Последний бог (СИ)

Он обернулся на Холмина, которого выдавал халат, который носили мастера и инженерные работники.

- Нет-нет, - тут же затараторил взъерошенный Холмин, - это может и потерпеть немного. При необходимости я назначу кого-нибудь другого на эту работу.

- Отлично.

Невысокий и лысеющий, представившийся младшим советником Яблоковым, был здесь самым высокопоставленным, если судить по знакам различия в виде трёх жёлтых полос. Он был чем-то похож на одного актёра, игравшего в старых комедиях, отчего Ожегов не мог воспринимать его серьёзно. Но кроме этой похожести ничего комичного ни в его движениях, ни в его словах не было.

Когда только Яблоков остался с ним наедине в кабинете начальника цеха, Ожегов подумал, что всё действительно серьёзно. Он вчера сказал Плетнёву, что если уж уровень настолько высок, то высшее руководство могло что-то сделать, и оно сделало. Очень масштабно. Даже чересчур масштабно. Пожалуй, сам Вадим предпочёл бы звонок, хоть и поверить одним лишь словам было бы сложнее..

- Так. Пепельницу оставил, - сказал советник, садясь на место начальника и расстёгивая свой китель.

Ему было немного тяжело дышать, да и стоячий ворот, видимо жёстко регламентированный в размерах, сдавливал его пухлую шею. Он не без облегчения вздохнул и закурил. Ему действительно была приготовлена чистая пепельница, а в помещении приятно пахло освежителем.

- Присаживайся, чего стоишь? Не бойся. Мы дрючим только руководство. И потом, я здесь не для этого.

- Хорошо.

Ожегов уселся и посмотрел на Яблокова. Тот делал большие затяжки длинной чёрной сигареты, как будто не мог надышаться.

- В общем, с тобой вчера говорили. Тебе была нужна серьёзность наших намерений, и вот она у тебя есть. Ты согласен?

- Я должен знать, на что.

- В общем, рассказываю вкратце. Как ты понимаешь, среди нас тоже есть те, кто, так сказать, близок к религии. У нас намечаются очень серьёзные переговоры. Мы будем говорить не только от лица правительства, но от лица нашего мира в целом. И определённые люди настояли на том, чтобы в общей делегации был священник. При этом они категорически отвергли всех, кого у нас принято считать высшими и приближенными.

- Тогда почему сами представители совета из числа относящихся к религии, не хотят выступить от лица всех нас? Вы не подумайте, что я вам отказываю или хочу нагрубить. Я ведь не дипломат. Я не умею вести переговоры.

- Это не потребуется. Ты должен будешь просто представлять землян. Ту их часть, которая имеет отношение к религии. Да вообще, к чёрту эту всю корректность. Верит. И только в этом отношении. Признаюсь, именно этот вопрос стоит особенно остро, в силу специфики.

- О которой вы не можете мне рассказать.

- Согласись, и я скажу. Тебе нужно было доказательство того, что всё серьёзно? Ты его получил. Мы и правда должны были посетить этот завод, но через месяц и только космическое отделение. Я, признаться и не знал бы, что здесь есть пятый вспомогательный цех.

- Очень зря, мы и для космического иногда делаем.

- Мне нравится твоя смелость. В меру осторожная и при этом смелость. Выбор пал на тебя не зря. Так ты согласен?

- Хорошо. Если, как вы говорите, от меня ничего сверхъестественного не потребуется, я согласен.

- Отлично, - Яблоков улыбнулся.

- Так, что за дело?

- У нас новый контакт с особыми инопланетянами. Они очень развиты, превосходят нас во всех отношениях, но у них очень необычный подход. Они заявляют, что они наши боги.

- Что, простите? - ошеломлённо переспросил Ожегов.

- Да, да, - ответил Яблоков, - ты не ослышался. Они наши боги. Они изучили нашу историю и пришли к такому выводу. Теперь они силятся нам это доказать. Я не силён в этих вопросах, я промышленный советник и в основном по космосу. Но дело там хитрое. Мы обратились за настолько высшим советом, насколько это вообще может быть. Совет этот состоял в том, чтобы мы пригласили на обсуждение священника.

- И почему я? Я ведь даже толком историю религий не знаю. И в нашем деле не самый сведущий.

