Умирающая Земля. Сб. [Умирающая Земля. Машина смерти. Глаза Верхнего мира. Большая планета.]

Двести лет назад жили великие герои. Тайлер Трамбле завоевал Вадрус и основал город Каррай, где ныне правит Сион Трамбле. Когда Джадаск Дуско пришел в Миск, это была страна скотоводов, а Аглабат — простой рыбацкой деревушкой. За десять лет он создал первые Бурые Отряды, и война с тех пор не прекращалась.

Она вздохнула.

— В Драззане жизнь еще сравнительно спокойная. У нас четыре старинных колледжа, сотни библиотек. Жантильи — древняя миролюбивая страна, но Миск и Вадрус — совсем другое дело. Сион Трамбле хотел, чтобы я вышла за него замуж и стала королевой — но принесло бы это мне покой и счастье? Или он вечно воевал бы со Скадолаками, Тадоуско Ой и Морскими Шлемами? И вечно — Кокор Хеккус, который теперь станет неумолимым…

Герсен промолчал. Ифигения вновь заговорила:

— На Обменном Пункте я читала книги — о Земле, со Скопления, с Алоизиуса. Я знаю, как вы живете. И вначале я удивлялась, почему Кокор Хеккус так долго оставался в Аглабате, почему он сражается мечами и стрелами, когда он легко мог бы оснастить своих Бурых Берсальеров энергетическим оружием. Но здесь нет никакой тайны. Он нуждается в эмоциях, как другие люди нуждаются в пище. Он жаждет возбуждения и ужаса, ненависти и похоти. И он нашел все это в стране Миск. Но когда-нибудь он зарвется, и Сион Трамбле убьет его. — Она грустно улыбнулась. — Или когда-нибудь Сион Трамбле попытается совершить особенно нелепый подвиг и Кокор Хеккус убьет его — к большому моему сожалению.

— Хмм, — проворчал Герсен. — Вы неравнодушны к этому Сиону Трамбле?

— Да. Он добр, великодушен, отважен. Ему бы не пришло в голову ограбить даже Обменный Пункт.

Герсен горько улыбнулся.

— Я, пожалуй, ближе к Кокору Хеккусу… А что вы можете сказать об остальной части планеты?

— Везде свои обычаи и особенности. В Бидзуле Годмас содержит гарем из десяти тысяч наложниц. Каждый день он забирает в гарем десять новых девушек и отпускает десять — или, если он в плохом настроении, велит их утопить. В Галастанге Божье Око возят по городу в окрашенном киноварью алтаре десяти метров длиной и десяти — высотой. В Латкаре дворяне содержат беговых рабов — специально выращенных и обученных для Латкарских Бегов. Тадоуско Ой строят свои деревни на самых неприступных вершинах и сбрасывают в пропасть больных и калек. Это самые яростные воины на Фамбере. Они заключили союз, чтобы сокрушить стены Аглабата. И преуспеют в этом, ибо Бурые Берсальеры не могут им противостоять.

— Вы когда-нибудь видели Кокора Хеккуса вблизи?

— Да.

— Как он выглядит?

— Дайте мне карандаш и бумагу, и я покажу вам.

Герсен принес ей принадлежности для рисования. Ифигения провела несколько пробных линий, затем принялась за работу. Линия следовала за линией, и постепенно на бумаге появилось лицо. Оно было интеллигентным и настороженным, с высоким лбом, большими пристальными глазами. Волосы были пышными, темными и блестящими, нос — коротким и прямым, рот — довольно маленьким. Ифигения несколькими штрихами набросала туловище и ноги, изобразив человека несколько выше среднего роста, с широкими плечами, узкой талией и длинными ногами. Тело вполне могло принадлежать Билли Уиндлу или Зеуману Отуалу; но лицо нисколько не напоминало резкие проницательные черты Зеумана Отуала, а Билли Уиндла Герсен никогда не видел вблизи.

Пока Герсен изучал рисунок, Ифигения наблюдала за ним. Вздрогнув, она прошептала.

— Я не могу понять жестокости — ненависти — убийства. Вы пугаете меня почти как Кокор Хеккус.

Герсен отложил рисунок в сторону:

— Когда я был ребенком, мой дом был разрушен, а вся семья — кроме дедушки — перебита. Уже тогда я понял, что мой жизненный путь определен. Я знал, что я должен одного за другим убить тех пятерых негодяев, которые организовали налет. Это — моя жизнь, и другой у меня нет. Я не зло; я за пределами добра и зла — как механический убийца, созданный Кокором Хеккусом.

