Доктора Бесконечности (ЛП)

Всё это время сидящий внутри него тёмный Савар напрягается, тужится вырваться на свободу. Он тоже хочет любой ценой добраться до Ока. Савара немного пугает мысль о том, что он, возможно, содействует другому, или у них вообще общая цель.

Он понимает, что это парадокс, понимает безумность этих мыслей, но ему нужно добраться до Ока раньше другого Савара, он должен добраться туда первый.

Савар продолжает спускаться.

Над волшебным садом блеснула молния, далёкий гром разбудил Доктора.

Ночной воздух был прохладный, но не холодный. Мягкая высокая трава заменяла матрас. Она спала рядом с ним, у основания большой яблони, запах её волос смешивался с запахом цветов. Он чувствовал, как она дышала, чувствовал биение её единственного сердца. Луны на небе не было, но было утреннее свечение, как будто бы близился рассвет. Но утро не наступит, пока он этого не пожелает.

Аккуратно, чтобы не разбудить её, Доктор встал, и какое-то время просто стоял над ней. Она спокойно лежала, свернувшись калачиком и подложив руку под щёку. В не-лунном свете её тело казалось светло-серым, а светлые волосы — белыми. Он смотрел на неё и понимал, что не может представить себе жизнь без неё.

Они были здесь вдвоём от самого сотворения вселенной.

Он знал, что это тюрьма. Он знал, что его здесь заточило существо под названием Омега. Доктор знал, что он не должен был это знать, что Омега не хотел, чтобы он это знал. Но чего Доктор не мог понять, так это того, почему Омега скрывал от него это. Почему Омега думал, что ему захочется сбежать отсюда?

Не в силах сидеть на месте, Ларна вернулась в отсек управления.

Декор ТАРДИС Магистрата был весьма мрачным; узкие коридоры с угольно-чёрными стенами вели к тёмным, похожим на крипты спальням или к похожим на подземелья библиотекам и лабораториям. Отсек управления был таким же: мрачное, укромное пространство, обитое чёрным деревом, в котором из мебели был лишь один единственный строгий стул с высокой спинкой. Единственными украшениями были размещённые на стенах сверкающие механизмы, которые могли оказаться как жизненно важными машинами, так и просто скульптурами. Здесь знакомый гул ТАРДИС приобретал задумчивый, зловещий оттенок.

Ларна стала у консоли. Центральная колонна поднималась и опускалась, как поршень. Откуда-то из-под ног доносился монотонный скрежет временных двигателей. Огни и индикаторы на консоли вспыхивали и гасли в загадочном порядке. Плоттер пути во времени пульсировал, но всё ещё не указывал времени прибытия. Путешествие не зависело ни от ТАРДИС, ни от пилотов. Они скорее падали сквозь дыру во времени, чем летели. Не было никаких признаков того, что их курс хоть немного отклонялся от математически идеального курса, вычисленного Матрицей. Не было ни единого признака того, что хоть один из многочисленных защитных механизмов, которыми была напичкана ТАРДИС, не работал. Несмотря на это, Ларна ощущала беспокойство ТАРДИС и разделяла его.

Возвращение на Галлифрей шло гладко; гораздо приятнее, чем путешествие в конец вселенной, с его видениями и галлюцинациями. Несмотря на долгий день, несмотря головную боль и ноющие мускулы, Ларна не могла уснуть. Частично это было связано с желанием не пропустить ни одного момента этого приключения. Но в первую очередь она не спала из-за страха увидеть очередной кошмар или снова почувствовать смерть. Последние несколько ночей это было так реалистично. Утонувшая в ледяном озере, ударенная ножом в сердце мужчиной, которого она любила.

На консоли что-то зажужжало и защёлкало. Обернувшись, она увидела, как там появился новый дисплей. До их прибытия осталось десять минут. Точка прибытия была под Цитаделью.

Нужно сообщить ему.

Спустившись с возвышения, на котором стояла консоль, она вышла из отсека управления. Главная спальня была рядом, дверь в неё была открыта.

Ларна зашла, рассчитывая найти его спящим там, где она его оставила. На кровати лежали только скомканные простыни и смятые подушки.

