Дорога смерти (Обретение волшебства - 2)

Сквозь голубое сияние кожа гомункулуса казалась отвратительно серой. Тварь неуверенно шагнула вперед и надавила на внутреннюю поверхность сферы, но прозрачная стенка оказалась такой же прочной, как стальная клетка.

- Как тебе новые апартаменты? - весело осведомился Старый Сыч.

Гомункулус вновь ответил шипением, обнажив клыки, а затем присовокупил длинную, невнятную фразу. Марвик не смог разобрать ни слова, хотя было очевидно, что речь выражала высшую степень недовольства твари.

- Вы понимаете? - спросил Марвик.

- Разумеется, - кивнул Старый Сыч.

- И что же он говорит?

- Он сказал, - со вздохом ответил старик, - что моя мать была ведьмой, а отец - предателем. - Казалось, нахмурив брови, он какое-то мгновение обдумывал это заявление, а затем ухмыльнулся. - И это не так уж далеко от истины.

Тварь продолжала бормотать.

- Не думаю, - добавил Старый Сыч, - что тебе понравилось бы его мнение о твоей матери.

Рука Марвика вновь метнулась к кинжалу, но он сдержался, вспомнив о своей совершенно неудачной попытке проткнуть тварь.

- Ну а теперь почему бы тебе не поведать нам чуть больше интересных подробностей? - предложил существу лекарь.

Гомункулус решительно скрестил ручонки на груди и отвернулся от старика. Лекарь тяжело вздохнул.

- Что ж, если тебе угодно все усложнять...

Старик небрежно взмахнул рукой, и сфера начала медленно сжиматься. Гомункулус не замечал происходящего, пока край сферы не коснулся его головы. Тварь снова зашипела и поспешно встала на колени, желая увеличить жизненное пространство.

Старый Сыч поднял палец, и сжатие прекратилось столь же внезапно, как и началось.

- Возможно, теперь ты станешь более разговорчивым? - не без ехидства осведомился целитель. И действительно, тварь вновь забормотала. Лицо старика омрачилось.

- Ну? - поторопил Марвик.

- Он высказывается по поводу моих дедушки с бабушкой. Чертова тварь, похоже, неплохо осведомлена относительно моей генеалогии.

- Это мерзкое существо обладает немалой силой духа, - удивился Марвик.

- Гомункулус и сам сейчас дух, - поправил Старый Сыч. - И, кажется, еще не верит, что я могу причинить ему вред. Очевидно, он уверен в том, что находится под надежной защитой, но не желает назвать имя своего хозяина. Ладно, давай проверим. Старик снова взмахнул рукой, и сфера вновь начала сжиматься. Когда синий шар заметно уменьшился, гомункулус перекатился на спину и прижал конечности к груди, стараясь устроиться в крохотном пространстве, но Старый Сыч не остановил действие заклинания: голубые стенки медленно вдавливали крылья твари в тело, а подбородок -в грудь.

- Ну? - спросил лекарь. На этот раз тварь ничего не сказала, просто зыркнула на старика злобным взглядом. Вскоре тело гомункулуса, словно сделанное из резины, искривилось, принимая форму самой сферы, и тоже начало сжиматься. Однако существо так и не заговорило. Как ни странно, сфера продолжала стягиваться, и теперь Марвик уже не мог разглядеть не только отдельные черты, но даже где находятся крылья, а где конечности твари. Они спрессовались в однородный серый шар, продолжавший уменьшаться в размерах. Вор каждую минуту ожидал услышать треск ломающихся костей, шорох кожистых крыльев, но из сферы не раздалось даже самого слабого звука. Она просто уменьшалась, сначала стала размером с апельсин, затем с мраморный шарик и наконец с пылинку. Марвик вглядывался в нее, пока пятнышко, бывшее гомункулусом, вообще не исчезло.

- Нет слов... - пробормотал Марвик, и его лицо приняло пепельный оттенок. Даже для чудища произошедшее показалось слишком страшным концом.

Старый Сыч пожал плечами и с профессиональной тщательностью погрузился в процесс расправления рукавов.

- Стыдно, - заметил он. - Нам следовало узнать у него побольше. Я не видел гомункулусов уже... не могу сосчитать, насколько давно. Интересно узнать, что заставило его вылезти на свет... или, вернее, кто заставил.

- И почему он нашел приют в желудке у Брента, - добавил Марвик, все еще ощущая головокружение от произошедшего за этот день.

- И это, разумеется, тоже, - согласился лекарь, вздыхая и разминая затекшие конечности. - Но я приехал в Белфар с другой целью. - Его взгляд устремился в окно, слабые отблески последних лучей заходящего солнца терялись в узких переулках Лабиринта Блейка. - Проклятье! Мне следует поторопиться... и все же я могу опоздать.

Лекарь внезапно замолк и поспешно направился к двери.

- Но как насчет Брента? - вскричал Марвик. - Он все еще выглядит...

- Пища и отдых, - не останавливаясь, бросил через плечо Старый Сыч. Сейчас я спешу, но я навещу вашего друга позднее.

Марвик наблюдал за тем, как старик бесшумно выскользнул за дверь, растерянно думая о том, что ни одна из многочисленных поговорок его матушки не подготовила его к испытаниям, пережитым сегодня.

2

После четырех дней неспешной езды чета Каладоров наконец достигла главного торгового пути, ведущего на запад от Белфара и поворачивающего к югу, к Сартаксису. Убийц легче всего было сбить со следа, пробираясь сквозь леса и угодья фермеров и пользуясь только малоизвестными тропками, но так они покрывали лишь несколько лиг за день. Гораздо быстрее из Белфара до Сартаксиса можно было добраться по торговому тракту, но там их могли обнаружить с гораздо большей вероятностью... к тому же Роланд с подозрением относился к идее отправиться прямо к твердыне чалдианской армии. "Ирония судьбы", - подумал он. Той самой армии, которая некогда принадлежала ему. Он помнил каждый дюйм Сартаксиса, каждый блок огромного, базальтового тела крепости. А его старший сын Кейл и теперь находился там.

Этот путь должен был стать возвращением домой.

А взамен Роланду постоянно приходилось напоминать себе, что эта самая чалдианская армия едва не прикончила его.

Он повернулся к Миранде, легко сидевшей на своей небольшой гнедой кобыле. Женщина куталась в серый шерстяной дорожный плащ, защищавший ее от пронизывающих ветров ранней весны. Однако капюшон плаща был откинут назад, и волосы свободно развевались на ветру, серебряные пряди поблескивали в лучах солнца. На плече у женщины лениво покачивалась в такт движениям лошади крохотная, коричневая в крапинку сова. Существо было не более шести дюймов росту, хотя и абсолютно взрослое. Ночная по природе, сова сейчас дремала, и Роланд не отказался бы, чтобы так оно и оставалось. Он никогда не питал особой любви к любимцам колдуньи, и хотя сова обладала более мягким темпераментом, чем та рысь, которую он так хорошо помнил, герцог все же предпочитал держаться подальше от этих тварей.