- Религия больше не дело, и историю знать не нужно. Ты, Вадим Ожегов, просто будешь присутствовать на переговорах, и если тебе будет, что сказать, ты это скажешь. Да, твоя смелость тебе пригодится.

- И что они от нас хотят вообще?

- Всё потом. Заканчивай смену, скажи соседям, чтобы приглядели за квартирой, а вечером я пришлю за тобой машину. Ночью мы улетаем.

- Хорошо.

- Ладно, можешь идти, а я докурю и пойду догонять своих. Инспекцию космических цехов тоже никто не отменял.

- Да. Конечно.

Ожегов поднялся, отошёл к двери и уже положил руку на ручку, после чего обернулся.

- А если мы просто пошлём их к чёрту? Будет война?

- Войны не будет, но посылать к чёрту люди из политического не советуют. Тебе всё расскажут, можешь не переживать.

- Хорошо.

- До вечера. И Вадим, подробностей никому не рассказывай. Скажи, что важное дело и всё.

- Конечно.

Конечно, помимо того, что Вадиму был показан действительный статус предстоящего мероприятия, на участие в котором он согласился, члены совета наделали кучу шума. По его мнению можно было всё сделать и скромнее, но они, видимо, побоялись, что он откажет, как не побоялся отказать Плетнёву. Теперь же каждый, кто вообще хоть как-то общался с Ожеговым, тут же спешил спросить, что случилось. Вадим так и отвечал, как советовал ему Яблоков - дело очень важное, но говорить нельзя.

Хорошо ещё, что на мастер-участок все подряд не ходили, и Ожегов после возвращения и отшучивания от очередной волны вопросов мог окунуться в работу. Так незаметно и без происшествий наступил обед. Устроившись за столиком позади станка, Вадим принялся за еду. Потом его начало клонить в сон, и, раз уж делать всё равно было больше нечего, он позволил себе подремать, прислонив голову к стене и завернувшись в робу. Несмотря на жару, стоявшую снаружи, здесь, на мастер-участке, в состоянии бездействия да ещё с непривычки могло стать прохладно.

Из сна его вырвало осторожное обращение.

- Простите.

Голос был мягкий, женский и как будто немного знакомый. Открыв глаза, Вадим увидел вчерашнюю медсестру.

- Да? - он встряхнул головой и поднялся от стены.

- Я хотела бы с вами поговорить. Если можно, не здесь.

- Хорошо. Конечно.

Сопровождаемый взглядами и улыбками, Ожегов направился на выход. В коридоре навстречу сразу била волна тепла, которая после прохлады не казалась такой уж страшной.

- Кстати, как ваша рука? - осторожно спросила девушка.

- Как новенькая, - Ожегов повращал перед собой ладонью, которая ещё вчера была очень сильно разодрана, - технологии творят чудеса.

- Тому молодому человеку тоже очень повезло. Говорят, он быстро поправится.

- Это хорошо. Вы, кстати, так и не сказали, как вас зовут.

- Екатерина.

- Я Вадим. Очень приятно.

Они спустились вниз на один этаж, где располагался и медпункт, соседствовавший с остальными хозяйственными помещениями. Екатерина была единственной медсестрой, положенной по штату, поэтому и в помещении кроме неё никого не было.

Здесь была кушетка, стол, стулья, шкаф с непрозрачными дверцами и небольшой холодильник в дальнем углу.

- Так о чём вы хотели поговорить?

- Я хотела бы помолиться.

- Просто помолиться или о чём-то поговорить?

Вадим уверенно встал напротив неё и заглянул в её большие голубые глаза.

- Я не знаю. Как-то непривычно. Я и не знала, что вы...

- Мы не афишируем это. Вы знаете, как некоторые к нам относятся, хоть никаких привилегий у нас уже и нет.

- Да. Я понимаю. Присаживайтесь.

Она воспользовалась первой же возможностью, чтобы отвести от него взгляд, и прошла за свой стол. Поговорить она всё-таки хотела, но не решалась. Конечно, у каждого человека своя история, которая тревожит его, и которой он хотел бы поделиться, но всё равно это вызывает стеснение. Очень напрасно, учитывая, что по характеру своей деятельности, Вадим часто сталкивался с чем-то подобным. А уж если бы он рассказывал свою историю в подробностях, она затмила бы многие другие.