Разум Вселенной

— Да, конечно. Но эти работы с очень далекой практической перспективой... Если только она действительно имеется... — возразил Юрий.

— Почему вы так думаете? — быстро спросил Панфилов.

— Я начал работать... по этому плану, под руководством профессора Брандта, — объяснил Юрий, нахмурясь от досады, что приходится выставлять себя в таком свете. — И утратил к нему всякое... — Он хотел сказать «доверие», но поправился и сказал: — Всякий интерес.

Панфилов выжидательно смотрел на собеседника. Юрий коротко рассказал о неудаче своих опытов с введением ДНК из кроветворной ткани здоровых животных облученным крысам.

— Понимаю, — сказал Панфилов. — И вы полагаете, что препарат ДНК не имеет перспектив и в лечении рака? На вашем месте я испытал бы этот метод и в применении к лейкемии. Никакое предубеждение, даже самое обоснованное, не может заменить эксперимента. Кто может гарантировать однозначный исход, если условия опыта изменились?

— Я не могу тратить время на эти эксперименты, — сказал глухо Юрий, — и не простил бы себе, если бы во время их проведения болезнь успела погубить Андрея.

— Понимаю, — ответил мягко Панфилов.

Юрий молчал, не решаясь приступить к главной цели своего прихода.

— Я понимаю, почему вы пришли ко мне, — продолжал Панфилов. — Вы, вероятно, слышали о моем плане работ по проблеме противолучевой и противоопухолевой защиты. И вы хотели бы знать мое мнение о перспективах борьбы с лейкозами, одной из жертв которых оказался ваш друг.

Юрий молчал, опустив глаза. Да, собственно, это было главным, из-за чего он решился на сделанный им шаг. Правда, он думал, что разговор поведет он сам. Но дело приняло совсем другой оборот. Панфилов властно вел их разговор к какой-то только ему видной цели.

— Что же я могу вам сказать, — продолжал Панфилов медленно, словно размышляя вслух. — Наше с вами положение более трудное, чем у профессора Брандта и большинства его сотрудников. Он медик, мы биологи. Он авторитетен в тех кругах, которые сейчас организуют и координируют работу по проблеме противолучевой и противораковой защиты. Мы никаким авторитетом не пользуемся. В глазах клинициста каждый биолог-экспериментатор — это бесполезный фантазер и чудак. И какой бы план борьбы с тем или иным заболеванием ни предложил биолог, этот план всегда встретит настороженное и даже недоверчивое отношение со стороны медиков. Это первая трудность, к которой нужно быть готовым, задумывая разработку какого-либо метода борьбы с тем или иным заболеванием.

Он неожиданно замолчал, точно сдерживая себя от дальнейших рассуждений.

— Но это, конечно, не главное, — продолжал Панфилов с усилием. — Главное же заключается в том, что пути, намеченные в разработанном мной плане, перспективны для борьбы с любым опухолевым перерождением тканей, кроме рака крови, кроме лейкозов.

— Мне тоже так казалось, — сказал Юрий.

— Интересно узнать — почему? — спросил Панфилов с улыбкой, осветившей его лицо. У него были ровные белые блестящие зубы.

— Если получать противоопухолевые антитела от обезьян с привитой им человеческой кроветворной тканью, то против лейкозной кроветворной ткани получить антитела не удастся — ей негде прививаться, кроме кроветворных органов. А они заняты здоровой кроветворной тканью. Если их заселение лейкозной кроветворной тканью состоится, не будет ткани, производящей антитела.

Панфилов выслушал Юрия, устремившись к нему всем телом со своего кресла, и удовлетворенно кивнул, когда тот замолчал.

— Вот почему, голубчик, — сказал он, — надо еще серьезно подумать, как нам подступиться к этой ткани, чтобы мобилизовать против ее перерождения защитные и восстановительные силы организма.

И вот Юрий почувствовал, что момент, ради которого он решился на все перенесенные им испытания, наступил.

— Павел Александрович, — сказал он с таким волнением в голосе, что Панфилов успокоительно положил свою широкую ладонь ему на колено, — не сочтите, пожалуйста, меня за... Словом, я не из желания... В общем я хочу, чтобы вы меня правильно поняли...

— Понимаю, понимаю, голубчик, — успокоительно произнес Панфилов, слегка сжимая колено Юрия. — У вас есть свой план. Так?

— Да.

— Ну вот и рассказывайте.

— Павел Александрович, — сказал Юрий, чувствуя себя так, словно он подошел к краю трамплина десятиметровой вышки и слышит команду тренера прыгать в воду. — Мне пришло в голову, что против лейкоза можно попытаться использовать не собственные, а чужеродные антитела.

