У начала времен (сборник)

— Вы хотели меня видеть, господин Президент?

— Именно так, — сказал Президент, тщательно выговаривая каждое слово. — Могли бы вы указать более подходящую особу, за которой я мог бы послать при этих обстоятельствах?

— Нет, сэр, боюсь, что нет.

— Ну, тогда без дальнейших отступлений, я рассчитываю, что вы поведаете мне, что же вы сказали тогда, на лужайке, что так обидело наших гостей и быстренько отправило их туда, откуда они к нам прибыли.

— Вероятнее всего, с Дельты Стрельца 23, сэр, — сказал профессор Грамли. — Но они покинули нас вовсе не потому, что я что–то сказал.

— О, это уже исключительно полезная информация! — едко заметил глава исполнительной власти. — Мы сделали вас нашим уполномоченным представителем из–за уважения к вашему достойному прошлому. Доверили стайдсов, передали их, так сказать, в ваши руки в надежде, что благодаря известности, которую вы приобрели в своей области, вы станете единственным из человеческих существ, свободно ориентирующимся в основах их цивилизации. Другими словами, за двенадцать часов их пребывания на Земле вы были единственным из людей, кто непосредственно разговаривал с ними. И тем не менее, вы убеждаете меня, что они покинули нас отнюдь не по причине чего–то, сказанного вами. Тогда почему же они улетели?

В очках с черной оправой, поблескивающих в лучах президентской настольной лампы, профессор Грамли выглядел не просто как сова, а как сова чрезвычайно напуганная.

— Господин президент, — нерешительно начал он, — знакомо ли вам созвездие Ориона?

— Разумеется, мне знаком Орион. Но я надеюсь, что сейчас мы обсуждаем Дельта Стрельца 23.

— Да, сэр, — с несчастным видом произнес профессор Грамли. — Но, понимаете, сэр, с Дельты 23 Орион не выглядит Орионом. То есть, расположение звезд, входящих в созвездие, будет совсем другим, когда мы будем смотреть на него с их планеты.

— Это очень любопытные астрономические сведения, — сухо заметил глава исполнительной власти. — Я надеюсь, что они имеют какое–то отдаленное отношение к теме нашего разговора… а именно, если вы забыли, к причине отлета стайдсов.

— То, что я пытаюсь объяснить, сэр, — продолжил, с некоторой безнадежностью, профессор Грамли, — это неудачная ситуация, возникшая из–за того, что эти пришельцы, стайдсы, никогда до этого не бывавшие на Земле, скорее всего, и не могли предвидеть возникновение звездного рисунка, появившегося этой ночью в восточной части нашего небосвода, пока мы беседовали там, на лужайке. Если бы они могли заранее предвидеть эти звездные знаки, они никогда бы не приблизились к нашей планете.

— Я внимательно слушаю.

Профессор Грамли встал чуть прямее перед президентским столом, и некая школьная нравоучительность появилась в его последующей речи:

— Прежде чем объяснить до полной ясности, почему именно удалились пришельцы, господин Президент, мне хотелось бы ознакомить вас с определенными и явно относящимися к делу фактами, которые я выяснил от них за то время, что провел в их обществе.

Во–первых, хотя они добились несомненного совершенства в области техники и технологии, в отношении всего остального их достижения были весьма скромными.

Во–вторых, их современная мораль имеет сильное сходство с нашей собственной моралью, и в свое время находилась под заметным влиянием учений, очень схожих с иудейско–христианскими, которые сформировали наше собственное, Западное, отношение к взаимоотношениям между полами. Другими словами, они одновременно испытывают и восхищение и неприязнь по отношению к акту воспроизводства себе подобных.

В–третьих, их язык скорее символический, и уходит корнями к их примитивным предкам, и он до такой степени упрощен, что даже такой неуч, как я, мог получить вполне приличное представление о его базовой структуре в течение тех двенадцати часов, которые провел, беседуя с ними.