Обернувшись, она увидела его: он вышел из тени, застёгивая последнюю пуговицу чёрного пиджака с высоким воротником, надетого поверх белоснежной рубашки. На нём не было его — Доктора — очков. Почему? Это пижонство, или ему они не были нужны?

Он взял в руки пару кожаных перчаток, но затем передумал надевать их.

— Это одежда Магистрата, — укоризненно сказала она.

— То, что было на мне, надела ты, — напомнил ей голос Доктора.

— Извини, — сказала она, виновато посмотрев на кашемировый сюртук, в который она была одета.

— О, не переживай, — сказал он, обнимая её за талию. — Тебе это идёт больше, чем мне.

Она осмотрела его новый наряд. Одежда была строгая, аккуратная, и этот мужчина в теле Доктора совсем не был похож на Доктора.

— Тебе эта одежда тоже идёт, — сказала она.

Он поцеловал её в щёку.

— Опять босая, — холодно заметил он.

— Ты же знаешь, твоя обувь мне не… Откуда ты знаешь про предыдущий раз? У тебя не только его тело, но и его воспоминания?

Он улыбнулся:

— Нет. Брешь в пространстве-времени позволяла мне наблюдать за вселенной вещества, а к Доктору я питал особый интерес.

— Ты наблюдал за нами? — спросила Ларна, инстинктивно прикрывая рукой грудь.

— Я наблюдал за большей частью вселенной. Я видел, как три солнца галактики Сигимунд выстроились, чтобы сформировать Aurora Arctialis, видел вращение лептонов, образование драгоценных камней, рождение царей, подготовку великих пиров.

Он помолчал.

— Я всё видел, но был обречён не прикасаться, не чувствовать ни вкуса, ни запаха… — он обвёл глазами небольшую тёмную комнату, наслаждаясь каждой деталью, словно стоял на вершине высочайшей горы. На короткий миг он снова был Доктором.

— Мы приземлимся примерно через десять минут, — сказала она.

Он кивнул, словно уже знал об этом.

— Нам нужно как-то подготовиться?

— Нет, — он положил перчатки на кровать.

Сад был монохромный, пастельного оттенка.

Дерево было темнее, почти чёрное. Доктор восхищённо осмотрел его, а затем решил залезть. Лезть было легко, он нашёл наверху ветку, которая была достаточно толстой, чтобы он мог на ней сидеть.

Сверху Доктору было видно план живых изгородей и клумб — прямые линии почти до самого горизонта. А на горизонте сад был окружён высокой каменной стеной. За ней был плоский пустырь. А ещё дальше было море, едва-едва удавалось различить его блеск и расслышать прибой. На ночном небе было множество звёзд, выстроившихся в незнакомые созвездия.

Это была не тюрьма, и он не хотел бежать отсюда.

Доктор провёл руками по грубой, древней коре ствола дерева. Сколько оно тут уже стоит, какой истории оно было свидетелем, сколько ещё возлюбленных погружались в блаженный сон в его вечерней тени?

Он знал, что ответ — нисколько.

Это дерево простояло меньше дня, если вообще стояло. Это был плод его воображения. Все эти отпечатки времени, все инициалы, вырезанные на коре, ветки, обломанные зимними буранами, всё было создано его подсознанием, чтобы убедить его в том, что это реальность. От этих мыслей ему почему-то стало беспокойно, и он решил слезть с дерева.

Мог ли кто-нибудь утверждать, что в других местах всё было иначе? Прошлое не существовало, есть лишь память о нём. Быть может, прошлое вызвано настоящим, а не наоборот?

Это была всего лишь первая ночь, но ей уже предшествовали несколько столетий.

Если время — иллюзия, то кто такой тогда повелитель времени?

Нет… прошлое существовало, оно было реально, он был в прошлом — в своём и других людей.

Он посмотрел на спящую далеко внизу женщину. Она была его частью несколько поколений до его рождения. Она обучала его отца и отца его отца. Она помогла воспитать его, была его наставницей, его другом, его первой любовью, его женой, матерью его детей, в прошлом она была для него всем. Она всегда была там. Она не была вымышленной.