Посмотри в глаза чудовищ

– Здесь еще недостает портрета фюрера с девочкой Мамлакат на руках, – сказал я.

Зеботтендорф захохотал.

Отдел Луны был самый большой и самый красивый. По крайней мере, там был хоть и небольшой, но настоящий музей пилота люфтваффе Курта Келлера. Под стеклянной витриной лежал его диплом об окончании гимназии в городе Вютцдорфе, значок «гитлерюгенда», медальон с портретом угрюмой девушки и завязанная узелком прядь волос, увеличенная семейная фотография, велосипед и гитара… Девушка-экскурсовод – та самая, с медальона, – поведала ритмической прозой о том, как ее жених был послан фюрером с высокой миссией: водрузить знамя рейха на северном полюсе Луны. На сконструированном им аппарате Курт Келлер опроверг измышления неарийской физики, подал условленный сигнал фальшфайером из окрестностей Луны и по коротковолновой рации сообщил, что борется с сильным боковым космическим ветром. Через несколько дней по радио донеслись суровая музыка «Хорста Весселя» (Курт взял с собой патефон и несколько любимых пластинок) и прерывающийся голос пилота: «Мой фюрер, вашим именем!.. территория рейха!.. отныне и на тысячу лет!.. водружен!.. прощайте, умираю с именем!..» В честь этой победы мастер Хагель, ученик великого Фаберже, изготовил серебряный кубок с эмалевыми медальонами, из которого наш обожаемый фюрер пьет по утрам карлсбадскую воду…

Когда мы покинули музей, я вопросительно посмотрел на барона. Он несколько смутился и стал рассказывать:

– Видите ли, Николас… Когда мы навели справки, оказалось, что все Курты Келлеры, когда-либо поднимавшиеся в небо, либо живы и здоровы, либо геройски погибли на фронтах. Диплом гимназии с таким номером никому не выдавался. И так далее… Однако убежденность юнгфрау Хильды оказалась настолько велика, что передалась даже фюреру – а ведь он особенно тонко чувствует границу между грубой истиной фактов и подлинной истиной духа.

– Это все хорошо, – сказал я. – Но вот водружен ли флаг?

– Ах, Николас, – сокрушенно вздохнул Зеботтендорф. – Никогда славянам не достичь высот индогерманского духа… Вот в град Китеж вы верите?

– Понял, – сказал я. – Вопросов нет. А почему такое грандиозное достижение замалчивается?

– Неужели вы не понимаете?

– Нет.

– Но ведь Луна – владычица приливов. Покуда на ней развевается германский флаг, никакие боевые действия со стороны моря против Германии невозможны. Да что там! Мы уже владычествуем на морях! Где английский флот? Отсиживается в гаванях. Где американский флот? Мы его и не видим. Где, извините, ваш флот, Николас? Измеряет собой глубины внутренних морей, а матросы осваивают штыковой бой. Вот что значит владеть Луной…

– И вы боитесь, что, скажем, англичане…

Он внимательно посмотрел на меня и медленно кивнул.

Я подумал, а не напугать ли его еще больше рассказом о ракетном полете зека-инженера из «шарашки» «СКБ-6-бис» Иосифа Ушеровича Блюма, – и решил, что пока не стоит.

В Тибетский отдел нас не пустили. Барон бушевал, объяснял вышедшему нам навстречу монаху, кто мы – и кто перед нами монах, настоятель монастыря и сам панчен-лама, но монах вежливо кланялся и на хорошем немецком повторял: «Ферботен, ферботен, ферботен…»

– Даже фюрера иногда не пускают, – возбужденно похвастался барон, когда мы поднимались на следующий этаж. – Знают, паршивцы, что от них все зависит…

– Слушайте, барон, а вот такой вопрос вы не сочтете бестактным: что ваша армия так вцепилась в Сталинград? Или это магия имени действует?

– Ну, Николас, кому, как не вам, знать это… – усмехнулся барон.

– Неужели хотите раскопать Мамаев курган?

– А почему бы нет? – вопросом на вопрос ответил барон.

– Странная логика. Ведь кто такой, в сущности, Мамай? Побитый мятежник, самозванец без роду без племени…

– Это будет наш маленький сюрприз, – сказал барон. – Хотя вообще-то не такой уж маленький. А вот, пожалуйста: отдел Зигфридова меча…

– Меча еще нет, а отдел уже есть?

– Упредить – победить! Так, кажется, выражался ваш Кутузов?

