Журнал «Если», 2001 № 08

— Что-то нет настроения.

— Настроение — дело поправимое, — она настойчиво подталкивала меня под локоть. — Места здесь действительно необычные. Я большую часть года провожу на Кипре и Мальте, там природа, несомненно, живописнее, но нет этой приятной дикости. Все обжито. Верите, за каждым камнем по туристу…

Неподалеку резвился дог. Я вяло переставлял ноги и слушал ее щебетание о погоде, природе, птичках, соседях, греческой живописи, о существовании которой даже не подозревал, греческой архитектуре, киммерийцах и исторической несправедливости. Иногда я важно кивал, а иногда вставлял междометия.

— Кажется, я вас совсем заболтала, — сказала она.

— Нисколько. Мне очень интересно.

— Не отрицайте. Я, знаете ли, благодаря отцу, с детства влюблена в греческую историю, а вы меня несколько озадачили, поэтому я нервничаю и говорю больше, чем хотелось бы. — Она замолчала и некоторое время ковыряла песок носком сапога. — С точки зрения нормального человека, ваша идея — полный бред. Хотя — надо признать, изящный бред.

Я промолчал.

— Очень хочется вам чем-то помочь, но, увы… Когда умирает близкий человек — это больно. Я знаю по себе. К сожалению, смерть — процесс необратимый, и с этим надо просто смириться.

— Я слышал эти слова столько раз, что уже сбился со счета, — усмехнулся я.

— Да, — вздохнула она. — Люди за многие тысячелетия не смогли придумать ничего умнее. Значит, в этом есть своя логика. Представляете, что бы началось, если бы появилась возможность вернуть близкого человека?

— А в порядке исключения?

— А в порядке исключения из исключений?

Уже показались первые рыбацкие домики. По берегу стали попадаться обломки просмоленных лодок и засыпанные песком рваные нейлоновые сети. Собака отстала, и мы присели на рассохшуюся деревянную бочку.

— Представьте на секунду, что вы не найдете здесь своей жены. И что тогда?

— Буду искать, пока не найду, — ответил я.

— Через пару месяцев наступит зима. Не та, которая по телевизору, а настоящая. Шторма зимой бывают такие сильные, что волны легко перекатываются через Косу.

— Неужели? — я улыбнулся и сделал наивное лицо.

— Я бы посоветовала взвесить свои шансы, господин адвокат. В следующий раз мы зайдем на Тузлу в апреле будущего года. Мало вероятно, что кто-то окажется здесь раньше, учитывая сложные погодные условия и, мягко говоря, не слишком хорошую репутацию острова.

— О да, — согласился я. — Кстати, ваш муж случайно не принимал участия в формировании этой «репутации»?

— Не исключаю такой возможности, — невозмутимо ответила она.

Приглушенно заиграла мелодия, и спутница отошла на пару шагов, неторопливо вынув из кармана серебристую трубку спутникового телефона «Global Star». Я задумчиво оторвал щепку от бочки и почистил грязь под ногтями. Закончив разговор, она перехватила мой тоскливый взгляд и протянула трубку мне.

— Всего пару минут, — пробормотал я. — Надо сказать несколько слов дочери.

Сигнал прошел почти мгновенно.

— Папка! — взвизгнула Настя. — Ты куда пропал? Мы с бабушкой так волновались!

— Доченька, у меня все в порядке, только командировка неожиданно затянулась. Может быть, на месяц, а может, и больше. Я часто не смогу звонить — здесь очень плохая связь. Как вы там, как бабушка?

— Ничего… — она вздохнула. — Жаль, бабушки сейчас нет, она в магазин пошла.

— Времени мало, Настя. Как только смогу, я снова позвоню, но это может быть не скоро.

— Я поняла. Я уже взрослая. Пока пап…

Спину пробило, словно током. Каждый вдох отдавался болью. Сейчас главное — взять себя в руки. Не хватало только банального сердечного приступа.

— Последнее предложение: мы подбросим вас до Тамани, чтобы не возникло сложностей с пограничниками, — сказала Персия, не глядя на меня. — Если надо, могу одолжить вам денег на дорогу.

— Спасибо. Я останусь.

— Тогда прощайте.

— Вернее будет сказать: до свидания.

