Божье око (сборник)

- Всеведущий, кто это с вами? - выкрикнул он.

- Это мои друзья, министр. -г- Они губят сады!

- Это мои сады, министр.

- Суета! - Оракул затряс пальцем перед носом у инкарнации. Кунлегс заворчал и двинулся вперед, но Гьялпо Ринпоче остановил его властным взмахом руки.

- Я всегда готов с радостью выслушать любые замечания моих министров.

- Суета и потакание грехам! - кипятился оракул. - Разве не велел нам Будда отвергать мирские желания? Ну а вы, вместо того чтобы поступать по заветам Шакьямуни, окружили себя грешниками и они тешат свои пороки и вашу суету!

- Суету? - Инкарнация глянул на Алмазный павильон. - Министр, да вы поглядите на мой летний дворец. - Да, это суета, - но это красивая суета. И кому от нее плохо?

- Это - ничто! Все дворцы в мире - ничто перед словом Будды!

Лицо инкарнации оставалось сверхъестественно спокойным.

- Так что же, министр, я должен избавиться от этих красот?

- Да! - топнул босой ногой государственный оракул. - Да сгинут они с Лица планеты!

- Ну что ж, я учту пожелания министра. - Инкарнация поднял голос, чтобы привлечь внимание своих последователей, и вмиг собралась толпа хмельных буянов. - Да разойдется повсюду слово мое! - выкрикнул он. - Да падет в огне Алмазный павильон! Да будут выкорчеваны сады, да будут разбиты все статуи. - Он посмотрел На государственного Оракула, улыбнулся краем рта и спросил с холодком: - Надеюсь, министр, вас это удовлетворит.

Ответом ему был полный ужаса взгляд.

С хохотом и пением приспешники инкарнации рушили Алмазный павильон, сбрасывали статуи с его крыши и жгли роскошную мебель на его элегантных дворах.

- Короткийпуть! - скандировали они. - Короткий путь! В театре началась опера - тибетский эпос о трагической

гибели шестого Гьялпоринпочи, которого его враги, монголы, знали под именем Далай-лама. Джигме нашел в саду укромный уголок и сел в позу лотоса. Он повторял сутры, пытаясь успокоить разум, но бессвязные вопли, скандирование, пение и пьяное моление не Давали сосредоточиться.

Он поднял глаза: среди изуродованного сада стоял Гьялпо Ринпоче, голова была запрокинута, как будто он нюхал ветер. За ним, вплотную, стоял Кунлегс, ласкал его. На лице инкарнации играли сполохи павильона. Казалось, инкарнация изменился в чертах, он напоминал живое воплощение… безумия? экзальтации? экстаза? От такого зрелища в груди у Джигме едва не разорвалось сердце.

А потом у него заледенела кровь. Позади инкарнации возникла посол !юрк. Она щла под ритуальным зонтиком, который держал семенивший рядом маскер; она смотрела на. пожар, и ее темнокожее лицо сияло торжеством.

Джигме почувствовал, как к нему сзади кто-то подошел.

- Это не будет продолжаться, - с холодной решимостью в голосе сказала доктор О'Нейл, и от ее обещания по коже Джигме побежали мурашки.

- Аум ваджра сатва, - вновь, и вновь повторял он мантру, пока Алмазный павильон не превратился в пепелище. А по саду, казалось, прошел смерч, не оставив ничего, кроме рытвин и валежника.

Уходя из разоренного сада, Джигме увидел^яркое пятно над изувеченным просцениумом театра под открытым небом.

Это был молодой государственный оракул, преданный казни через повешение.

- !юрк шлет депеши одну восторженнее другой. Ей известно, что от любви народа к Ринпоче ничего не осталось, а скоро лопнет и терпение.

У себя в лха-кханге мисс Тайсуке украшала рождественскую елку. G ветвей вечнозеленого растения свисали маленье кие подсвеченные Будды с белыми бородами, в традиционных красных нарядах. На макушке дерева фигурка пляшущей Кали держала по черепу в каждой руке.

-  И что же нам делать? - спросил Джигме.

- Любой ценой предотвратить переворот. Если инкарнация будет свергнут или объявлен сумасшедшим, санги, как раз под предлогом его возвращения на трон, нападут на нас. А общество наше окажется разделенным - и тогда ему ни за что не победить.

