Дюна (шесть романов)

— О, и ты тоже здесь? — Память полностью вернулась к Тегу.

— И я помню боль, которую причинил мне в свое время ты, — сказал Дункан.

Это отрезвило Майлса.

— Принято, Дункан. Не нужно никаких извинений.

Он посмотрел на динамики, повторяющие голоса собеседников.

— Как там с воздухом наверху, Дар? Достаточно ли он разрежен?

Какая глупая мысль! — подумала она. Главное, он это знает.Воздух в наблюдательном помещении был спертым от дыхания собравшихся там людей, каждый из которых преследовал свои цели: одни хотели быть ближе к Верховной, другие предложить свои идеи, чтобы продвинуться по иерархической лестнице, третьи просто хотели сунуть свой нос в это дело из любопытства. Разрежен! Вот уж действительно! Он явно хотел ей что-то сказать.

Иногда мне надо быть автократичной.

Она вспомнила, как говорила Тегу эти слова во время одной из прогулок по саду. Тогда она объяснила ему, что такое автократия. У меня есть власть, и я должна пользоваться ею. Это страшно меня угнетает.

Если у тебя есть власть, воспользуйся ею! Вот что хотел сказать ей башар Тег.Убей или освободи меня, Дар.

Она на мгновение потеряла дар речи, и Тег почувствовал это.

— Майлс, Бурцмали мертв, но здесь есть резерв, подготовленный им лично. Это лучшие силы, которые…

— Не занимай меня мелкими деталями! — Это была команда военачальника. Голос детский и слабый, но в остальном все соответствовало характеру прежнего башара.

Прокторы, не дожидаясь повторного приказа, направились к люку. Взбешенная Одраде вернула их назад одним жестом. Теперь ей стало ясно, что она приняла решение.

— Верните ему одежду и выпустите. Вызовите сюда Стрегги.

Первые же слова Тега, которые он произнес после этой вспышки, заставили Одраде задуматься, не совершила ли она роковую ошибку.

— Что, если я проведу кампанию не так, как хочется вам?

— Но ты же сказал…

— Я произносил много слов в течение своих… жизней. Битвы не укрепляют мораль, Дар.

И Одраде, и Тараза не раз слышали высказывания башара на эту тему.Война оставляет в остатке «еду, питье и простые радости», что неизбежно приводит к моральному вырождению.

Это были слова Тега и ее убеждение.

Запыхавшаяся Стрегги вбежала в комнату, но, прежде чем она заговорила, Одраде сделала ей знак отойти в сторону и помолчать.

Впервые эта дисциплинированная послушница не выполнила повеления Верховной Матери.

— Дункан должен знать, что у него родилась еще одна дочь. Мать и дитя здоровы. — Она взглянула на Тега. — Привет, Майлс.

Только после этого Стрегги отошла в сторону и встала у стены.

Она лучше, чем я ожидала, подумала Одраде.

Айдахо наконец расслабился в кресле, только теперь поняв, в каком напряжении пребывал все это время.

Тег кивнул Стрегги, но обратился к Одраде:

— Надо ли мне шепнуть на ушко Богу еще несколько слов?

Самое главное — отвлечь внимание прокторов и понять, дошел ли до Верховной смысл слов Тега.

— Если нет, то меня надо накормить, я действительно просто умираю от голода.

Одраде подала знак Стрегги, и та вышла.

Одраде почувствовала, что понимает, куда клонит Тег. Удостоверившись в этом, он продолжил:

— Вероятно, сейчас ты создала еще один рубец.

Это был камень в огород Общины Сестер, которые хвастались: «Мы не позволяем рубцам накапливаться в своем прошлом. Рубцы чаще скрывают, чем выявляют».

— Некоторые шрамы больше выявляют, чем скрывают, — сказал Тег, взглянув на Айдахо. — Верно, Дункан?

Один ментат обращается к другому.

— Кажется, мы возобновляем давнишний спор, — сказал Айдахо.

Тег взглянул на Одраде.

— Видишь, дочка? Ментат сразу узнает давнишний спор, когда он возобновляется. Ты гордишься тем, что знаешь, что требуется от тебя на каждом повороте судьбы, но чудовище, которое подстерегает тебя на каждом таком повороте, — это твои собственные творения.

