Клуб любителей фантастики. Анталогия танственных случаев. Рассказы.

Но вот опять заиграла музыка, и длинноволосая Стелла вспрыгнула на помост. Она занялась стриптизом. Я знал о нем понаслышке, теперь же созерцал воочию. Не скажу, что стриптиз так уж и подействовал на меня, а вот братья неистовствовали: они тоже принялись срывать с себя облаченье и бить ладонями по коврам в такт мелодии.

Когда последняя часть туалета Стеллы - узенькие голубые трусики - были отброшены небрежно в сторону, на камешки, трое братьев, уже обнаженных, поставили на помост инкрустированный перламутром круглый низенький стол, накрытый пушистым ковром. Стелла грациозно возлегла на ковер, потянулась, как кошка, затем встала на четвереньки - и тут же стала добычей одного из братьев...

- Звезду давай! Звезду! - слышались гортанные лихорадочные выкрики распаленных мужчин. Жанна, Нонна и Карина, уже полностью обнаженные, заняли место на столе в той же позе, что и Стелла. Теперь вся семерка удальцов-молодцов расположилась вокруг столика, который, оказывается, можно было вращать.

Стиснув зубы, я проклинал день и час, когда согласился на предложение Гернета. Быть шпионом, соглядатаем - не самое веселое занятие, хотя правоохранительная система любого общества не может обойтись без слежки и доноса. Но снимать мерзопакостные оргии - отвратительно!.. Но что поделаешь: взялся за гуж, не говори, что не дюж,

- Отпустите ко мне Жанну! - низким голосом выдохнул старик Сулейман, и когда эта прелестница оказалась перед ним, встав на колени, он распахнул халат, раздвинул худые волосатые ноги и заворковал: - Жанночка, пэри, пэрсик, услади своими нежными губами скакуна твоего доброго Сулеймана!

Жанна зажмурилась, принялась облизывать язычком свои губы, и тогда нетерпеливый Сулейман грубо ухватил ее двумя руками за уши и...

Я нажал кнопку "стоп", откинулся на стенку ниши, крепко зажмурился. Воистину благими желаниями вымощена дорога в ад!

К полуночи вакханалия начала затихать. Факелы погасли, свечи догорали. На помосте еще шевелился клубок переплетенных потных тел среди опрокинутых блюд и раздавленного винограда. Старик Сулейман спал на кушетке. Чуть в стороне двое братьев слизывали черную икру с животика той, кому я клялся в любви возле подмосковного озера. Пропади все пропадом: и Гернет, и его жена, и братья-сладострастники, и сам я, дурак из дураков... Нет уж, лучше тюрьма и яд цикуты, чем подземные видения!

Когда истомленные счастливцы и счастливицы покинули пещеру, появились слуги. Они скатали ковры, разобрали помост, полакомились остатками пира и вскоре тоже удалились.

Выждав для верности часа полтора, я начал подыматься по лестнице, из осторожности не зажигая фонарика.

Наверху меня сразу пронизал холодный ветер. Лысая Луна дремала среди тонких облаков. Звезды мерцали зловеще над несчастной Землей. И ярче прочих пылало новоявленное созвездие Вальпургиевой Ночи, истекающее белесоватой спермой.

Эрик Гернет встретил жену в "Домодедово" и тут же увез. Переговорить с ним здесь, естественно, не удалось. Но я сумел поймать его взгляд и подмигнуть: все, мол, о'кэй! Камеру и кассеты передал ему на следующее утро, а вечером того же дня он примчался ко мне на Трубную. Еще не закрыв за собой дверь, отрывисто спросил:

- Что было дальше? Почему прекратили снимать?

Я молчал.

- Как понять ваше дурацкое молчание? Камера отказала?

- Не камера, а нервы, - уныло отвечал я. - Разве не ясно, что происходило дальше?

- Сука! Блядища! - бушевал он. - Вот откуда золотые побрякушки и бриллианты! Шалашовка! Я вытащил ее из нищеты, завалил заморским тряпьем, таскаю по заграницам. А она трахается с туземцами, как вокзальная шлюха. Черномазые приучили ее к наркоте. Я нашел у нее пакетики с этой отравой! Я сотру с лица земли хахалей, с нею блудивших! Кто они?

- Братья Каскыровы. Во главе с Сулейманом. Дважды героем и депутатом.

- Положил я с прибором на этого дважды депутата! Завтра же заявлю знакомому помощнику Андропова. Наше КГБ этих волосатых зверюшек раком поставит!

