Томчин (СИ)

Мальчика зовут Цэрэн. Теперь, когда он сказал мне имя, я буду его так называть. Пока варили бульон я все время боялся, что горшок лопнет, а я не знаю как еще приготовить еду. Нам нельзя много сушеного мяса, оно почти испортилось. Цэрэн давно не ел горячего, поэтому сразу уснул. Пошел дождь, я накрыл его своим халатом и лег рядом, а ночью два раза вставал и поил бульоном, слушал его дыхание. Хрипов вроде бы нет, да он и не кашляет. Конина жесткая, только зря изгрыз. Утром погоним стадо к стойбищу.

Я показал Цэрэну трупы и больных в юртах, и попросил поймать двух лошадей в степи у стойбища. Мы давно обьясняемся жестами и он меня все-таки понимает. Я не хочу учиться их языку и не хочу с ними говорить. Когда он привел оседланных коней, я отправил его искать пастухов, рассказать им об эпидемии, привести cюда десять рук коней и две руки овец. Еще мне понадобится человек шесть помощников, но я пока не знаю как их оградить от заразы, поэтому приказал Цэрэну, чтобы никто кроме него к стойбищу ближе двух перестрелов не приближался. В стойбище около ста пятидесяти живых, симптомы сильной простуды или гриппа, высокая температура, бред, кашель. Большинство без сознания, все очень истощены. Дети и старики почти все мертвы, у многих началось разложение, некоторые обьедены собаками. Их тут стая, голов тридцать. Начал стаскивать трупы в одно место метрах в пятистах от стойбища. Петлю аркана, намотанного на луку седла, затягиваю на ногах у мертвеца и, забравшись на коня, почти шагом бредем до места. Быстрее не могу, в седле еле держусь и слабость, но лучше так, чем ковылять рядом с конем. Хотел вначале стащить трупы в одну-две юрты и поджечь, но побоялся что не справлюсь с огнем и сгорят все. Да и не знаю, как поджигать войлок и сгорят ли трупы. К вечеру расчистил от мертвых снаружи и освободил от них три юрты. Нашел большой котел - мне его не сдвинуть и штук пять поменьше. Заколол одну козу, нарезал из нее мяса не сдирая шкуры и сварил бульон в небольшом котле. Кровь козы выпил сам, мне нужны силы. Бульоном напоил больных, кому досталось, пока он не кончился. Потом поил козьим молоком. Собаки зарезали трех коз, пока я их не отогнал. Мясо пришлось оставить псам - они сильнее. Ночью приехал Цэрэн, с ним десяток пастухов привезли двадцать овец и пригнали сотню коней. Пастухи поставили палатки метрах в шестистах от стойбища.

По моей просьбе Цэрэн взрезал яремную вену моего коня и, пока он его удерживал, я наполнил приготовленный бурдюк примерно двумя литрами конской крови. Потом я вскрыл себе вену на запястье и подержал руку над бурдюком. Небольшой найденной костяной ложкой перемешал содержимое и, передав бурдюк Цэрэну, заставил его отпить. Руку перетянул кожаным шнурком. У меня нет для них другого лекарства кроме антител в моей крови. Если даже не поможет... Приказал напоить этой кровью пастухов и возвращаться, наполнив выданные мною двадцать порожних бурдюков свежей конской кровью и захватив для меня новую лошадь. Всю ночь мы с Цэрэном поили больных этой смесью, я еле стоял на ногах, где-то литр крови отдал, наверно. К утру я потерял сознание.

Когда я очнулся, Цэрэн продолжал вывозить трупы, работал сразу пятью лошадьми. Он накормил меня бульоном и мясом, кровью и молоком. Собак с утра перебили лучники. К концу дня мы закончили вывозить трупы и приготовили в трех котлах наваристую шурпу из баранины, которую привез Цэрэн. Теперь он, в основном, занимался кормлением, а я лежал и готовился к вечерней дойке. Больные начали оживать, смертей больше не было. Повторили вчерашнюю операцию с кормлением кровью жаждущих. Я уже буквально по капле на бурдюк выдавливал из себя остатки, кровь почти не шла, можно было бы даже не перевязывать руку. Вскрыл вену на другой руке - та же картина. Насильно пожрал и вырубился.

