У начала времен (сборник)

Казалось, солнце запуталось в ее волосах, когда он появился в дверях, и небольшой пучок их, спускавшийся до самого низа шеи, напоминал золотистый гранат. Щеки ее были как розы после утреннего дождя, а голос напоминал легкий летний ветерок.

— Доброе утро, Ронни, — сказала она.

— Доброе утро, мисс Смит. — И он, будто витая в облаках, прошел к своему месту.

Начались уроки: арифметика, письмо, общие предметы, чтение. Пока читал весь класс, его не вызывали, до тех пор, когда мисс Смит не велела ему прочесть вслух отрывок из маленькой красной хрестоматии.

Он с гордостью поднялся. Это был рассказ об Ахилле и Гекторе. Ронни отчетливо без ошибок прочитал первое предложение. И не запнулся до самой середины второго. Казалось, что слова расплылись перед его глазами, и он не мог разобрать их. Он поднес учебник поближе к глазам, но так и не смог прочесть ни одного слова. Страница будто погрузилась в воду, и слова плавали под ее поверхностью. Он изо всех сил старался разглядеть их, но запинался при чтении еще больше, чем прежде.

Затем он осознал, что мисс Смит прошла вдоль прохода между партами и остановилась рядом с ним. В руках у нее была линейка, а лицо ее было очень странным, каким–то грубым и неприятным. Она вырвала из его рук книгу и грохнула ее о парту. Затем схватила его правую руку и разжала ее своей рукой. Линейка опустилась вниз с обжигающей силой. Его рука начала гореть, а боль распространилась по ней и охватила его изнутри. Мисс Смит подняла линейку и вновь опустила ее вниз…

Вновь и вновь, вновь и вновь.

Ронни начал кричать.

У директора был долгий тяжелый день, и он не испытывал желания разговаривать с мистером и миссис Медоус. Ему хотелось пойти домой, принять расслабляющую ванну, а затем настроиться на интересную теле–эмфатическую программу и забыть обо всех своих неприятностях. Но это была часть его работы, умиротворять разочарованных родителей, и потому он не мог так просто выпроводить их. Если бы он знал, что они собираются заявиться в его учебный центр прямо на вертолете, он бы отложил оповещение их до завтрашнего утра, но теперь было слишком поздно думать об этом.

— Пришлите их сюда, — устало проговорил он в переговорное устройство.

Согласно досье, имевшемуся на Ронни, мистер и миссис Медоус представляли собой типичную скромную пару рабочих с конвейера. Директор видел очень мало пользы в таких людях, особенно когда они плодили, а делали они это очень часто, эмоционально неустойчивых детей. Он склонялся к тому, чтобы направить яркий свет им в лица, как на допросе, но передумал.

— Вам сообщили, что с вашим сыном все в порядке, — с осуждением заявил он, когда они уселись перед ним. — Так что не было никакой нужды являться сюда.

— Мы… мы беспокоились, сэр, — сказал мистер Медоус.

— А почему? Ведь я сказал вам, когда вы только заявили о пропаже вашего сына, что он попытается вновь обрести свое альтернативное существование, и что мы приведем его сюда, как только обнаружим. Он относится к типу, который всегда хочет вернуться к прежнему состоянию, но, к сожалению, мы не можем заранее заниматься преднамеренным и неуместным разрушением его иллюзий сопереживания. Разрушение иллюзий — это, так или иначе, забота родителей, когда их ребенок соприкасается с реальностью. Так что мы не можем относиться к детям как к неудачникам, пока они не проявят себя как неудачники, совершая побег.

— Ронни не относится к неудачникам! — возразила миссис Медоус, и в ее тусклых глазах замелькали короткие вспышки. — Он просто очень впечатлительный ребенок.

— Ваш сын, миссис Медоус, — ледяным тоном произнес директор, — страдает эдиповым комплексом. Он растрачивает любовь, которую фактически должен был бы проявлять к вам, на свою, идеализированную им самим, учительницу. Это одно из тех прискорбных отклонений, которые мы не можем предсказать заранее, но которые, уверяю вас, мы способны исправить, если они начинают проявляться. Когда ваш сын обретет новую жизнь и в очередной раз будет передан в ваши руки, я обещаю вам, что он никуда не сбежит!

