Колесо Бесконечности

— Ты распоряжаешься всеми жрецами в своем храме, но ты не заменяешь им совесть, а у меня нет времени, чтобы тратить его на бесполезные схватки, мягко сказала она.

Жрец все еще мрачно смотрел на нее, явно не намереваясь склонять свою гордую голову. Потом он сделал шаг назад и отвесил церемонный поклон восьмой степени — всего на одну степень меньше, чем полагалось Маскелль по рангу. Повернувшись, он пошел прочь; свита заторопилась за ним, и лишь один младший жрец украдкой торопливо поклонился Маскелль.

Она медленно пошла обратно сквозь тьму — к фургонам, туда, где ее терпеливо ждали у костра Растим и старая Мали. Увидев Маскелль, Растим с облегчением перевел дух, а старая Мали выразительно фыркнула.

— Неприятности? — спросил Растим.

Маскелль кивнула и прижалась щекой к гладкому дереву посоха. Неприятности. Она знала, что они неизбежны, но, пожалуй, не ожидала, что все начнется так скоро.

«Может быть, я слишком стара, — подумала она. — Слишком стара для войны, слишком мстительна для мира».

— Не следует ли нам ехать дальше сегодня же ночью? — обеспокоенно спросил Растим.

Маскелль оглянулась по сторонам. Еще несколько членов труппы вылезли из укрытий: Фирак с двумя сыновьями-подростками, управлявшие самой большой марионеткой, Тераза и Дория, исполнительницы женских партий. Путешествие было трудным, их быки выбились из сил. Маскелль покачала головой:

— Нет, ночь мы проведем здесь.

ГЛАВА 2

Несмотря на успокоительные слова, сказанные Растиму, Маскелль всю ночь просидела не смыкая глаз. Жрец сдержал слово. Ничто не потревожило ни покоя равнины, ни благолепия храма.

Еще с того времени, когда Маскелль была юной послушницей, она привыкла к бессонным ночам. Обряд Года длился несколько дней, а потом, когда Колесо Бесконечности было уже воссоздано, его нужно было охранять, прежде чем отпустить на волю ветра и вод, — только так оно могло укрепить устои вселенной.

Теперь Маскелль сидела на козлах фургона рядом со старой Мали, размышляя о приближающемся Обряде Столетия. Небо было затянуто тучами, легкий ветер шевелил густую растительность по обеим сторонам дороги. Влажный воздух, казалось, лип к коже; Маскелль мечтала о ванне. Вселенная, пожалуй, не так уж и нуждалась в укреплении устоев… впрочем, возможно, Маскелль теперь была не так чувствительна к нуждам вселенной, как раньше. Она не могла бы сказать, лежит ли причина беспокойства, которое она ощущала, внутри или снаружи.

«Ты стареешь. В молодости твоя душа не делилась на части», — твердил нудный внутренний голос. «Да, — печально согласилась с ним Маскелль, гораздо легче творить зло с целой душой».

На этой части Великой Дороги, проходящей по относительно населенным окрестностям Дувалпура, можно было не опасаться нападений разбойников, а потому движение было довольно оживленным. Всего в нескольких сотнях ярдов впереди труппы виднелся большой торговый караван; отдельные фургоны или труппы верховых все утро обгоняли их. Болотистые земли были осушены, и полноводные каналы давали возможность выращивать рис для столицы. Дувалпур никогда не испытывал нехватки воды: каналы и бараи обеспечивали потребности горожан даже в сухой сезон. Маскелль сама удивлялась себе: так ей хотелось вновь увидеть столицу.

Старая Мали толкнула ее локтем в бок, и Маскелль ответила:

— Я знаю, знаю. Я увидела его еще час назад. — Конечно, сейчас, когда полностью рассвело, а воин оказался совсем близко, заметить его было легко: он стоял у каменного придорожного столба в тени деревьев и смотрел на дорогу.

Синтанец следовал за ними все утро, скрываясь в придорожных зарослях. Ночью он тоже не отходил от фургонов, безмолвно и скрытно деля с Маскелль ее вахту; приблизиться к ней он не пытался, хотя Маскелль не сомневалась, что он прекрасно знает о ее присутствии. Воин всю ночь не спал и постоянно переходил с одного места на другое — возможно, чтобы не дать себе уснуть. Он передвигался по широкому кругу вокруг лагеря, словно, как и Маскелль, нес дозор. Она видела, что на рассвете он разделся и вымылся в храмовом барае; подобное святотатство вызвало бы возмущение жрецов, Маскелль же оно позабавило. Впрочем, скорее ее позабавила собственная реакция на то, что она увидела. При дворе ее сочли бы давно утратившей плотские интересы, но ее тело явно считало иначе.

