Эпоха бедствий

- Когда отправимся? - вдруг вопросил Кэрис Валериду. - Помнишь наш разговор о библиотеке?

- Помню, - кивнула басилисса. От невиданного напитка под названием оль в голове сотворилось удивительное головокружение. А мясо с кровью было столь восхитительно, что не шло ни в какое сравнение с утонченными блюдами дворцовых кухонь. "Я становлюсь варваркой, - весело подумала Валерида Лоллия. - Но как это чудесно!"

- Когда? - стоял на своем вельх.

- Сегодня вечером, - чуть пьяно кивнула головой супруга кесаря. - Пока из Арра не явился этот... этот... ублюдок! Я мужа имею в виду. После его приезда во дворце будет не протолкнуться от охраны и мы вряд ли что сумеем сделать. Ой, Кней, а нельзя заказать еще какое-нибудь особенное варварское блюдо? Надеюсь, моя фигура не пострадает...

- Хозяин! - взвыл Кэрис и, обнаружив моментально нарисовавшегося рядом со столом джай-да, дал распоряжение: - Овсянку с селедкой для меня и госпожи.

Джайд изумленно вздернул брови, пожевал губами, вспоминая, имеются ли в его запасах нужные ингредиенты, и кивнул:

- Как видно, почтеннейший легионер и его чудесная спутница бывали на континенте. Очень необычные вкусы для Аррантиады. Я бы даже сказал экзотические. А что для юноши?

Фарр, расправившийся с птицей, осмелел и потребовал:

- Ну-у... Баранину с рисом и специями.

- О, это просто! - согласился джайд. - А вот селедку и кашу из овса придется подождать.

- Еще две большие кружки оля, - закончила беседу с хозяином вошедшая во вкус Лоллия и пробормотала под нос: - Теперь я совсем эта... вельха... или вельхинка?.. Завтра же перееду на материк!..

Глава четырнадцатая. Ускользнувшая победа, несостоявшееся поражение

Война - занятие неинтересное и невеселое. Турнир с установленными раз и навсегда правилами наверняка доставит удовольствие прекрасным дамам, помахивающим шелковыми платочками и с восторгом следящим за бьющимися на ристалище избранниками. Поединщики относятся друг к другу с надлежащим уважением и с радостью берутся за незаточенное оружие, имея возможность доказать всему миру и самим себе, что в боевых искусствах им нет равных, однако никогда не бьют противника насмерть. В случае же если соперники излишне раззадорятся, угрожая собственным жизням, герольды всяко остановят поединок, не доводя дело до крови. Турнир красив: знамена, трубы, женщины в великолепных нарядах, доспехи, посеребренные кольчуги, гербы... По крайней мере, так происходит ратная потеха в Нардарском конисате и империи Нарлак. Ничуть не хуже дело обстоит в Аррантиаде, где воители сходятся в сражении вообще без доспехов, а то и без одежд. В Саккареме принят конный бой на затупленных саблях, цивилизация Шо-Ситайна предусматривает даже не сражение, а демонстрацию искусства владения оружием и телом... Но здесь шла война. Увы, самая настоящая.

У человека, побывавшего в битве - любой, не обязательно грандиозной, когда стенка на стенку встречаются тысячные армии и нескончаемые кавалерийские лавы, - очень быстро исчезают радужные представления о военном ремесле. Если, правда, они не пропали еще до сражения, в лагере, где приходится жрать подгоревшую кашу, сдобренную прогорклым салом и испорченным мясом (и это еще счастье, когда в кашу кладут мясо); если человек не подцепил опасную болезнь, у него не загноились царапины, не сожжена солнцем кожа или трачены морозом кончики пальцев; если мешок с припасами и снаряжением не кажется неподъемным тюком, который даже верблюд не поднимет; если не приходится под ледяным ветром торчать в бесполезном, как кажется всегда, и никому не нужном карауле, ибо точно известно, что противник не нападет в течение ближайших двух седмиц; если не...

Куда исчезли многоцветные штандарты, солнечный блеск доспехов и победная поступь идущей по трупам врага армии? Почему их заслонили серая обыденность, вши, недоедание и чувство вечной усталости? Рано или поздно наступит первый бой, когда тебе рассекут до кости бедро и ты будешь валяться в луже собственной крови, наблюдая за вытаращившимися в небеса и подернувшимися белесой дымкой глазами товарища, у которого из раны на животе вывалились кишки и можно углядеть черную кромку рассеченной печени.