— А это исправительное воспитание, сэр, — заметил мистер Медоус, — разве оно не мучительно?

— Разумеется, оно ничуть не опасно! По крайней мере, в смысле объективной реальности.

Он пытался сдерживать злость, нараставшую в его голосе, но делать это ему удавалось с трудом. Правая рука его начала резко подергиваться, что только усиливало его гнев, потому что он хорошо знал, что это подергивание означало очередной приступ. И во всем этом были виноваты миссис и мистер Медоус!

Ох уж эти штампованные на конвейере недоумки! Эти тупые потребители благ цивилизации! Разве они не заслуживают того, чтобы лишить их родительских прав? Так еще надо отвечать и на их бестолковые вопросы!

— Послушайте, — сказал он, поднимаясь и обходя вокруг стола, пытаясь отвлечься, перестать думать о руке, — ведь это цивилизованная воспитательная система. И мы используем вполне цивилизованные методы. Мы собираемся излечить вашего сына от его комплекса и обеспечить ему возвращение к вам и дальнейшую жизнь вместе с вами, как и следует полноценному американскому мальчику. И все, что нам придется сделать, чтобы излечить его от имеющегося комплекса, так это заставить его испытывать к своей прежней учительнице ненависть вместо любви. Разве это не достаточно просто?

Когда он начнет ненавидеть ее, то и сама долина утратит для него чрезмерное очарование, и он будет вспоминать о ней, как все нормальные дети, как о тихом безмятежном месте, где ему пришлось посещать начальную школу. Как предполагается, это оставит в его памяти приятные впечатления, но у него не будет неодолимого желания вернуться туда.

— Но, — нерешительно начал мистер Медоус, — не окажет ли ваше вмешательство в его чувства к учительнице некоторого опасного воздействия на него? Я читал кое–что по психологии, — сконфуженно добавил он, — и у меня создалось впечатление, что вмешательство в естественную любовь ребенка к его родителям, даже в случае, если эта любовь носит трансформированный характер, может оставить, выражаясь образно, на ней рубец.

Директор отчетливо осознал, что лицо его начинает покрываться смертельной бледностью. К тому же в висках у него застучало, а рука уже не едва подергивалась, она дрожала и ее покалывало. И теперь уже не было никаких сомнений: его охватывал приступ, и достаточно сильный.

— Временами я просто поражаюсь, — сказал он. — Иногда я не в силах помочь , а только удивляюсь, чего ожидают люди от какой бы то ни было системы образования. Мы освобождаем вас от обузы воспитания вашего потомства едва ли не с самого их рожденья, обеспечивая тем самым обоим родителям возможность работать полный рабочий день, так что они могут пользоваться всеми удовольствиями, предоставляемыми цивилизацией. Мы предоставляем вашим детям наилучшую заботу. Мы применяем наиболее прогрессивные методы развития личности, чтобы дать им не только необходимое начальное образование, но также и сведения общего характера, сведения, включающие лучшие отрывки из «Тома Сойера», «Ребекки с фермы Солнечного Ручья» и «Сада детских стихов». Мы используем самое прогрессивное электронное оборудование, чтобы развить и поддержать подсознательные потребности общения и стимулировать рост здоровых стремлений. Короче говоря, мы используем самые лучшие из имеющихся образовательных инкубаторов. Называйте их механическим продолжением утробы, если угодно, как настойчиво утверждает ряд наших противников, но независимо от того, как вы их назовете, нельзя отрицать тот факт, что они обеспечивают практичный и эффективный способ воспитания того огромного количества детей, что есть сегодня в стране, и подготовку этих детей к местной высшей школе и заочному колледжу.

И мы выполняем для вас всю эту работу на пределе наших возможностей, но, однако, вы, мистер Медоус, проявляете такую самонадеянность, что выражаете сомнение относительно нашей компетенции! Ну почему вы не хотите понять, как вам все–таки повезло! Или вам больше понравилось бы жить в середине двадцатого века, до изобретения образовательного инкубатора? Вам понравилось бы отправлять своего сына в захудалое помещение общественной школы, из которого нельзя даже выбраться во время пожара, и заставлять его задыхаться целый день в переполненном классе? Вам действительно понравилось бы это , мистер Медоус?