— Каким образом? — быстро спросил Панфилов.

— Я понимаю так: если против человеческой лейкозной кроветворной ткани добыть антитела, вводя ее, скажем, кролику или овце, то мы получим противолейкозный цитотоксин...

— Но он же будет токсичен не только против лейкозной, но и против здоровой кроветворной ткани, — возразил Панфилов. — Ведь лейкозный антиген мы выделять не умеем.

— В этом-то вся штука, Павел Александрович, — сказал Юрий взволнованно. — Этим цитотоксином мы разрушим всю кроветворную ткань — больную и здоровую. А потом стимулируем нормальное кроветворение.

— Чем же?

— Малыми дозами цитотоксической сыворотки...

На лице Панфилова выразилось разочарование, как у учителя, заметившего ошибку в ответе ученика-отличника.

— Какие же шансы на то, что этим путем вы будете стимулировать развитие одной здоровой кроветворной ткани? — возразил он. — А почему злокачественная ткань не ответит на стимуляцию?

Юрий смутился, чувствуя, что его план, построенный с таким вдохновением, начинает рушиться. Панфилов выжидающе смотрел на Юрия.

— Подумайте, чем можно стимулировать развитие здоровой кроветворной ткани, — продолжал он.

Юрий молчал, с отчаянием чувствуя, что теряет логический ход мыслей.

— Вы же имели дело с таким эффектом. Вспомните, в вашей работе со стимуляцией регенерации роговицы после облучения...

Мысль Юрия лихорадочно билась. Что имеет в виду Панфилов? Стимуляция регенерационных свойств облученной роговицы? Но он применил просто многократное повреждение. Какое же отношение этот феномен может иметь к стимуляции кроветворения? Не разрушать же кроветворную ткань, чтобы усилить ее восстановительные свойства! А что же тогда?

— Не представляю себе, — сказал он, чувствуя, что голос его звучит виновато, словно у проваливающегося на экзамене студента.

— А я уверен, что представляете, — подбодрил его Панфилов. — Если только понимаете механизм восстановительного процесса.

В смятенном мозгу Юрия шевельнулась догадка.

— Значит, нужно использовать для стимуляции регенерирующую кроветворную ткань? — нерешительно спросил он.

— Не только для стимуляции, но и для защиты, ведь в этом заключалась суть вашего открытия. В состоянии регенерации роговичная ткань оказалась защищенной.

— Но не против ракового превращения... — возразил Юрий.

— А разве защита от лучевого поражения не может быть одновременно и защитой от последующего ракового превращения? — спросил Панфилов.

— Не понимаю, — ответил Юрий, с ужасом чувствуя, что от волнения не может понять, к чему ведет Панфилов.

— Да ведь это же так просто. Лучевое поражение — один из факторов, вызывающих раковое превращение тканей, в том числе и лейкемию. Неужели не ясно, что, если мы сумеем защитить ткань от лучевой травмы, мы тем самым предохраняем ее и от последующего ракового превращения?

— Я не подумал об этом, — сказал Юрий огорченно.

— Но вы обязательно пришли бы к этой мысли. Как пришли к ней мы, когда обнаружили факты, сходные с тем, который открыли вы.

Панфилов встал и прошелся по комнате, видимо увлекаясь развиваемыми им мыслями. Юрий безмолвно сидел в кресле и слушал. Да, теперь он понял, что имел в виду Панфилов, и был уверен, что догадался бы и сам об этом, если бы смог сосредоточиться.

— Подумайте, Чернов, что было бы с нами, если бы наш организм не обладал естественными защитными средствами против рака, — Панфилов неторопливо шагал по комнате, заложив руки в карманы. — В настоящее время обнаружено столько факторов, вызывающих рак, — вирусы, всевозможные сложные химические вещества, простые, химически инертные вещества, вводимые в виде пластинок, например целлофан, все виды ионизирующего излучения, — что нужно дивиться не тому, что каждый десятый человек умирает от рака, а тому, что остальные девять десятых им не заболевают. Тенденция к раковому превращению, очевидно, так же свойственна клеткам, как, скажем, свойство жить вне организма, в искусственной питательной среде. И, как вы знаете, в условиях искусственной среды клетки довольно легко подвергаются раковому превращению. Вот почему мы не сомневаемся, что наш организм беспрерывно вырабатывает противораковые вещества, чтобы противостоять тенденциям клеток к раковому превращению. Ну, и где же и когда возникают эти вещества, как вы думаете?