Эликсир Любви (СИ)

- Я, наверное, не так выразился, не саму жизнь, а свободу жизни, просто свободу. Так яснее?

Алексей поморгал. Он, что, ослышался? Что за бред нёс хозяин? Сейчас зима, а не весна или осень, когда у шизофреников обострения. "Какие жертвы? Какая жизнь? На дворе конец двадцатого века. Прогресс повсюду. Оспу, чуму победили. ООН сколько лет рулит миром, а тут средневековье какое-то со своими прибамбасами".

Вениамин Алексеевич видимо прочитал это в глазах Алексея.

- Я, наверное, выгляжу сумасшедшим? - Спросил он и не дожидаясь ответа, возвестил, - Всё, что я говорю, имеет отношение к проверке препарата под названием "эликсир любви". Меня интересует, насколько глубоко он воздействует на человека? Как убедиться в этом?

Он выдержал паузу и заговорил снова:

- Я, кажется, знаю что сделать. Вот мы сейчас попросим Соню исполнить стриптиз, прямо сейчас и прямо здесь. Сделаешь, Сонечка?

Алексей никогда не видел таких круглых, от удивления, глаз у девушки.

- Я что-то не то сказал? - Принялся ёрничать Вениамин Алексеевич. - Мне всегда казалось, что каждая женщина гордится своей фигурой, не против взглядов мужчин. Раздеться для любимого - милая шалость, не более.

- Но не для всех, - Впервые за вечер подала голос Соня.

- Похвально, - Непонятно чему обрадовался Вениамин Алексеевич, - Ты нисколько не изменилась, Сонечка, те же идеалы, что и раньше. Обнажиться для единственного - это одно, а ради всех - это бесстыдство, предательство, блуд. Просто замечательно, что ты так считаешь. Это сейчас нам ой как нужно. Такое отношение возьмем за нулевую отметку. Значит исполнение стриптиза от тебя потребует насилия над собой, жертвы, о которой мы говорили. Ставлю вопрос по-другому - а если делать стриптиз не для публики, а ради любимого, ради его жизни, здоровья? Представь, ты гордо отказываешься, а я приказываю сломать или прострелить ему руку? Тогда как?

Самое время пришло возмутиться Алексею. Он попытался было выбраться из кресла, встать в позу, гневно возмутиться, как вдруг замер под дулом пистолета. Охранник, о присутствии которого успели позабыть, вытащил "Макарова" и сунул под нос Алексею. Словно не замечая трепыханий Скворцова, хозяин продолжал спрашивать:

- Как поступишь в этом случае? - Вопрос адресовался Соне. - Решать тебе. Уговаривать не стану и даже до трёх считать не буду. Через пять секунд скажу "раз" и Олег прострелит ему руку. Через минуту следующую, потом ногу, и так далее. Отсчет пошел.

Сказано это было негромким и будничным голосом, словно Вениамин Алексеевич не угрожал, а, скажем, считал вагоны проходящего мимо товарняка, и потому его словам верилось. Соня молча отошла к шкафу, включила стоящий на его полке магнитофон. Музыка в стиле "Бумбелок", взорвавшаяся в динамиках, ей не понравилась. Она вынула кассету и небрежно отбросила назад через плечо. Из стопки других кассет она выбрала нужную и вставила её в магнитофон. Музыка оказалась незнакомой Алексею и очень красивой. Ревностью кольнуло сердце. Что бы там не говорил хозяин о скромности своей секретарши, уж больно мелодия, выбранная девушкой, подходила для эротического танца. Соня покачала бедрами в такт музыке и изящно повернулась к мужчинам. Пальчики с кровавым маникюром пробежались по черным пуговкам блузки, играя, снизу вверх, потом вниз и уже медленнее вверх. Они задержались немного и вспорхнули десятью божьими коровками над головой, взъерошив волосы, и оказалось, что верхняя пуговка уже расстегнута. Как ни больно видеть это Алексею, гляделось такое красиво. В другое время, в другом месте он с удовольствием поглядел бы на танец с раздеванием, но Соня сейчас исполняла его для других. И этого не остановить. Глаза других, словно сальные пальцы, будут ощупывать фигурку девушки, касаться её обнаженной груди, скользить по трусикам, пытаться залезть под них.

- Прекратите, - Вновь попытался встать с кресла Алексей, но охранник больно ткнул его в шею пистолетом, усаживая обратно.

- Не хотите видеть, - участливо спросил Вениамин Алексеевич, - Закройте глаза, а нас такое зрелище позабавит. Давненько мы в Прибалтике не были, в местных кабачках.

- Не надо, - Взмолился Алексей, - Остановите представление.