Если первая стычка пережита, начинаешь привыкать. Бесследно пропадают мерзкие насекомые, потому что додумаешься, как их нужно травить. Еда перестает казаться гадкой и однообразной, со временем начинаешь обнаруживать, что на тебе всегда чистая рубашка - с чего бы? А-а... Не хочется страдать от лишая или залечивать потертости на коже? Поговорив с лекарем, сам того не замечая, научишься зашивать раны, в том числе и на самом себе, вскоре будет достаточно лишь недолгого времени для сна, чтобы чувствовать себя отдохнувшим. Тяжелый и неудобный клинок становится чуть ли не родным братом, и, коснувшись рукояти даже в кромешной тьме, ты отличишь свое оружие от чужого. А потом битва начинает доставлять удовольствие. Бывший новобранец постепенно превращается в человека войны. А если нет - то в войске ему делать совершенно нечего.

Драйбен никогда не считал себя человеком боя и прекрасно сознавал, что уже не станет. Возраст не тот. Вот лет десять назад... Теперь бывший эрл Кешта привык к удобствам, хорошей пище, своевременному отдыху и папирусной тишине библиотек, где провел свою молодость. Впрочем, если рассудить справедливо, жаловаться особо не на что. Они с Асверусом и так находились в привилегированном положении. Во-первых, в кавалерии, что давало больше шансов выжить. А во-вторых, "Сизый беркут", что ни говори, являлся элитой. На чужаков здесь смотрели настороженно, а иногда и презрительно, и, если бы не особые обстоятельства, двоих нардарцев никогда не допустили бы в строй конного отряда аррантов.

Умение владеть оружием детям из дворянских семей Нардара прививают с раннего детства. Конисат ни с кем не воевал вот уже полторы сотни лет, однако традиция сохранялась. Другое дело, лежит ли к подобному ремеслу душа или становится тошно при одном взгляде на клинок. Драйбен знал свои скромные возможности. Противостоять одному или даже трем необученным мечному делу грабителям он сумел бы с легкостью, однако выйти против настоящего рубаки нардарец никогда бы не решился. Немедленно сказалось бы отсутствие опыта, незнание особенностей боя против нескольких противников и все такое прочее. Он с легким удивлением поглядывал на худощавого (не сказать - тощего) Асверуса, удивляясь, каким образом в его дальнем родственнике, не кажущемся особо сильным и уж точно не идущем ни в какое сравнение со здоровяками из "беркутов", рождается сила, способная поддержать дух и тело, а заодно и слишком нерешительного мага-недоучку. Последний откровенно побаивался, хотя и пытался скрыть свои чувства.

Асверус, напротив, с горящими глазами наблюдал за маневрами кавалерии степняков, раздраженно или радостно вскрикивал в зависимости от хода завязанного боя, пока что не распространявшегося дальше пехотного строя. Когорты пеших воинов выстроились слева от расположения фланга, составлявшегося из кавалерии разных государств, и пока тумены мергейтов пытались рассечь надвое войско шада, не задевая подчиненную Даманхуру конницу.

- Смотрите, смотрите! - увлеченно коммен тировал Асверус, говоря больше для себя, неже ли для слушателей. - Варвары откатываются! Не смогли преодолеть даже первую линию пехоты! Хвала богам, что они надоумили тысячников использовать колья против всадников-мергейтов!

Когда первые тысячи конных степняков приблизились к выстроившимся в громадный прямоугольник пешим легионам шада, никто из саккаремцев не шевелился - просто стояли и ждали. Вот уже вопящая орда степняков в лучном перестреле от строя щитов, в пятидесяти шагах, в двадцати... Последовал короткий приказ, и доселе лежавшие на земле остро заточенные деревянные пики поднялись, не успевшие развернуть коней подданные хагана со всего маху налетели на острия, затем к небесам вознесся злой визг раненых лошадей, перед строем образовался завал тел, а пехота отступила на три шага назад, теперь защищенная от наступавших барьером из мертвой плоти. Там, где мергейты сумели врубиться в ряды саккаремской армии, завязались короткие стычки, но вскоре командовавший первой атакой туменчи понял, что следует отходить.