- Разве доктор О'Нейл этого не понимает?

- Джигме, доктор О'Нейл хочет войны. Верит, что мы победим при любых обстоятельствах.

Джигме подумал о том, что собой представляет межзвездная война: по беззащитным планетам ударит огромная энергия современного оружия. Десятки миллиардов погибших. Если победа, то пиррова.

- Надо встретиться с Гьялпо Ринпоче, - сказал он. - Необходимо его убедить.

- С ним говорил государственный оракул, и чем это кончилось?

- Но если вы, премьер-министр?..

Тайсуке подняла полные слез глаза:

- Я уже пыталась, но ему и дела нет ни до чего, кроме оргий, дебошей и этой машины для наказаний. Ни о чем другом он и говорить не желает.

На это Джигме нечего было сказать. У него тоже наворачивались слезы. Ну и картинка, подумалось ему, - два плачущих государственных деятеля в канун Рождества. Наверное, более жалкого зрелища и представить себе невозможно.

- Он вносит в конструкцию все новые усовершенствования. Например, узел для продления и сохранения жизни. Представляешь, машина сможет пытать человека всю его жизнь! - Она сокрушенно покачала головой и вытерла глаза дрожащими пальцами. - Может, и права доктор О'Нейл. Насчет того, что необходимо сместить инкарнацию.

- Ни в коем случае, - твердо возразил Джигме.

- Премьер-министр! - в своем углу зашевелилась Громомечущая свинья, - Гьялпо Ринпоче сделал своему народу объявление. К наступлению Нового Года короткий путь будет пройден до конца.

Тайсуке промокнула глаза парчовым рукавом:

- И это все?

- Да, премьер-министр. Она посмотрела на Джигме:

- И как это понимать?

- Мы не должны терять надежды, мой дорогой премьер.

- Да, - сжала она его кисть. - Мы не должны терять надежды.

На Горящем холме стоял под хлопающими молитвенными флагами Алмазный павильон, вернее, его макет в четверть натуральной величины, собранный из деревянных решеток. В стенах этой постройки, у трона инкарнации, собрался кабинет министров. Гьялпо Ринпоче решил любоваться пожаром с одной из платформ.

Из его присных в помещении находился только Кьетсанг Кунлегс, он скалил в ухмылке огромные желтые зубы. Остальные развлекались в городе. Перед макетом Алмазного павильона стояла пыточная машина, полый овоид в два человеческих роста длиной; он был обтянут сверкающей металлизированной тканью и наполнен загадочными аппаратами,

Министры перебирали свои четки, и в ночи поднимался «Конь воздуха». Одетый в хата Гьялпо Ринпоче поднял погремушку из двух человеческих черепов. Затряс, и из барат бана в барабан поскакала бусина. Несколько долгих минут холодные зеленые глаза смотрели на погремушку.

- Рад вас приветствовать на моем первом юбилее, - произнес он вдруг.

Остальные загомонили в ответ. Погремушка гремела. В павильон задувал студеный ветер. Инкарнация одного за другим оглядывал министров и каждому дарил жестокую, двусмысленную улыбку.

- Сегодня, в годовщину моего восхождения на престол и вступления на краткий путь, я желаю чествовать женщину, которая сделала это возможным. - Он протянул руку: - Доктор О'Нейл, министр науки, которую я считаю своей матерью. Мать, прошу взойти сюда и сесть на почетное место.

Доктор, окаменев лицом, покинула свое место и пошла к трону. И простерлась ниц, высунув язык. Драгоценный король сошел с платформы, взял ее за руку, помог встать. И усадил на платформу, на свое собственное место.

Из его туловища выросла еще пара рук; пока настоящая рука трясла погремушку, остальные проделали длинную череду мудр. Джигме легко узнал их: изумление, восхищение, ограждение от зла.

- В этой инкарнации первое, что я запомнил, - это огонь. Огонь, пылавший во мне, жгучее желание разломать стеклянную утробу и начать жизнь, не дожидаясь зрелости. Пламя это поднимало во мне похоть и ненависть, а ведь я тогда даже не знал; кого мне можно вожделеть или ненавидеть. А когда огонь стал невыносим, я Открыл глаза - и вижу свою мать, доктора О'Нейл! Она смотрела на меня, и на лице ее было счастье.