Она фыркнула, игриво взмахнув «хвостом» черных густых волос, и быстро пошла по берегу, сунув руки в карманы короткой куртки. Дог оглянулся на меня и потрусил следом, высунув язык.

— Господи, — прошептал я отчаянно. — Если ты есть, не дай мне ошибиться!

Отдышавшись, я доковылял до пансионата и обнаружил на крыльце большую сумку, плотно набитую консервами. Рядом лежало верблюжье одеяло.

Прошел октябрь. Днем солнце еще хорошо прогревало воздух, а по ночам стало заметно холоднее. Я начал подыскивать другое жилье. Целую неделю методично обходил оба пансионата и нашел приличный вариант в «Альбатросе», с достаточно хорошо сохранившимися стенами и потолком, а главное — автономным отоплением от «буржуйки». Видимо, там когда-то зимовал сторож. Я прочистил дымоход, поставил кусок фанеры вместо выбитого стекла и тщательно проконопатил все щели в раме и косяке двери. Перенес продукты, кровать, тумбочку и кое-какие полезные мелочи.

Еще неделю я готовил дрова, проклиная изготовителей ручной цепной пилы, которая, по утверждению рекламистов, необычайно удобна в обращении и просто незаменима для туристов. После того, как поленница приняла внушительный вид, я решил считать подготовку к зиме в общих чертах законченной. Правда, меня несколько смущало отсутствие теплых вещей, но в самые холодные дни можно, в конце концов, отсидеться в моей «норе». Для прогрева шести квадратных метров много дров не потребуется.

Хозяйственные заботы немного отвлекали. К тому же вместо прогулок по пляжу я стал делать марш-броски, доводя организм до полного изнеможения, что не только способствовало нормальному сну, но и резко снижало потребность в курении.

В одну из таких пробежек я встретил Вику. Она сидела на том же самом камне у пирса. Я сначала решил, что вернулась яхта, но, подбежав поближе, узнал бирюзовое бикини и светлые полотняные шорты жены. Она обернулась и бросилась мне навстречу. Мы с хохотом повалились на песок, целовались, говорили друг другу какие-то пустяки и снова целовались. Одуревший от счастья, я боялся хоть на секунду выпустить ее из своих объятий.

А потом я проснулся.

Уже рассвело. Над берегом стоял густой туман. Ежась от холода, я два часа потерянно бродил по Тузле. Потом вернулся и до вечера пролежал, глядя в потолок. Только когда стемнело, что-то поел, совершенно не ощущая вкуса.

В эту ночь я снова встретил Вику.

Сны были странные. Просыпаясь, я все помнил до мельчайших подробностей. Постепенно такая параллельная жизнь стала вытеснять туманную, холодную и сырую реальность. Там были Вика и вечное лето. Там я был счастлив…

К концу декабря на Косу обрушился первый серьезный шторм. Ветер пригибал к земле заросли маслин и посыпал их снежной крупой. Стихия бушевала почти двое суток. Я не высовывался. Впрочем, последний месяц я и так вел жизнь затворника. Выходил для пополнения запаса дров, либо размяться перед сном, пробежав пару-тройку километров.

Все окончательно запуталось. Засыпал один, просыпался с Викой. Засыпал с Викой, а просыпался один…

Видимо, я просто переутомился. Мы наконец-то вырвались в отпуск. Вволю загорали, до посинения купались в море, наслаждались тишиной, лакомились жареными на углях мидиями и любили друг друга. Мешали только мои ночные кошмары…

Каждое утро я просыпался в холодном поту и первым делом проверял — на месте ли Вика. Обнаружив ее, мирно спящую, еще долго не мог прийти в себя. Я крепился, старался загнать внутрь свое беспокойство, отшучивался, но в конце концов не выдержал и все ей рассказал. С самого начала.

— И давно это началось? — спросила она после некоторого раздумья.

— С того момента, как мы сюда приехали, — ответил я.

Ближе к вечеру она решительно заявила:

— Завтра мы уезжаем.

— С чего вдруг? — опешил я. — У нас еще неделя отпуска.

— Я боюсь. Мне очень не нравятся твои сны. Лучше бы нам вернуться…

Она улыбнулась и прикоснулась к моей щеке. Я понял, что решение уже принято. Рассеянный взгляд, плотно сжатые губы — все указывало на бесполезность дальнейших разговоров.