Сегодня-позавчера_4(СИ)

- Не треснет! Она у меня - прочная. Или жди решения трибунала, потом добивайся приказа. Или на моих условиях.

- Я вам что, конь? - офигиваю я.

- Ты ещё здесь? - хором удивляются командиры.

- Уже нет, - вздыхаю я и плетусь умываться. Кому - война, а кому - бизнес. Но, 3 ящика - слишком. Ладно, сторгуются на 3 ящиках за 2 дня. И - два автомата сверху. Ха! Угадал! Но, один МР-40. Вот ротный жучило! С разведчиков немцев, порезанных мной, уже взял же 3 автомата!

Понял, понял, бреюсь и не лезу в чужой монастырь.

Побит хоббит. Или туда и обратно.

Ползём. Я - первый. За мной - пятеро. У меня - МР-40. Ползу споро, но змейкой. Прутики не втыкаю, Киркин говорит - не терять времени. Ползут по моей "колее". Без происшествий проходим мины. Доползаем до обломков здания. Принюхиваюсь - людей не чувствую. Опасность - чую. Людей - нет. Заглядываю - понятно. Торчит задник 203-мм поросёнка. Поэтому людьми и не пахнет. Киркин - психует. Ползу мимо уже мёртвого снаряда. Чтобы позлить разведчиков - плюю в снаряд. Вижу, как они задыхаются. Не ссы, пацаны! Если моя... мой копчик не дёргается от снаряда - вам тем более не надо нервничать.

Передовая - пройдена. Уже не ползём - перебежками передвигается от тени до тени. Я - первый. Веду группу, как тот самый проводник-сталкер в игре, ведёт людей через аномалии. Я веду не через аномалии, а через опасность. Чую её, как те самые "грави" и "электры".

Надо искать место для днёвки. Не занятое и не используемое противником днём, но укрытое. И это в разрушенном городе, куда утрамбовали 6-ю армию, покорительницу Парижа, зимой. Найди! Чтобы тебя - не нашли.

Нашёл. Использовал тот же "фокус", что и те самые сталкеры - они укрытия свои за аномалиями прятали, а я - за бомбой. Смертоносный груз самолёта своим весом развалил дом, но не взорвался. Так и торчит стабилизатор из обломков брёвен. Дом был - богатый. Два этажа - первый - кирпичный, второй - деревянный. Ещё и подвал, над которым и зависла бомба. Теперь - стены первого этажа. А внутри - сплошной завал из обломков крыши и 2-го этажа. Залез в подпол, разграбленный, кстати, судя по бардаку в подвале - не один я такой умный. Бомба висит, как люстра конструкции ежанутого скульптора. А, не, их, ежанатиков, абстракционистами надо называть. Опасности - не чую.

Выталкиваю себя наружу, говорю разведчикам:

- Так, мужики, надо следы наши любопытным немцам объяснить. Нужду справляйте на входе. И вонючую мину надо на проходе отложить. Немцы - народ не любопытный, но дотошный. Обязательно следы проверят. Красим снег в жёлтый. Надписи не оставляем. Даже матерные.

- Ты уверен, что не рванёт?

- Не рванула же? Почему именно сейчас рванёт? Ты её не трогай. Она и не возбудиться.

- Я и не собирался. А дозорного где оставим?

- Нигде. Все в подвал спускаемся. Там другого выхода всё одно - нет. Если зажмут - не уйти. Рванём соседку и сразу - в рай. На перегруппировку.

Киркин передёргивает плечами. Опять протискиваюсь в узкую щель проломленного пола в подвал. За мной бойцы. Сопят в темноте - не видят ничего. Я и то - плохо вижу. Прохожу впритык в бомбе, собой перекрываю к ней дорогу, чтобы кто в темноте не "нашарил" её. Слушаю темноту. По чувству присутствия, отсчитываю бойцов. Все, пятеро. Шестой!

- Стоять! - шепчу, - всем - мордой в пол! Быстро!

Передёргиваю затвор. Ещё пять щелчков. И - ничего. Куда стрелять? Кто - лишний!

- Чё? - горячий шёпот Киркина.

- Вас было - пять. Сейчас - шесть. Один - лишний.

Шорох в углу. Отодвигается мешковина, высовываются руки. Мычание.

- Выходи! - говорю в тот угол, - а то - завалю.

А сам - злой на себя! Ну, почему я, спустившись в подвал, "сканировал" на опасность, не "отсканировав" на "присутствие"? Этот паренёк тут и был. От нас прятался. Ребёнок. Мальчик. Если судить по размерам - дошкольник.