— Верховная Мать, — сказала одна из прокторов. Она не могла допустить, чтобы так обращались к Одраде.

Одраде не обратила никакого внимания на этот крик души. Она чувствовала, что время уходит, и ее незаметно, но очень сильно подталкивают к принятию окончательного решения. В спор вступила память Таразы: Мы сформированы ассоциациями Бене Гессерит. Особым образом эти ассоциации делают нас грубыми. Да, мы часто режем сплеча, когда это необходимо, но это только иной показатель нашей туповатой грубости.

—  Яне хочу представлять вас тупицами, — сказал Тег. Итак, он все помнит.

Вернулась Стрегги с миской бульона с мясом. Тег уселся на пол и одним глотком осушил миску.

Одраде оставалась недвижимой, но ее мысли постоянно вертелись вокруг одной и той же проблемы: куда завлек их Тег. Все Преподобные Матери окружали себя броней, на которой все внешние события (включая эмоции) воспринимались как отстраненные проекции. Мурбелла права, Сестрам надо овладевать искусством испытывать эмоции и простые человеческие чувства. Они обречены, если останутся простыми наблюдателями.

Она обратилась к Тегу:

— Никто не собирается просить тебя делать из нас бесчувственных тупиц.

Однако и Тег, и Айдахо услышали в тоне Одраде не только это. Майлс отставил в сторону пустую миску, но Айдахо заговорил первый.

— Культивация! — произнес он.

Тег согласно кивнул. Сестры редко проявляли импульсивность. Их реакции упорядочены даже в минуты повышенной опасности. Этот порядок находится за пределами того, что обычный человек считает культурным поведением. Сестрами обычно двигала не столько жажда власти, сколько собственный взгляд на вещи и практически неограниченная память. Так, Одраде следовала в своих действиях давно и тщательно разработанному плану. Тег взглянул на прокторов, которые слушали разговор, стараясь не пропустить ни одного слова.

— Вы были готовы убить меня, — сказал он.

Никто не ответил. В этом не было никакой необходимости. Все сразу поняли, что имеют дело с проекцией ментата.

Тег оглянулся и осмотрел комнату, где он вновь обрел исходную память. Шиана ушла. В закоулках сознания что-то говорила память других людей — далеких предков Тега. Они заговорят в полный голос в свое время. Какое у него ничтожное тело. С этим было трудно смириться. И Стрегги… Он внимательно посмотрел на Одраде.

— Вы оказались умнее, чем можно было предполагать, но моя мать…

— Не думаю, что она могла все это предвидеть, — возразила Верховная Мать.

— Нет, она была не настолько сильно поражена наследием Атрейдесов.

Это слово в данной ситуации наэлектризовало воздух помещения. Прокторы придвинулись ближе к люку.

Ох уж эта мать!

Тег не обратил внимания на угрожающий жест прокторов.

— В ответ на вопрос, который вы мне так и не задали, могу сказать, что не могу объяснить, что произошло со мной на Гамму. Мои физические и умственные способности, проявившиеся там, не поддаются никакому разумному объяснению. Учитывая мой нынешний рост и силу энергии, я мог бы в мгновение ока покинуть корабль-невидимку и… Но… — он поднял руку, — я по-прежнему остаюсь вашим верным псом. Я сделаю все, что вы от меня потребуете, но, возможно, не тем способом, которого вы от меня ждете.

Одраде увидела оцепенение на лицах своих Сестер. Какую силу я выпустила на волю?

— Мы можем помешать любому живому существу покинуть этот корабль, — сказала она. — Ты можешь передвигаться очень быстро, но я сомневаюсь, что ты сможешь обогнать огонь, который охватит тебя, как только ты попытаешься бежать без нашего разрешения.

— Я покину корабль по своей доброй воле и только с вашего разрешения. Какова численность сил, оставленных здесь Бурцмали?

— Около двух миллионов, — выпалила Одраде.

— Так много?

— У него было вдвое больше сил, когда Досточтимые Матроны уничтожили Лампадас.

— Нам придется быть умнее бедняги Бурцмали. Вы не оставите нас наедине с Дунканом. Мы должны обсудить этот вопрос с ним. Не поэтому ли вы держите нас вместе? Двух специалистов одного профиля.