В четвертых, эта особая группа, посетившая нашу планету, состояла из миссионеров…

А теперь, господин Президент, если вы будете так добры и прикажете принести сюда доску, я наглядно покажу вам, почему наши недавние благожелатели покинули нас.

У Президента на языке вертелись невысказанные слова с напоминанием профессору Грамли о том, что президентский кабинет не класс, и что он, Президент Соединенных Штатов, не какой–то там недоразвитый ученик. Но на сгорбившихся плечах профессора Грамли утвердилась некая атмосфера достоинства, несомненно, достоинства глуповатого, но, тем не менее, достоинства. И Президент лишь вздохнул.

После того, как доска была принесена, профессор Грамли занял перед ней позу классного наставника и взял в руки кусочек мела.

— Единственная характеристика языка стайдсов, имеющая отношение к возникшей проблеме, — начал он, — это способ, которым они формируют свои глаголы. Этот процесс заключается в соединении двух существительных. В изображении их символов я собираюсь использовать звезды, по причине, которая вскоре будет вам понятна. На самом деле стайдсы используют множество трудно различимых вариаций, но результирующее изображение символа, в данном случае, будет тем же самым.

Он поднял мел и коснулся им доски.

— Вот это

*

*

символ стайдсов, означающий «молодую поросль», а вот это

*

*

*

символ для обозначения «дерева». Теперь, комбинируя эту пару вот таким образом

*

*

*

*

*

мы получаем глагол «расти». Я говорю достаточно понятно, господин Президент?

— Я весь внимание, — сказал Президент.

— Еще один пример. Вот так

*

выглядит символ, обозначающий «птица», а вот так

*

* *

*

выглядит символ, означающий «воздух». Комбинируя их, мы получаем

*

* * *

*

глагол «лететь».

Профессор Грамли откашлялся.

— Теперь мы готовы к тому, чтобы рассмотреть особую комбинацию символов, которая и вызвала отлет стайдсов, — продолжил он. — Вот это

*

*

*

*

*

будет символ, означающий «мужчина», а вот это

*

*

*

* *

символ, означающий «женщина». Объединяя их вместе, мы получаем

*

* *

* *

* *

*

* *

А теперь вы понимаете, почему они покинули нас, господин Президент?

Из последовавшей тишины и отсутствующего выражения на лице Президента было ясно, что в его мозгу не шевельнулось ни единой мысли.

Профессор Грамли вытер лоб.

— Давайте обратимся к аналогии, — сказал он. — Предположим, что мы перенесли себя на Дельту Стрельца 23, чтобы установить контакт с местными обитателями, и обещали им луну и звезды, чтобы вызвать их расположение и основать там колонию. Затем, предположим, что к концу нашего дня пребывания там мы взглянули на их небо и увидели огромных размеров непристойное ругательное слово, поднимающееся на востоке. Что бы мы сделали?

— Боже мой! — Лицо Президента стало такого же оттенка, как его красное пресс–папье. — Но разве мы не можем объяснить… принести официальное объяснение? Сделать хоть что–нибудь?

Профессор Грамли покачал головой.

— Даже если предположить, что мы могли бы установить контакт с ними, то единственный способ вернуть их расположение к нам — удалить источник обиды, проистекающей из их собственной морали… Мы можем стереть непристойные слова со стен туалета, господин Президент, но мы не можем стереть их с неба. 

Глоток темноты

Ты катишься вниз, по Улице Дураков, — так обычно говорила Лаура, когда он напивался, и всегда оказывалась права. И хотя он знал, что она права, знание это не имело никакого значения; он только посмеивался над ее страхами и продолжал катиться вниз, пока, наконец, не споткнулся и не упал. Затем, очень долгое время, держался от всего этого в стороне, и если бы продержался так достаточно долго, то с ним было бы все в порядке; но однажды ночью он снова начал катиться вниз… и встретил девушку. Это было неизбежно, потому что на Улице Дураков женщины должны встречаться так же часто, как и вино.