– Кутузов – и упредить? Весьма сомнительно. Кутузов поражал своих врагов полнейшим бездействием. Как Фабий Кунктатор. Слова же сии принадлежат то ли Александру Македонскому, то ли графу Суворову. То ли Сунь-Цзы. Хотя нет, тот говорил: удивить – победить.

– Так я вас удивил? – поинтересовался барон.

– Скорее – озадачили. Чего только не придумают люди, чтобы не попасть на Восточный фронт…

Кажется, он обиделся.

Отдел Зигфридова меча изучал его предполагаемые свойства. Воображаемый Нотунг помещали в магнитные поля, травили кислотами и поражали сильнейшими электрическими разрядами, подвергали действию рентгеновских и радиевых лучей, испытывали на изгиб, разрыв и сжатие, совершенствовали способы заточки, осваивали боевые приемы (это было непросто, поскольку одному человеку поднять меч Зигфрида не по силам); здесь же просчитывались способы полевого применения меча в армейских и фронтовых операциях.

Все это было чрезвычайно интересно и живо.

Гораздо более угрюмые люди населяли отдел астральной разведки и астрологии. Я не очень хорошо понимал, как астрология сопрягается с Полой Землей и Вечным Льдом, но здесь это, похоже, никого не занимало.

Зеботтендорф жарко зашептал мне на ухо, что астрологи и астралоиспытатели сейчас вплотную приблизились к разрешению задачи окончательного покорения Луны и, возможно, именно вот в эти минуты готовы дать ответ, какие же условия и сроки надлежит соблюсти…

– Группенфюрер! – Начальник отдела, седобородый и лысый мудрец неопределенного возраста, облаченный в темно-синюю тогу без знаков различия, вышел вперед. – Задание партии исполнено, и мы готовы представить фюреру подробнейший доклад. Но прежде разрешите ознакомить вас с выкладками, они крайне интересны.

– Давайте, – барон щелкнул пальцами.

– Должен сказать, что интерпретация полученных фактов…

– Давайте, давайте, – поторопил барон. – С интерпретацией дирекция разберется сама.

Мудрец набрал побольше воздуха и начал:

– Покорение Луны произойдет тогда, когда Вернер фон Браун поможет Аполлону оседлать Сатурна в стране цветов. В море пламени вознесен и повержен будет Сатурн, и части тела его упадут в океаны. Борман будет парить вокруг Луны…

– Борман? – поднял брови Зеботтендорф.

– Так, группенфюрер, сказали звезды.

– Н-ну… Хотя все логично. Кому и лететь на Луну, как не заместителю фюрера. Борман… Да, все сходится. Продолжайте.

– Коготь сильной руки вонзится в лунные скалы, и вонзит его человек, на спине орла опустившийся к подножию лунных гор. Басовито звучащий старый гонг будет за его спиной…

– Что-что? Какой еще гонг?

– Старый гонг. Басовито звучащий. Из протектората Богемия. Так сказали звезды.

Зеботтендорф озадаченно почесал костяшки пальцев.

– М-да. В таком виде представлять доклад фюреру будет весьма опрометчиво.

– Вы не поняли меня, группенфюрер! Сам доклад занимает двадцать две страницы, и выкладки…

– Я все понял, советник. Моя вам рекомендация следующая: провести еще один астральный поиск и выяснить по пунктам: точную дату события, имя человека с сильной рукой, породу орла; что за страна цветов; аргументировать необходимость гонга; если он действительно необходим, то как выглядит и где его искать. Точка.

– Но ресурсы медиумов на исходе. Люди спят по три часа в сутки.

– Наши герои в Сталинграде вообще не спят, штурмуя последние рубежи большевизма! А вы здесь – в тепле, в сытости… Стыдно, советник.

– Да, группенфюрер. Мне стыдно, что я не могу сделать большего для рейха. Я готов отправиться на фронт, если от меня там будет больше пользы, но прошу поверить: мои медиумы срочно нуждаются в полноценном отдыхе и лечении. Иначе мы их потеряем.

– Хорошо, Вольфганг. Будет вам и отдых, и санаторий в Альпах… но после того, как доклад уйдет наверх. Последнее усилие, дружище.

– Есть. Я это сделаю, группенфюрер. Да, и еще одно… Подойди сюда, Виллибальд.

Подошел, кривясь на один бок, солдатик из самых неказистых. Только глаза у него были не такие уж простые: глубоко сидящие, темные, в нужный момент бьющие, как из засады.