Вылазит. Одну руку упорно прячет.

- Что там у тебя. Показывай, - шепчу.

Удивлённо смотрит прямо на меня. Видит меня. Бывает. Не один я - видящий, как кошка. Выпускает из руки топор. Боевитый паренёк.

- Мы - русские, - сообщаю ему.

Всхлипывает. Слёзы. Подхожу, обнимаю. Сначала - упирается, но через несколько секунд - прижимается, вдавливая всё своё тщедушное тельце в меня.

- Ты давно тут? - спрашиваю, поднимая его голову за подбородок.

Кивает.

- Родители где?

Вырывается, проходит два шага, показывает на взрыхлённую землю.

- Это твой дом? - доходит до меня.

Кивает.

- Блин, как же ты выживаешь тут? - не выдержал я, удивился в голос.

Парень весь сжался, как от испуга, юркой кошкой стал носиться по подвалу, мимо бойцов, с удивлёнными - невидящими глазами, законопачивая лаз входа, что я "вскрыл". Потом показал, что чиркает пальцами по кулаку. Даю ему коробок спичек. Он поджигает лампу-керосинку. Сразу - ослеп. После абсолютной темноты даже такой скудный свет - как ксеноновая лампа дальнего света. Проморгался.

- Ты что - немой? - спрашивает Киркин, протягивая парню плитку галеты.

Мальчишка молча хватает, жадно начинает есть. Проглотив галету, смотрит на нас, выжидая. Видя - продолжения - нет, опять ныряет в свой "шалаш", достаёт кусок запечённой глины, разламывает. Протягивает мне. Сдерживаю тошноту - парень запёк крысу. Выбиваю крысу из его рук, из кармана достаю пачку галет:

- Тебе не придётся это больше есть. Бери. Всё - твоё. Не спеши.

Смотрим, как он жадно ест.

- Зверёныш, - бросает один из бойцов. Шикаем на него.

Киркин показывает бойцу на костерище и сложенные дрова. Парень яро машет руками. Жестами объясняет. С трудом, но поняли - пока не светает и не начнётся пальба - огонь лучше не разводить. Дым. Запах дыма.

- Немцы сюда заходят?

Мотает головой. Показывает на бомбу.

- Ты родился немым?

Мотает головой.

- Когда онемел?

Показывает на бомбу. На холмик в углу. Разводит руками, показывает, как падал дом, как он тащил родителей, плачет.

- Сколько тебе лет?

Показывает 9 пальцев. А выглядит - на 6-7.

- В школе учился? Читать умеешь? - спрашивает Киркин.

Кивает.

- Это место знаешь?

Киркин разворачивает карту. Показывает. Парень долго смотрит, водит пальцем по полосам бывших улиц, шевеля губами, беззвучно читает, находит на карте свой дом, замирает. Потом тыкает в нужное место, кивает.

- Нам туда надо.

Мотает головой. Показывает, что там много немцев. Пулемёты.

- Нам всё одно - надо, - отвечает Киркин, складывая и убирая карту.

А парень - молодец. Карту "читает". Оказывается, это - большое достоинство. Вот тебе и зверёныш. Маугли.

- Я буду звать тебя Маугли, - шепчу я запомнившуюся фразу из мультика, - человеческий детёныш.

Парень смотрит на меня выжидательно. Вздохнул, достал плитку трофейного шоколада, что мне перепала перед выходом от расщедрившегося ротного. Маугли шоколад - взял. Но - тянет автомат. Показывая - "мне, мне".

- По губе, - отвечаю ему, - с немцами воевать - мы будем. Ты можешь - помочь. Поможешь?

Кивает. Шоколад - возвращает. Вот это да! Не любит? Быть такого не может.

Снаружи - взрыв. Вместо - доброго утра! Как всегда на войне - день начался стрельбой. Значит - надо спать. У разведки - всё наоборот. Когда все спят - мы работаем. Когда все воюют - мы спим. Но, сначала - пожрать. На слабом огне греем тушёнку. Заедаем с галетами. Маугли трескает за двоих. И всё равно смотрит на запечённую крысу. Чтобы соблазна не было - раздавливаю её ногой. Вздыхает с сожалением.

Засыпая, чувствую, как в кольцо моих рук ввинчивается тщедушное тельце. Вот, появился у меня питомец. Именно ко мне влез. Нас шестеро. Почему я-то? Теперь, ещё и о нём заботиться. Мы в ответе за тех, кого приручили. Детёныш. Маугли. Обнимаю его в полудрёме, прижимаю к себе, как сына. Как же я соскучился!