно, — подумал Мюллер. — Это очень печально».
— Я чувствую, — сказал Раулинс, — как меняются твои мысли.
— Чувствуешь?
— Ничего особенного. До этого ты был каким-то бешеным, запальчивым, предубежденным. А сейчас я воспринимаю какую-то тоску, что-то… даже не могу выразить…
— Мне никто никогда даже не говорил, — удивился Мюллер, — что можно различать оттенки. Никто. Может, только… мне говорили только, что находиться рядом со мной жутко.
— Ну почему тогда ты так успокоился? Ты вспомнил о Земле?
— Быть может, — Мюллер опять набычился, стиснул зубы. Он встал и умышленно подошел поближе к Раулинсу, глядя, как тот борется с собой, чтобы не показать своих эмоций. — Ну что ж, тебе, наверное, уже пора возвращаться к своим археологическим делам, Нед. Твои коллеги снова будут недовольны.
— У меня есть еще немного времени.
— Нет, тебе пора. Иди.
Вопреки явному приказу Чарльза Бордмена Раулинс уперся на том, что должен вернуться в лагерь, в зону F, под тем предлогом, что принесет новую бутылку напитка, которую он в конце концов заполучил у Мюллера. Бордмен хотел послать кого-нибудь за бутылкой, чтобы Раулинс не шел через ловушки зоны F без отдыха. Но тот потребовал личной встречи с Бордменом. Он был потрясен, чувствовал себя отвратительно и знал, что его нерешительность все время растет.
Раулинс застал Бордмена за ужином. У старика перед носом стоял поднос из темного дерева, инкрустированного светлым. В красивой посуде лежали фрукты и сахар, овощи в коньячном соусе, экстракты из мяса, пикантные приправы. Кувшинчик вина темно-оливкового цвета стоял рядом с его левой рукой. Разные таинственные таблетки были разложены в углублениях длинной пластинки из темного стекла. Время от времени он клал одну из них в рот. Бордмен долго притворялся, что не замечает гостя, стоящего у входа в его палатку.
— Я ведь говорил, чтобы ты не приходил сюда, Нед, — выговорил он, в конце концов.
— Это тебе от Мюллера. — Раулинс поставил бутылку рядом с кувшинчиком вина.
— Для того чтобы поговорить со мной, тебе не обязательно было наносить мне визит.
— С меня довольно этих переговоров на расстоянии. Мне хотелось тебя увидеть. — Раулинс стоял, не приглашенный даже присесть, ошеломленный тем, что Бордмен продолжает жевать.
— Чарльз… я думаю, что уже не смогу больше притворяться.
— Сегодня ты притворяешься отлично, — сказал Бордмен, попивая вино. — Очень убедительно.
– Да, я учусь лгать, но что из этого? Ты слышал его? Ему отвратительно человечество. В таком случае, он не захочет сотрудничать с нами, когда мы вытянем его из лабиринта.
— Ты неискренен. Ты сам сказал ему, Нед, что его рассуждения — глупый цинизм юного щенка. Этот человек любит человечество. Именно потому он так и уперся. Потому что его скрутила эта любовь, но она не перешла в ненависть, и в основе его поступков нет ненависти.
— Тебя там не было, Чарльз. Ты не говорил с ним.
— Я наблюдал, я прислушивался. Я ведь сорок лет знаю Дика.
— Последние девять лет не считаются. Это особые года для него.
Раулинс согнулся почти пополам, чтобы посмотреть в глаза сидящему Бордмену. Тот наколол грушу в сахаре на вилку, помахал ею и лениво поднес ко рту. «Он специально игнорирует меня», — подумал Раулинс и снова начал:
— Чарльз, я хожу туда, изобретаю ужасную ложь, обманываю, околдовываю его этим излечением. А он отбрасывает это предложение мне в лицо.
— Да, Нед, под тем предлогом, что не верит в такую возможность. Но он уже поверил в нее, Нед. Только боится выйти из этой своей гигантской крысоловки.
— Прошу тебя, Чарльз, послушай. Ну, допустим, он поверил. Допустим, он выйдет из лабиринта и отдастся в наши руки. Что дальше? Кто возьмется объяснить ему, что его нельзя вылечить никаким из известных способов и что его бессовестным образом обманули. И все потому, что мы хотим, чтобы он снова был нашим послом у чуждых нам существ, в двадцать раз более удивительных и в пятьдесят раз более опасных, чем те, которые так испортили ему жизнь? Я, во всяком случае, ему этого не скажу!