На следующее утро не смог встать. Ночью моя болезнь вернулась. Всю работу по уходу за больными делает Цэрэн и те пастухи, или воины которых он привез. Я видел их у входа в юрту, где лежу я и другие больные. Наверно, я ему это приказал, но точно не помню, в голове какая-то муть, я плохо соображаю. Стараюсь пить бульон и кровь, но мне все хуже и хуже.

Уже неделю я командую санитарами. Мы не общаемся, но когда мой взгляд натыкается на них я не отвожу глаз, я их просто не вижу. Не хочу видеть. Цэрэн им что-то объяснил и ко мне они близко не подходят. В остальном к ним пока претензий нет, установленный мной распорядок дня соблюдается неукоснительно: четырехкратное кормление населения стойбища, ежедневная санитарная уборка помещений - в доступном для их понимания варианте - как я надеюсь, хоть дерьмо выносят. Тут я не уверен, что до Цэрэна достучался. В свободное время - дойка коз и отпаивание тормозящих в выздоровлении. Эффект есть: никто больше не умер, отдельные личности, как мне сообщил Цэрэн, уже пытались выползать на улицу. Запретил пока. Сам я это делаю только по нужде. Пригнали еще две сотни всадников, они патрулируют окрестную степь, чтобы никто к нам не приближался. Никто и не приближается, донесений не поступало, правда, я не знаю, насколько глубок наш санитарный кордон. В стойбище им доступ закрыт, общаются и передают мясо через повара-санитара, которому, в свою очередь, запрещено появляться в помещениях и контактировать с больными. Намудрил, но иначе не получается, на новую вспышку болезни никакой моей крови не хватит.

Гони - не гони от себя эту мысль, но похоже, что источник эпидемии я. Слишком схожи симптомы нашей болезни. Я бы сказал, что у меня грипп с сильнейшей простудой, хорошо, что было мало дождей и обошлось без воспаления легких. И кровь моя помогла - умирать перестали. Только почему Цэрэн не заразился - не пойму, он без еды совсем слабый был, какой уж там иммунитет. Выбирать что-то надо - из этих предположений и строю свою врачебную политику, хотя среди выживших, Цэрэн аж глаза выпучивал, даже шаман есть. Пусть скорей поправляется и принимает медицинскую ответственность на свою шею. А я коз пойду пасти, видеть их не могу. Не коз, козы-то здесь причем.

Сижу на солнышке, греюсь, коз пасу. Вчера сделал обход больных и ушел из стойбища, дальше сами поправятся. Цэрэн приволок мне подходящие сапоги, возит еду и так просто заезжает. Он в стойбище остался, да и мы с козами рядом, километра не будет. Санитары притащили и поставили мне палатку, кошмами устлали, двух коней оседланных пустили пастись, я ж пешком ушел. Стерегут меня, двое так и не уехали, спешились метрах в двухстах и костер жгут, а еще дальше, в паре километров, несколько десятков всадников в цепочку вытянулось. Думают, сбегу, что-ли, а коней для меня тогда зачем оставили? Да пусть делают что хотят.

Приехал Цэрэн, опять крови просит. Вроде всадники какие-то, не понял, прискакали, в степи пять стойбищ от этой горячки перемерло, а пастухи и табуны остались, и там болеют, и нужно крови... В общем, надавил я ему в пятьдесят бурдюков по несколько капель и объяснил, что это последний раз, больше не дам никогда, пусть этим обходятся как хотят.

Если не поможет, то все равно эпидемию не остановить и все впустую. Похоже, я у племени в дойную козу превратился, вот и пасут. Интересно, донесет до их хитрых голов Цэрен, что добром они от меня больше ни капли не получат? Или им это все равно?

Через день конница покрыла степь по всему горизонту. Я и не подозревал, что их здесь так много. Спасаются от эпидемии, жаждут припасть к живительному кроветворному источнику. Не передеритесь, дураки, все равно всем не достанется. Или передеритесь - хоть умрете быстро. Ну, что? Сидеть здесь и ждать, пока поделят и подвесят как тушу на бойне? - А, вашу пайку крысы съели, вот кровь и не пошла!

Залез на коня, голова кружится, но еще поиграем напоследок, я вас голыми руками рвать буду, я вас зубами грызть буду, и вам придется меня убить. Я вам покажу, на что способна голая испепеляющая ненависть и научу что такое настоящий страх. Вас тысячи и у меня нет шанса, но я приму свой последний бой. Кажется, я даже запел.