- Успокойтесь, Эрик Яковлевич, - сказал я. - До Сулеймана никому не дотянуться: он якшается с нашим генсеком, это тот самый председатель колхоза комтруда.

- Тогда препарирую мерзавку! - завопил он. - Вскрою черепушку! Выжгу в мозгу центр похоти! Станет покорная мне, как овечка! А о кобелях забудет навек! О-о-о!.. Плесните еще полстакана, душа горит...

Я тоже выпил вместе с ним, после чего он немного притих. Тогда я сказал:

- Доктор, завтра брата выписывают из Института курортологии. Как вы поступите с ним дальше? Он же загибается. Между прочим, свою часть соглашения я выполнил, хотя и не до конца...

- И я готов выполнить свою, не сомневайтесь, юноша, - устало ответил Гернет. - Но тоже - не до конца.

- Что имеется в виду?

- Слышали о японской методике лечения алкашей?.. Нет? Тогда внимайте.

Методика была такая. Алкоголику дней десять-двенадцать не дают ни капли спиртного. При этом он, конечно, испытывает страшные муки, некоторые даже пытаются покончить с собой. Затем подвергают убийственной шоковой терапии, убийственной почти в прямом смысле: вливая внутривенно сильнодействующее снадобье, доводят почти до клинической смерти. В таком состоянии пациент пребывает несколько суток, а когда приходит в себя - перестает пить. Лет пять трезвой жизни гарантировано.

- Успех почти стопроцентный, - сказал Гернет. - Разумеется, нужно согласие исцеляемого и родственников.

- И вы готовы помочь Андрею таким образом?

- Помочь - понятие растяжимое. Здесь не Япония, где все оговаривается, а затем оформляется юридически. А что имеем мы с вами? Да, сердце у Андрея, как у быка, но печень и желчный пузырь - трата-та... Мало ли что может произойти. Представьте себе заголовки в газетах: "Эрик Гернет - подпольный врачеватель и убийца". Загреметь в тюрягу и навеки забыть о докторской диссертации - это минимум, что мне светит при неудаче, хотя и маловероятной. А максимум - расстрел.

Наступило тяжелое молчание.

- Тогда что же вы предлагаете, Эрик Яковлевич? - спросил я наконец.

- Я дам вам восемнадцать ампул препарата для шоковой терапии. Вы сами будете вводить, внутривенно, двенадцать часов подряд, по схеме. Через двадцать минут после первого укола ваш брат впадет в бессознательное состояние, медики называют его коматозным. Не бойтесь, пульс будет прослушиваться, хотя и слабо, кстати, вам надо приобрести в аптеке фонендоскоп. Еще одно необходимое условие: едва Андрей начнет приходить в себя, надежно привяжите его к кровати. Ремнями или веревками. Крепко-накрепко. На юрфаке этому, сдается мне, учат. И не удивляйтесь его поведению, когда опамятуется: возможен бред, неадекватное поведение и все такое прочее. Ничего страшного, я наблюдал подобное десятки раз.

Эрик Гернет извлек из портфеля бумажную коробку с иероглифами на крышке, раскрыл. Внутри поблескивали ампулы с фиолетовой жидкостью.

- Уколы делать, надеюсь, умеете? Внутривенно?

- В ЛТП всему научился. Уколы, измерение давления и прочее, - сказал я. - Остается последний вопрос: а если неудача?

- В каком смысле?

- В прямом. Если больной даст дуба...

- Если отбросит копыта? Такое почти исключено. Скорее всего, не отбросит. Методика испытана лично мною на шести десятках алкашей, причем один из них замминистра, а двое - генералы. В запой ведь впадают не только сапожники и сантехники. Впрочем, риск наличествует, и вам еще не поздно отказаться. Прикажете забирать ампулы назад?

- Об отказе и речи нет. Попробую уговорить Андрюшу. Если не согласится, то...

- Другого выхода попросту нет. Кроме как в преисподнюю, - жестко сказал Эрик, подымаясь.

Мы распрощались, но уже в дверях, он прошептал:

- Если что не так, сразу звоните, желательно домой, - постараюсь приехать. Но по телефону о сути дела - ни гу-гу. Все мои разговоры прослушиваются: придворный - ха-ха! - лекарь... Интересно, когда стану Нобелевским лауреатом, меня тоже будут прослушивать эти суки с Лубянки?