Странник, Серый Ангел

Вслед за ним к зиме стали готовиться и все остальные. Не надо быть Глебом Павловским или Киселевым, чтобы с точностью до ста процентов предположить, что за бабьим летом последуют муторные дожди, а за ними придет зима, бесконечная и беспросветная, как сама русская история.

Зинаида Ивановна к зиме была абсолютно не готова, поэтому золотая роскошь бабьего лета ее не радовала. Бабье лето самой Зинаиды Ивановны давно отыграло, а какой была весна, да и была ли она вообще, она уже и не помнила.

Пьяный май девичества совпал с победной весной сорок пятого. Только в кино это метель из вишневых лепестков и вальсы с молодыми офицерами. А на деле было холодно и голодно, одни туфли-лодочки на трех подруг и цветастое крепдешиновое платье на двоих с сестрой. Да угроза получить десять лет лагерей за десять минут опоздания на работу.

Жили, как все. Комната в бараке в самом центре Марьиной рощи. Той самой Марьиной рощи, куда уходила "Черная кошка" от Глеба Жеглова. Про банду такую Зинаида не слыхала, но про бандитские нравы родной слободки рассказать могла многое, как-никак вся жизнь прошла среди тех, кто с "малолетки" мотался привычным маршрутом: от Марьиной рощи до Краснопресненской пересылки. Финкой под ребро или гирькой по темечку - с этим всегда было запросто. Девкам в таком лагерном коммунизме жилось особенно тяжко. Поэтому Зинаида замуж вышла сразу же, как только позвали.

Сватался не белозубый офицер-летчик, что снился в душных снах, а свой, марьинский, правда, не из блатных, а так, с понятиями, но все же фронтовик. Слегка контуженный и тугоухий и с лица, как говорят, воды не пить. Но когда война нормальных мужиков повыбила, а остальных гребут через раз на пересылку, то и такой за принца сойдет. Не в сказке живем.

Федор как фронтовик устроился наладчиком на пивоваренный завод имени товарища Бадаева. Радовалась Зина недолго. От вредного производства вскоре заработал Федор профессиональное заболевание - тяжкий пивной алкоголизм. Возможно, поэтому и родился первенец, Васенька, слегка малохольным. Слабеньким, но буйным, весь в отца. Больше детей Бог Зинаиде не дал, хотя Федор очень старался.

Подрос Вася и пошел на пивной завод продолжать династию. Наладчиком, как папу, его не взяли все из-за малохольности, образования было всего четыре класса, да и то в спецшколе для недоразвитых. Устроился грузчиком. Вскоре и он заболел. К вечному диагнозу "имбецилия средней тяжести" (что это за болезнь такая, коли таблеток не прописывают, Зинаида Ивановна за все годы так и не поняла) добавил себе Вася батин алкоголизм. А.как его лечить, известно всем. Стакан утром - и опять здоров. Так и болели они вдвоем с отцом, вместе и лечились.

А весной нынешней проклятущей прибрал Господь обоих: и Федю, и сыночка. Что там промеж них вышло, Зинаида Ивановна не поняла, лежала в комнате, когда они на кухне сцепились.

Васенька клянчил у отца десятку на опохмел, а старый препирался. Денег в семье не было, а до пенсии - целая неделя. Вася грозился придушить мать и вытащить из-под подушки гробовые. Отец совестил и материл, но беззлобно. Вася опрокинул шкафчик с посудой и стал бить старого. И как-то само собой получилось, что налетел на нож. Рука у бывшего наладчика разливочной линии, видать, силу и сноровку не утратила. Один удар под ключицу - и осел Вася, глупо ухмыляясь.

Старого в тюрьму не посадили. Свозили на ментовском "уазике" в отделение, сняли показания и до утра отпустили домой. Курил он на той же кухоньке. Курил, скукожившись на табуретке, курил одну за другой, а потом охнул и завалился набок. "Скорая" прибыла через час. Не откачали. Сказали - старый очень, сердце ни к черту.

Сейчас посреди кухни, загораживая белый свет, стоял холодильник "Минск-15М". Его Зинаида Ивановна купила в дефолтный ажиотаж, поддавшись на агитацию старшей сестры. Вытащила из наволочки гробовые (мужа и Васенькины обоих схоронили за счет города) да и вгрохала все в эту белобокую гробину. В холодильнике какую неделю не было даже льда: свет Зинаида экономила, а продукты купить было не на что.

С утра она зачем-то поперлась в собес, но там был выходной. На обратном пути завернула в продуктовый, прозванный местными "конюшней". Рыночные веянья "конюшню" обошли стороной, там все оставалось неизменным с тех лихих лет, когда слава Марьиной рощи гуляла по Москве и вместе с этапами расходилась по всей стране. Даже продавщицы остались прежние. Свои в доску. Если нужда прижмет, отпустят в долг - своим, естественно.

Но с "конюшней" у местных была связана одна неприятная традиция. При нужде, особенно ночью, считалось не западло грабануть родной продмаг. Но не дочиста, а ровно на продолжение банкета. Сегодня, как на грех, кому-то приспичило. Сковырнули фомкой замок и вынесли ящик водки, пару палок колбасы и охапку пакетов с чипсами.

В "конюшне" по этому поводу вяло хозяйничали менты. Тощая овчарка крутилась у них под ногами, подозрительно обнюхивая директора. Ашот, директор "конюшни", закатывал печальные армянские глаза, загибал пальцы, вспоминая, что где лежало и сколько стоило. Продавщицы подсказывали, но всё только путали. Менты, как кони, хрупали списанными чипсами и ржали. Все, как обычно, ничего интересного.

Злая хуже некуда Зинаида отправилась домой. На полпути села на первую подвернувшуюся скамейку. Дальше идти сил не было. Требовалось срочно выплеснуть на кого-то скопившуюся злость. Зинаида Ивановна хищно осмотрелась, как старая псина, потрепанная жизнью и измученная блохами, которой уже наплевать, в кого вцепиться и что будет после. Такой зуд в зубах и кислота под языком, что хоть умри, а поцапайся.

- Сволочи! - со свистом выдохнула Зинаида Ивановна.

Адресатов было три. Группка молодых мамаш на соседней скамейке, магазин "Рамстор", чей транспарант на крыше застил полнеба, и правительство. Зинаида Ивановна решительно всклобучила сиреневый вязаный берет и пошла вверх по списку:

- Сволота одна! Проворовались все. И рыжий у них - главный вор.

Мамашки испуганно покосились на нее, но на провокацию не поддались.

- Понаоткрывали магазинов, сволочи! А простому человеку колбасы купить негде. С голоду помирать, да?! У-у, сволота одна кругом.