Старая Мали издала непристойный звук, и Маскелль поняла, что все еще таращит глаза на воина. Она с сардонической улыбкой перевела взгляд на старуху.

— Веди себя прилично. Я — жрица, ты не забыла? — Эти слова вызвали у старой Мали такой приступ веселья, что Маскелль пришлось похлопать ее по спине, чтобы старуха не задохнулась.

Дождя больше не было; только в середине дня немного поморосило. Маскелль начала гадать, какую цену ей придется заплатить за эту милость Предков.

К вечеру Великая Дорога встретилась с Великим Каналом; теперь до самого Дувалпура они будут идти параллельно. Джунгли сменились плантациями широколистных хлебных деревьев, папайи и бананов. Впереди показалась большая пристань — несколько двух- и трехэтажных зданий высились по обеим сторонам канала, к причалу была привязана большая пассажирская баржа и несколько торговых судов и рыбачьих лодок. Маскелль привстала на сиденье и стала всматриваться из-под руки в окрестности. Вода в канале стояла еще высоко, хоть течение здесь было и не таким быстрым, как в реке; все же многие суденышки явно дожидались, пока плавание станет более безопасным.

В остальном же жизнь пристани казалась обычной: грузчики отдыхали на берегу рядом с ящиками и бочонками, выгруженными с судов, мальчишки и девчонки с мостков около пристани вытягивали поставленные раньше сети, большая группа путешественников в ярких одеждах обедала на террасе одного из зданий, выходящей на канал. Фургоны торгового каравана, весь день тащившиеся впереди, свернули на утоптанную площадку у пристани, где уже стояло несколько более легких экипажей, включая один с эмблемой имперской почты.

Растим спрыгнул с козел переднего фургона и подошел к Маскелль, чтобы посоветоваться.

— Выглядит соблазнительно, верно? — спросил он с надеждой.

Маскелль заколебалась. У нее было желание добраться до храма Илсат Кео в пригороде Дувалпура, но это означало еще по меньшей мере несколько часов пути. За последние годы она научилась избегать людей: совсем ни к чему подвергать ни в чем не повинных зевак опасности разделить ее проклятие, в Илсат Кео же, как она знала, такая опасность никому не угрожала бы. Однако ариаденцам необходимо было зарабатывать на жизнь, и пристань должна была представляться им гораздо более цивилизованным местом, чем окрестности храма на Лужайке. Торговцы и путешественники наверняка оказались бы щедрыми зрителями. Если труппа здесь задержится, придется, возможно, ночевать на обочине дороги, но так близко от Дувалпура можно было не бояться нападения разбойников.

Пока Маскелль обдумывала разные возможности, из-за деревьев по узкой боковой дорожке выехала запряженная двумя быками телега, полная радостно вопящих детишек. Пожилой крестьянин вез к пристани урожай таро. Маскелль тихо выругалась. Она совсем забыла, насколько населенными были эти земли. Теперь ей уже нигде не скрыться от людей: между посадками и плантациями виднелось множество мелких ферм.

— Сойдет, — обреченно кивнула она Растиму. Фургоны труппы свернули на свободную площадку, не занятую повозками торговцев, и Растим и Фирак отправились договариваться о представлении. Маскелль попыталась помочь старой Мали распрячь быков, но та только обругала ее. Маскелль обиженно отвернулась, отошла и уселась на бревно на берегу; она сама не могла понять, откуда взялось чувство нетерпения.

Некоторые из рыбаков подошли к ней с просьбой благословить талисманы, оберегающие их лодки, и Маскелль дала благословение: оно сохраняло свою силу, несмотря на то что ни один храм давно уже не подтверждал ее правомочность. Небо посветлело, но вода в канале сохраняла свой мутно-коричневый цвет; течение оставалось все еще быстрым, вода несла ветки и всякий мусор. Что-то привлекло внимание Маскелль к старой барже, вытащенной на берег для починки. Кто-то спал на плоской крыше каюты. В этом не было ничего необычного: многие рыбаки спали в своих лодках или в тени пристани. Но тут Маскелль узнала спящего и поняла, кого все время высматривала.