Хозяин сделал вид что догадался:

- Наверное, Вам неприятно? Значит Соня - всё-таки любимая, единственная, и сейчас раздевается для всех. Понимаю. Я сам был такой и, помню, ужасно ревновал свою женщину к мужчине гинекологу. Но у нас стриптиз платный, и очень дорогой. За хорошую цену его можно заказать, а можно и отменить. Что Вы можете дать взамен? Торгуйтесь, торгуйтесь, назовите свою цену. Если меня заинтересует Ваше предложение, то я остановлю представление.

- Деньги? Вам нужны деньги? - Это первое, что пришло в голову Алексея, - У меня их нет. Возьмите мой гонорар за "эликсир". Пусть будет так, только остановите её, ну, пожалуйста.

Вениамин Алексеевич внезапно рассердился:

- Что ты крутишь, как жена, увиливающая от секса. Деньги! Какие деньги?! Соня ради тебя пошла на унижение, а ты "деньги". Жизнь, вот какой должна быть твоя ставка. Или свобода.

- Это как? - Растерялся Алексей.

- Очень просто, - Голос Вениамина Алексеевича приобрел властность, - Следующую работу сделаешь для меня бесплатно и, вообще, на весь срок исследования станешь моим рабом. Будешь разрабатывать то, что я тебе прикажу. И без этих там интеллигентских штучек хочу-могу. Да не дрейфь ты, на цепи сидеть не придется. Я не только разрешу тебе видеться с Соней, я подарю её тебе. Соглашайся. Не бойся, это не страшно. В целом в твоей жизни ничего не изменится. Ты сейчас рабом у государства, а будешь только у меня. А своих я не только кормлю, но и защищаю. Помнишь, как мои хлопцы прикрывали вас у ресторана. Думаешь, я не в курсе? Тебе только одни плюсы от моего предложения. Работать будешь в свое удовольствие, и платить буду хорошо, больше чем на твоей работе. Соглашайся, и Соня твоя будет. Цена-то тьфу, одни условности.

Хотелось кричать: "Бред! Бред!" или проснуться. Алексей даже зажмурился. Как было бы замечательно - открываешь глаза, а ты в своей кровати. И нет никакого загородного дома, Сони, что извивается под музыку, исполняя прихоть хозяина. Нет самого Вениамина, помешанного на власти и манкирующего чужими судьбами. Всё это дурной сон и только, а сейчас самое время чистить зубы и бежать на работу. Можно и без завтрака, лишь бы не повторился этот кошмар. Алексей открыл глаза - та же комната, те же люди. Хозяин, чуть наклоняясь к нему, что-то втолковывает, его помощник стоит безучастный у стола, охранник, не отрываясь, смотрит на Соню. Девушка тем временем сняла блузку. Она время от времени кружилась. Глаза её были прикрыты, руки играли бретельками лифчика. Если Это не остановить, она скоро будет совсем обнажена.

Алексей почувствовал, что его пробил пот. "Мертвые не потеют", - само собой мелькнуло в мозгу. Алексей это знал не по расхожему выражению. Ему довелось вблизи наблюдать приход смерти. Несколько лет назад он с друзьями ехал на дачу. Готовился небольшой праздник, и все были в предвкушении. Не доезжая пару километров до дачи, прямо возле спуска с трассы на проселочную дорогу, их задержала плотная автомобильная пробка. Движение застопорилось надолго и Алексей, от нечего делать, отправился посмотреть, что случилось. Причиной пробки оказалась авария. "Восьмерка" подцепила "Запорожец". Жигуленок отделался смятым крылом и вывернутой шаровой. А вот хохляцкой иномарке не повезло. Какой-такой умник конструктор лишил "запорожец" рёбер жесткости? В принципе не смертельный удар смял "Запор" как жестяную банку. Алексей видел, как прибежавшие на помощь водители пытаются вытащить хозяина "Запора" из искорёженной машины. Без специнструмента это оказалось невозможным. Мужик так и умер на глазах у всех от болевого шока. При этом никого пота на его лице Алексей не заметил. Это не противоречило медицине - в момент болевого шока, как правило, происходит реакция сужения сосудов, а не наоборот, как при потоотделении. Подкатившая минут через сорок "скорая помощь" просто зафиксировала факт его смерти. А был бы у кого-нибудь при себе промедол, мужик остался бы жить. После этого случая Алексей добыл себе аптечку разведгруппы гражданской обороны - такую небольшую оранжевую коробочку со шприцами-тюбиками противошоковых препаратов и всегда носил с собою. Второй раз видеть взгляд умирающего ему не хотелось. Случись опять наблюдать аварию, он теперь смог бы помочь пострадавшему.