В мире фантастики и приключений. Выпуск 1

Дневник был в моих руках. Теперь дело за вакциной. Конечно, она в одной из этих одинаковых картонных коробок. Но как узнать, в какой? Глюкоза тоже бесцветна, и ампулы так же запаяны. Я внимательно оглядел стопку коробок. Коробка с вакциной, как и тетрадь, лежала в самом низу. Я узнал ее потому, что она была влажная, - может быть, вода проникла в карман Грибкова, может быть, он просто держал ее мокрой рукой. Она не могла бы быть влажной, если бы все время находилась в чулане.

Я так заволновался, что чуть было не позвал Кострова, но, к счастью, сдержался вовремя. Дневник и вакцина были в моих руках, но Вергоградский не был изобличен.

III

Я взял чистую тетрадь и согнул ее пополам так, чтобы на ее переплете образовались морщины. Смочил водой одну из коробочек с глюкозой. Тетрадь я положил под стопку с тетрадями и мокрую коробку - под стопку коробок. Дневник и вакцину я спрятал к себе в карман. После этого я закрыл дверцу чулана и позвал Вертоградского.

Он вошел сразу же. Как он ни был хладнокровен, а все же, наверно, здорово волновался, сидя на кухне. Небось, десять раз проверял и продумывал, не допустил ли ошибки, не забыл ли чего-нибудь. Войдя, он кинул на меня быстрый взгляд. Думаю, что у меня был достаточно спокойный и усталый вид. Он, по-видимому, успокоился.

– Давайте, Юрий Павлович, перенесем Грибкова в лабораторию.

Мы положили Грибкова в лаборатории на полу и прикрыли его одеялом. Теперь убийца и убитый лежали в одной комнате.

– Ну как, Владимир Семенович? - спросил Вертоградский. - Обнаружили что-нибудь важное?

– Нет, - сказал я. - Но некоторые надежды найти вакцину у меня появились.

Он живо заинтересовался.

– Да? - спросил он. - Каким же образом?

Я стал увлеченно объяснять ему, что Грибков мог спрятать вакцину только около дома, потому что рассчитывал бежать с болот и, конечно, носил ее при себе.

Вертоградский оживился.

– Правильно, - сказал он. - Это вы здорово рассудили. Вы знаете, это огромное счастье: вакцина - действительно замечательное открытие. И потом, Андрея Николаевича жалко, он ведь буквально только этим и жил.

Мы с ним еще немного побеседовали на эту тему. Отношения у нас установились чрезвычайно дружественные.

– Самое интересное в вашем деле, - говорил Вертоградский, - это, конечно, не допросы, не обыски, не сбор показаний, а именно работа мысли, когда вы, основываясь на незаметных неопытному глазу данных, делаете точные и ясные выводы, которые потом оправдываются. Это действительно увлекательно.

Ехидный он был человек и, наверно, издевался надо мной в глубине души. Но я на него не сердился за это. Мое слово было еще впереди.

Мы с ним вымыли подоконник и пол возле окна, убрали осколки стекла и вообще уничтожили все следы происшедших событий. Мы работали, как добрые товарищи, помогая друг другу.

Солнце поднялось над деревьями. Был седьмой час утра.

– Когда же вы будете лес обыскивать? - спросил Вертоградский.

– Вот Петр Сергеевич придет, - сказал я, - сразу и отправимся.

Петр Сергеевич легок был на помине. Он вошел веселый и энергичный, как будто всю ночь крепко проспал у себя в постели.

– Доброе утро, - сказал он.

– Нашли телегу?

– Как же, как же! Шагах в пятнадцати от дороги. Я ее там и оставил. Потом пойдем с вами посмотрим.

Петр Сергеевич посмотрел на меня и на Вертоградского. Что-то ему нужно было сказать, и он не решался.

– Выкладывайте, Петр Сергеевич, - помог я ему. - Что у вас там еще?

– Так ведь сегодня ночью… - Он опять замялся. - Ну, ну? - поддержал я его.

– Сегодня ночью, - решился наконец Петр Сергеевич, - самолет прилетит. Я связался с Москвой, мне говорят: “Как Старичков решит. Если он не возражает, отправляйте Костровых во что бы то ни стало”.

– Ну, до ночи еще далеко, - сказал я.