— И я имела несчастье оказаться нужной вам, — вздохнула Ифигения.

Герсен улыбнулся:

— Возможно, вы предпочтете быть нужной мне, а не Кокору Хеккусу, поскольку я всего лишь прошу указать мне путь к Фамберу.

— Вы очень галантны, — ответила Ифигения, и Герсен не понял, иронизирует она или нет.

Впереди ослепительно пылал белый Сириус, а рядом с ним мягко светилась желтая звезда, которая взрастила человеческую рабу. Ифигения грустно разглядывала ее, затем повернулась к Герсену, как будто собралась просить его о чем-то, но затем подумала хорошенько и придержала язык.

Герсен указал на Ахернар, источник Реки Эридан.

— Вот линия, соединяющая Сириус и Ахернар. Но стихотворению минимум тысяча лет — так что сначала нужно определить, где были Сириус и Ахернар тысячу лет назад. Это несложно. Потом нужно определить видимое тысячу лет назад положение Ахернара. Используем эти две новые точки, возьмем к северу от этой линии и будем надеяться на везение. А поскольку я уже закончил вычисления… — Он осторожно подкрутил верньеры, и Сириус на экране резко сместился в сторону. Расщепитель отключился. Герсен тщательно сориентировал корабль и вновь включил его. Старскип и его пассажиры, освобожденные от инерции и эйнштейновских ограничений, начали почти мгновенное скольжение вдоль создаваемого расщепителем разрыва в ткани Вселенной.

— Теперь мы должны ждать появления шести красных звезд. Они могут стремиться к голубой звезде или нет, они могут быть по правому борту или нет — мы не знаем, как должна быть сориентирована вертикальная ось корабля…

Время шло. Ближайшие звезды скользили на фоне более отдаленных, которые в свою очередь скользили на фоне совсем уж далеких искорок звездного света. Герсен нервничал. Он усомнился в том, что Ифигения правильно запомнила стишок. Она в ответ лишь пожала плечами, показывая, как мало это ее заботит, и предположила, что Герсен ошибся в вычислениях.

— Сколько длилось ваше путешествие на Обменный Пункт?

Герсен уже спрашивал об этом раньше, но она всегда отвечала неопределенно. Ничего нового она не добавила и на этот раз:

— Я много спала. Время летело быстро.

Герсен начал подозревать, что руководствуясь стишком, они отправились искать прошлогодний снег, что Фамбер расположен совершенно в другой стороне и что Ифигении это прекрасно известно.

Ифигения чувствовала его недоверие, и поэтому был оттенок мстительности в жесте, которым она указала на шестерку красных гигантов, вытянувшихся в чуть изогнутую линию, заканчивающуюся яркой голубой звездой.

Герсен в ответ лишь проворчал.

— Ну что ж, они вроде бы и впрямь по правому борту, так что и стишок и вычисления были недалеки от истины. — Он отключил привод Джарнелла и Старскип неподвижно повис в пустоте. — Теперь поищем скопление звезд, похожее на кинжал; возможно, его видно невооруженным глазом.

— Вот оно, — указала Ифигения. — Фамбер уже близко.

— Откуда вы знаете?

— Скопление, похожее на кинжал. В Жантильи мы называем его Божья Лодка. Хотя отсюда оно выглядит немного иначе.

Герсен развернул корабль к «рукоятке» и опять включил расщепитель; корабль скользнул вперед. Теперь они летели прямо сквозь скопление. Со всех сторон их плотно окружали звезды, пока они не вылетели в более редко заполненную область.

— Это факт, — заметил Герсен, — что мы на краю Галактики: «под рукоятку по краю лети…». Где-нибудь впереди должен засиять Фамбер.

Прямо впереди лежала небольшая россыпь звезд.

— Звезда должна быть класса G-8, оранжевая, — пробормотал Герсен. — Которая из них оранжевая? Ага, вот она.

Оранжевая звезда появилась на экране чуть левее и ниже перекрестья. Герсен отключил привод Джарнелла и настроил макроскоп, который показал единственную планету. Он прибавил увеличение и на экране появились моря и континенты.

— Фамбер, — произнесла Алюз Ифигения Эперже-Токай.

ГЛАВА X