Шайтан-звезда (Часть 2)

Она оглядела столик с лакомствами, приготовленный для гостя, весь уставленный дорогими тарелками с жемчужно-радужной глазурью, которая от света сверкала как начищенное серебро. Их привезли из Фустата Египетского, хотя Масрур и не был в этом уверен - таких грудастых птиц на длинных лапах, как он заметил, рисовали иранские мастера. Но что касается кубков для пиров - он раздобыл два воистину дорогих, маленьких, из цветного стекла со стеклянными же накладными узорами, имевших не плоское

дно, а острие, чтобы пирующий мог воткнуть такой кубок рядом с собой в толстый ковер. Когда Абриза удивилась странному размеру кубков, Масрур, не смущаясь, напомнил ей, что она, как христианка, может употреблять виноградное вино даже крепких сортов, из тех, какого много не выпьешь. И даже принес ей бутылку из оливкового стекла, где было такое вино, и сам перелил его в серебряный кувшин с крышкой, и принес также подходящие кувшины для прохладительных напитков. Абриза по-хозяйски оглядела все - и курильницу в углу, струящую приятный дымок, и лампу на подставке, и разноцветные подушки на ковре, даже поправила их, чтобы полулежать в самой выгодной и удачной для себя позе, - и тут край занавески отошел в сторону, придерживаемый темной рукой, а звучный голос произнес:

- Привет, простор и уют тебе, о госпожа!

- Ради Аллаха, входи, о аль-Мунзир! - воскликнула Абриза.

Он вошел - и она несколько мгновений глядела на него, не в силах произнести ни слова.

Почему-то, когда она теперь вспоминала о нем, то видела его таким, как во главе войска, спещащего на выручку аль-Асвада, - статным великаном в длинной кольчуге, чье лицо закрыто кольчатым забралом и видны лишь глаза. И когда он по приказу аль-Асвада унесся встречать погоню, он был именно таким - прекрасным, сильным, гордым и неуязвимым.

Сейчас же на пороге стоял не хмурый лев, залитый в железо, нет - на пороге стоял благородный сотрапезник, знающий толк в стихах и в музыке, одетый, как и она, в черный шелк с золотыми прошивками, подпоясанный кушаком, сплетенным из золотых шнуров, и тюрбан на нем также был небольшой и черный, но, к удивлению Абризы, лицо аль-Мунзира не казалось одного цвета с его нарядом. Он улыбнулся - и из-под усов блеснули белоснежные зубы, он пригладил рукой короткую бородку - и на руке блеснул перстень.

Она легко поднялась с подушек и подошла к нему, придерживая на груди покрывало.

- Я был на пиру у аль-Асвада, и там твой посланец нашел меня, но я не мог прийти раньше. Какая забота мучит тебя, о госпожа? - спросил Джабир, сразу поняв, что если такая женщина, как Абриза, отказалась от украшений, и при ее приближении не звенят браслеты, и глаза ее опущены, то она переживает немалое огорчение.

Именно этого Абриза и добивалась.

Она вздохнула и произнесла стихи:

Если б ведом приход ваш был, мы б устлали Кровью сердца ваш путь и глаз чернотою.

И постлали б ланиты мы вам настречу, Чтоб лежала дорога ваша по векам.

Аль-Мунзир усмехнулся - это были первые стихи, которые он и Ади аль-Асвад услышали от Абризы ночью, на речном берегу.

И он также произнес стихи:

Легко относись ко всему. Всех ведь дел В деснице Аллаха, ты знаешь, судьба.

И то, что запретно, к тебе не придет, А что суждено - не уйдет от тебя.

- Ради Аллаха, не надо этих утешений! - Абриза помотала головой и вздохнула так, что вздох завершился стоном. - Разве заменят они то, что было? Я сижу здесь, в этих покоях, всеми заброшенная и забытая, как столетняя старуха, и если бы я не позвала тебя - ты бы не вспомнил обо мне, а Ади аль-Асвад - с тобой вместе!

Она указала гостю на подушки, а Масруру - на дверную занавеску, и он ушел, пятясь и шевеля толстыми губами, как бы произнося непременное:

- На голове и на глазах!

- О госпожа, ты же знаешь, сколько забот сейчас и у аль-Асвада, и у меня, и у всех нас, - сказал, садясь, аль-Мунзир. - И разве ты полагаешь, что мы должны навещать тебя? К тому же, нас осведомили, что тебя нашла женщина, в которой ты признала свою мать, и мы думали, что ты занята ею. Мы помним о тебе - но аль-Асвад сам выберет время, чтобы приблизить тебя к себе, а что касается меня...

Абриза тем временем опустилась напротив, как и было задумано полулежа, облокотившись, чтобы обрисовались все ее достоинства и совершенства.

- Если он узнает, что тебя здесь видели, ты можешь сказать, что навещал свою мать, о аль-Мунзир, - отвечала она, вложив в голос всю доступную ей горечь.

- Мне незачем лгать аль-Асваду. Но одно дело - навестить, а другое навещать, о госпожа. Нам не нужны сплетни и слухи, - объяснил Джабир. Довольно с нас того, что вышло из-за Джейран. Одна из невест царя связалась с отродьем шайтана и в нее саму вселился шайтан, другая тайно принимает у себя посторонних мужчин - подумай, что скажут в Хире обо всем этом. Вспомни, как аль-Асвад взошел на трон, о госпожа, и не забудь при этом, что у царевича Мервана в городе были и сторонники. Разве нужно подставлять аль-Асвада под их удары?

- Ты, как всегда, предостерегаешь, о друг Аллаха... А что вышло с Джейран? Почему ты говоришь, что в нее вселился шайтан?

Удивление Абризы было искренним - после того, как Джейран и Джарайзи покинули зал, она удалилась от разломанного окна и из высокомерия не стала расспрашивать о дальнейших подвигах девушки осведомленного Масрура. Евнух сам сообщил, что она вывела свое войско из Хиры, получив как награду за свои деяния немалое количество золота и серебра, и Абризе вполне хватило этих сведений.

- Потому что она сражалась такой дубиной, какую даже я бы с трудом размахивал, о госпожа, и она скакала с этой дубиной так быстро и ловко, что даже уследить за ней мы могли с трудом. Казалось бы, только что она стояла здесь - и вот она уже на другом конце двора, а ведь та проклятая дубина весит чуть ли не кинтар! Жаль, что ты не видела всего этого - сыны Адама так не бьются, о госпожа, и она вызволила своих людей только с помощью шайтана.

- Ты веришь в это? - удивилась Абриза, с трудом представлявшая себе такое увесистое орудие.

- Я не верил, пока не увидел, как она носится с крючковатой дубиной, не зная утомления. И вспомни, в какую ярость она впала, когда узнала, что ее люди заперты в подвале, как она кричала и бесновалась! Ты ведь видела это сверху, клянусь Аллахом!