Кощачьи Щи (СИ)

Пока он маялся этой дурью, Дезибел вытащила большой серебристого цвета чемодан с недвусмысленной надписью для тупых "большой серебристого цвета чемодан", в котором находилось оборудование переливания и частично даже синтеза крови. Без труда припомнив что к чему, ксенонка закатала рукав комбеза и наложила на тонкую лапку манжету, от которой по трубкам тут же потянуло красную жидкость, набирая в небольшую, с палец, капсулу. К подобному обращению с соединительной тканью Дез была давным давно привычна, в частности кое-когда в кое-каком учреждении она имела привычку пробовать эту самую ткань на вкус, отхлёбывая из ёмкостей, чем доводила до истерики коллег... но, это было давно и неправда. Сейчас же ксенонка аккуратно сверяя параметры, подправила содержание крови, дабы она соответствовала икшочьей; затем, вынув из аппарата капсулу, поглядела на просвет. Научная часть работы закончилась, но её явно было совершенно недостаточно, ведь если подходить сухо - вопрос о воздействии Хе-Хе на зомбей следовало разбирать какому-нибудь НИИ в течении многих и многих суток. Однако оглянувшись, Дез удостоверилась что кроме собственной головы, ресурсов в её распоряжении не имеется. Надо что-то сделать, но что?

Сидючи в кабине трактора перед открытым чемоданом, она почему-то вспомнила Марису. Эта белка была согрызуньей Зиктриса, каковой в свою очередь был давним корешом Твина, и эти двое грызей немало лет прожили на Темнушке, пока не подорвались на перевозке взрывчатки. По какой-то придури они не воспользовались обычным для сквиров способом морфации, а хряпнули этого самого Хе-Хе; "ну вы же сказали что офигенчик!" - пояснял свои действия тогда грызь, и этого было всем достаточно. Грызя Дезибел помнила плоховато, а вот белку куда лучше - после ксеноморфации пушистая, мягонькая шёрстка её стала красной с чёрным и стала отливать металлическим блеском... но не в этом дело. А дело в том что Дез очень привыкла к этой грызунье; даром что по сути своей дикая лесная белка, та научила её очень многому, типа того как можно два года подряд заниматься исключительно рассадкой гогурцов по бункерам. С гогурцами вышла сложная история, они почему-то не росли на Темнушке, хоть бери стену и убивайся! Причём прорва всяческих других растений, крайне сходных с гогурцами по строению и просто родственных, росли как ни в чём ни бывало. Было ещё много всяких историй, но эта с ботвой в своё время наиболее поразила Дезибел, ей казалось это чудом, когда через два года плети с продолговатыми пупырчатыми плодами всё-таки вымахали на пол-бункера. Она чётко помнила, как белка ходила взад-вперёд по бетонным дорожкам, раздумывая - она не грызла себя проблемой и не кусала локти, напротив! Надо было видеть, какое выражение счастья было на её пушистой красношёрстой мордочке, и как она сидела над ящичками с рассадой и шептала...

Ксенонка зажала капсулы с кровью в лапе и тихо произнесла:

- Печка, пячка. Уши ввысь! Печка, пячка. Распушись!

Печка, пячка. Уши вдоль! Поделись-ка ты на ноль!

Довольно похихикав, Дезибел выглянула из машины и увидела что самое вовремя - к стойбищу приближался трактор с телегой, в которой сидели двое пассажиров, судя по всему он и она. Отлично, дифференцировка подопытного материала, подумала Дез и тут же ущипнула себя за эти мысли учёного-маньяка ( всмысле, ущипнула конечно за ухо, а не за мысли как таковые! ). Слезшие с телеги зомби выглядели ещё прилично для зомбей - икшок был только с частично пробитой головой, половина которой сохранилась вполне неплохо, а икшочка вероятно жаловалась на шею, так как голова явно была пришита к туловищу нитками.

- Бръжчнек, - представился зомбь, неплохо выговаривая слова, - Это Ячменица, она не говорит.

- Я бы тоже не говорила с такими именами, - сказала Дез, - Так, садитесь. Сколько времени вы в таком состоянии?

- Я уже три года, а икше... вроде тоже около того.

- Мм... - ксенонка подумала, подёргиваясь при виде оплывших глаз Ячменицы, - А вы до сих пор не осознали это-самое? Ну там величие, сразум, имп-лижь и так далее?

- Нет, - просто ответил икшок.