– Да ведь как далеко! Пока до аэродрома доберутся, то да сё… Часа через два надо выезжать.

– Ну что ж, - сказал я, - дело хорошее. Конечно, надо старика отправлять.

Петр Сергеевич опять замялся:

– А старик не упрется? Он ведь ой какой характерный!

– Из-за того что вакцины нет?

– Да.

Я посмотрел на Вертоградского.

– Мы с Юрием Павловичем думаем, - сказал я, - что найдется вакцина.

Вертоградский потер руки с довольным и немного заговорщицким видом.

– Да, думаю, что найдется, - сказал он.

Удивительно, как быстро входил этот человек в новую роль соучастника следствия! Мы с ним весело подмигнули друг другу. Услыша наши голоса, Валя вышла на лестницу.

– Что случилось? - спросила она.

– Спускайтесь, Валентина Андреевна, Есть новости.

– Какие новости? - Взволнованный Костров уже спускался из своего мезонина.

Петр Сергеевич заложил руки за спину и торжественно произнес:

– Приказ из Москвы, Андрей Николаевич, вам, вашей дочери и Юрию Павловичу сегодня же вылететь в Москву.

– То есть как? - Костров заволновался ужасно. - Без вакцины? Об этом и речи не может быть!

– Простите, Андрей Николаевич, - вмешался я, - время, знаете ли, военное. Приказ говорит точно: отправить вас троих сегодня ночью. Отвечает Петр Сергеевич. Вам ничего не сделают, а его могут судить по законам военного времени.

Петр Сергеевич посмотрел на меня с удивлением, но не только не стал возражать, а даже печально вздохнул: да, мол, вы капризничаете, а мне за вас под суд.

Костров нахмурился и молчал.

– Вы можете, - сказал я, - в Москве добиться, чтобы розыскам вакцины был придан более широкий размах.

Костров насторожился и посмотрел на меня.

Я продолжал, стараясь, чтобы слова мои звучали как можно простодушней и искренней:

– Разумеется, я останусь здесь, но что я могу сделать один, без достаточного опыта? А вы можете потребовать, чтобы послали более квалифицированного следователя.

Он посмотрел на меня из-под сердито нахмуренных бровей. Минута колебаний, и профессор решился.

– Хорошо, - сказал он. - Я полечу, но имейте в виду, что я буду жаловаться не только на тех, кто послал именно вас на это ответственнейшее дело, но и на вас самих. Вы проявили не только неопытность и неумение, но и недопустимую лень, и прямую халатность.

Я молча поклонился.

Петр Сергеевич облегченно вздохнул. У него и так было хлопот по горло. При всей привязанности к семье Костровых, он очень хотел, чтобы они уже были в Москве.

– Завтракайте и собирайтесь, - сказал он. - Часа через два надо ехать на аэродром.

– Часа через два? - Валя засуетилась. - Ой-ой! Надо же поесть что-нибудь. Я тогда печь не буду топить. Чайник на лучинках согрею и поедим холодного. Ладно, товарищи? Юра, идите за водой сейчас же. Скорей, скорей!

– Есть идти за водой! - весело рявкнул Вертоградский и, смешно выворачивая ноги, размахивая руками, выбежал из комнаты.

Петр Сергеевич подошел к Кострову и спросил:

– То, что вы берете с собой, у вас уложено?

– Главное украдено, - ответил Костров, - а остальное - вздор.

– Вы бы лишние бумаги сожгли. Все-таки тыл противника…

– Что ж, это правильно. А где жечь?

– Да хоть в печке, - сказал я.

– У меня все ненужное свалено в угол. Сейчас я начну сносить.

Он ушел наверх за бумагами. На меня он так и не посмотрел. Он просто не замечал моего присутствия. Меня так и подмывало сказать ему, что вакцина уже у меня в кармане и сердиться на меня не за что, но я сдерживался. Мне хотелось закончить дело так, чтобы в Москве не пришлось спорить, виноват Вертоградский или не виноват.

– Когда же вы вакцину найдете? - спросил Петр Сергеевич.

– Успеем, - сказал я. - Вы можете позавтракать с нами?

– Откровенно говоря… - покачал головой Петр Сергеевич, - с временем туго.

Я посмотрел ему прямо в глаза и сказал:

– Позавтракайте.

Он прищурился, размышляя. Он понял, что даром я бы не стал настаивать.