— Ты и не должен будешь делать это, Нед. Я сделаю это сам.
— И как ты себе это представляешь? Ты думаешь, он улыбнется, поклонится и еще похвалит тебя за находчивость: «Ах, как ты чертовски хитро, Чарльз, снова добился своего». И будет тебе во всем послушен? Нет. Наверняка нет. Может, ты сумеешь вытянуть его из лабиринта, но то, как ты действуешь, не принесет тебе пользы.
— Все может быть совсем иначе, — спокойно возразил Бордмен.
— В таком случае, может быть, ты объяснишь мне, что ты собираешься делать после того, как сообщишь, что его излечение — это блеф, и что у тебя для него приготовлено новое рискованное задание.
— Как мне кажется, это еще рано обсуждать.
— Тогда я подаю в отставку, — твердо сказал Раулинс.
Бордмен ожидал чего-нибудь в этом роде. Какого-нибудь благородного жеста, дерзкого вызова, прилива добродетели. Сбросив свое искусственное безразличие, он посмотрел на Раулинса внимательно. «Да, в этом парне есть сила. Детерминизм. Но нет хитрости. По крайней мере, не было до сих пор». Он медленно проговорил:
— Хочешь уйти в отставку? После стольких разговоров о преданности делу человечества? Ты нам необходим, Нед. Необходим. Ты составляешь одно из звеньев цепи, связывающей нас с Мюллером.
— Моя преданность людям касается также и Дика Мюллера, — проворчал Раулинс. — Дик Мюллер — тоже частичка человечества независимо от того, как он к нему относится. Я уже и так достаточно виноват перед ним. И если ты не скажешь мне, как намереваешься поступать дальше, то пусть черти меня возьмут, если я приму в этом какое-нибудь участие.
— Мне нравится твоя решительность.
— Я настаиваю на отставке.
— Я даже согласен с твоей позицией. Я вовсе не горжусь здесь тем, что мы делаем. Но считаю это исторической необходимостью. Измены во имя высших интересов иногда необходимы. Пойми, Нед, у меня тоже есть совесть, восьмидесятилетняя совесть, и очень чувствительная, потому что совесть человеческая не атрофируется с годами. Мы только учимся примирять свои поступки с угрызениями совести, и ничего более.
— Как же ты хочешь принудить Мюллера сотрудничать? С помощью наркотиков? Пыток? Может быть, мозгового зондирования?
— По крайней мере, ни одним из этих способов.
— А как? Я спрашиваю всерьез, Чарли. Моя роль в этом деле закончится теперь, если я не узнаю, правды.
Бордмен закашлял, выпил рюмку до дна и съел сливу, затем проглотил одну за другой три таблетки. Он знал, что бунт Раулинса неизбежен, и приготовился к нему, но, тем не менее, ему было неприятно. Пришло время, чтобы умышленно рискнуть. Он сказал:
— Ну что ж, я понимаю, что пора отбросить притворство, Нед. Я скажу тебе, что ждет Дика Мюллера… Но я хочу, чтобы ты все обдумал с более общих позиций, но не забывай, что игра, которую мы ведем на этой планете,
— вопрос не личных позиций и морали. Хотя мы избегаем громких слов, я должен напомнить тебе, что ставка в ней — судьба человечества.
— Я весь внимание, Чарльз.
— Ну, хорошо. Дик Мюллер должен полететь к нашим внегалактическим знакомым и убедить их, что мы, люди, разумны. Согласен? Только он один может справиться с этим заданием, потому что только он не способнен скрывать свои мысли.
— Согласен.
— Мы не должны убеждать этих чуждых существ, что мы хорошие или почтенные, или попросту милые. Достаточно будет, если они узнают, что у нас есть разум и чувства и что мы отличаемся от животных. Что у нас есть эмоции. Что мы — не бездушно сконструированные машины. Неважно, что излучает Дик Мюллер, важно, что он вообще что-то излучает.
— Начинаю понимать.
— Когда он выйдет из лабиринта, мы сообщим ему, какое задание его ожидает. Он, несомненно, будет взбешен тем, что мы его обманули, но в нем должно победить чувство ответственности. Ты, наверное, думаешь, что нет. Но это ничего не изменит, Нед. Мюллеру не дано никакого выбора, пусть только выйдет из своего убежища. Его отвезут куда нужно, и он вступит в контакт с этими существами. Насилие, я понимаю. Но другого выхода нет.