Ну и без особой разницы, опыты я на вас таки поставлю, сказала себе ксенонка, и для начала удостоверилась, что в отвратных разлагающихся тушках ещё что-то циркулирует - не как кровь конечно, она сразу бы вылилась, но всё же определённый метаболизм происходил. Тогда Дез набрала "препарата" в шприц, пощёлкала по игле когтем, как будто воздух мог повредить таким пациентам, и вдумчиво вкатила им дозу.

- Так, - рспорядилась она, - Околачивайтесь сдесь, возле вот этого вагона. Нужно будет посмотреть, как пойдёт дело, провести анализы, ну там и всё такое.

Тем временем Лариус сообщил о том что икши предприняли очередную попытку добраться до базы, на этот раз в значительно большем составе и с нескольких сторон сразу, при поддержке тавровских лучемётчиков. Поскольку тут уж агрессивные действия были наморду, боеголовке ничего не оставалось как сработать. Запущенная из орудия "Котры", она взорвалась над цепями семенящих задом вперёд тавров и повывела лучемёты из строя. Учитывая то что танки продолжали поливать их крупным градом, им снова не оставалось ничего другого как убраться. Естественным было предположить что следующий раз они вернутся при поддержке ещё более тяжёлой артиллерии, так что кошцы наскоро смотались к военной базе, той самой куда вывозили экипаж посудины, и учинили там привентивный погром, спалив несколько складов и взорвав туннели, ведшие в подземные хранилища. Как они надеялись, это должно задержать икшей от мобилизации всякого старья типа танков на гусеничном ходу, если у них таковое вообще имелось. Поскольку "Котра" вернулась целёхонькой, Твину ничего не оставалось как поздравить с этим кошцев, хотя и не без добавления насчёт "повезло дурачкам".

Пока суть да дело, требовалось продолжать то, зачем и был учинён весь этот безобразный цирк: резать обшивку. Без гравипушки дело несколько осложнялось, так как теперь подвинуть корабль не было почти никакой возможности. Помятуя о том что такое работать в сдешнем городе, решили выбирать цели пусть подальше, но в чистом поле, а не среди муравейника. К таковой цели и отправилась колонна в очередной раз - кажется, это был уже четвёртый по счёту моллюск. Этот торчал из земли, зарывшись туда носом, и хорошо было бы вытащить, да нечем. Пришлось приступать к резьбе как есть, что было неудобно; однако понятно, что остановить это никак не могло, и шматы "сала" продолжали один за другим отделяться от тушки корабля и укладывались на тележки.

К этому времени стало слегка подколбашивать погоду, так как в сером слое облачности стали появляться прогалы и оттуда ярко просвечивало солнце, почему-то огроменных угловых размеров. Под светом равнины выглядели чуть менее, но всё же уныло, особенно учитывая повсеместные полосы статуйняка, вызывавшие уже неиллюзорное отвращение. Например место падения корабля находилось на огромном, в несколько километров поле, занятом маленькими, по колено, статуэтками; они были натыканы на стальные стержни, вбитые в грунт, так что приходилось раскатывать дорогу по этой "траве", прежде чем проехать. Под колёсами при этом стоял воистину отвратительный хруст, напоминая известную поговорку "не грусти - похрусти"; тут от хруста невольно обернёшься в поисках стены.

За восемь уверенных рабочих часов скорлупа была срезана с моллюска и колонна отправилась обратно; уложенные на тележки и притянутые тросами куски елозили и норовили сползти, так что приходилось поправлять. На погнутых телегах заедали колёса и сцепные устройства, а также вылезала ещё тыща и одна причина остановиться. Ввиду этого было припомнено много ругательств из самых различных языков, а также на месте изобретены новые идиомы, должные помочь выпустить негодование. Примерно на пол-пути к базе колонна пересекла дорогу, по которой двигались порядочные толпы некроикшоков - практически без никакой ручной клади, сотни их медленно тащились друг за другом, и зрелище понятное дело было то ещё. Твин остановил трактор, и высунувшись из окна осведомился, что за парад; на это ему несвязно ответили, что на равнине стало фигово из-за каких-то машин, так что всё зомбонаселение эвакуируется в подземные поселения. Даже эти тупые речи, тянущие на твёрдое "неуд" по родному языку, явно указывали, что за машин опасаются зомби. У оверлункса в голове промелькнуло понятие, которое он последний раз вспоминал только на Халувине, в бункере вИХ - "ненависть".