Мир под лунами. Начало будущего(СИ)

Мой спутник спрашивал что-то еще. В ответ я лишь показывала ему то, что неотступно стояло перед внутренним взором: остановившиеся глаза Аэля на располосованном смертоносным лучом лице. Он не понял и замолчал.

...Он умер. Лучший друг, любимый. Разве для того мы столько пережили вместе, чтобы расстаться без прощания и навеки? Глупая, сказал он. Нет, не глупая - недостойная! Чем меня так пугал Эркой, что я предпочла пережить такую боль, оказаться в пустоте? Я ведь знала, с первого дня знала, что Аэль всегда прав! Надо было слушаться его, пойти с ним. Теперь из-за моей преступной глупости нанья не получат ничего, останутся без кораблей, без своих машин и оружия. Неудивительно, что мы не помним о них! Они не выжили, погибли - и все из-за меня! Дважды, трижды я виновна перед ними! Нет, нельзя с этим жить! Пусть новый мир, с его тяжелым воздухом и страшными в своей красоте звездами поскорей от меня избавится! И, может быть, там, по ту сторону жизни, Аэль хотя бы раз оглянется в мою сторону...

- Аэль!

Я плакала, звала его, но не решалась сказать "прости". Нет прощения. Жизнь погрузилась во тьму. Я не буду есть, не буду спать - только страдать в память о тебе...

Существо с красными глазами умоляло меня замолчать. Оно испугалось, потом рассердилось, ударило меня палкой и все твердило, что издавать звуки нельзя. Я всхлипнула и уткнулась в его плащ. Оно крепко сжало мою голову, глуша всхлипы.

Время замерло. Ящерицы скользили по пустыне, тускло освещенной россыпью звезд. Иногда они останавливались у черных водоемов, и красноглазые существа набирали воду во фляги. Они поили меня, спрашивали о чем-то, без слов разговаривали между собой. Не желая того, я видела, о чем они беседуют: их ждали друзья на далеких скалах, увенчанных светящимися в темноте голубыми куполами и спиралевидными башнями, и красноглазые советовались, что сказать им обо мне. Они спрашивали, откуда я взялась, почему убила себя, как ожила... Их назойливые призывы звенели и звенели. Но я не могла ответить. Нельзя говорить, нельзя ни о чем думать, кроме Аэля. Какая ирония! Бероэс нашел в себе волю пощадить его лишь затем, чтобы случайно убить! Как он должен ненавидеть меня! Пусть его проклятия найдут меня здесь! Я закрывала глаза и проваливалась в тяжелый мертвый сон, а когда просыпалась, ничего не менялось: та же пустыня, те же страшные звезды и зеленое пятно рассвета позади, и красноглазые все приставали с расспросами...

Но спустя целую вечность что-то изменилось. Из забытья меня вывели пронзительные, дикие крики и глухие звуки ударов. Я неохотно открыла глаза, приподнялась из кресла-седла. Моя ящерица хрипела и пятилась, наступая на собственный хвост. С морды летела пена. Плащи красноглазых были свалены на земле бесформенной ярко-голубой кучей. Голые, черные, мои спутники железными прутьями отбивались от зверей, что рвались к ящерицам. Длинноногие, размером со страуса, покрытые желтой шерстью, эти существа размахивали передними конечностями - плоскими зазубренными когтями и клевали красноглазых, нанося клювами молниеносные удары. Их было много, шесть или семь. От их криков звенело в ушах. Один из красноглазых упал, зажимая рану на голове, но оставшиеся с удвоенным упрямством продолжили отбиваться. Озлобленные нападающие поверх их голов смотрели на ящериц, а те, хоть и были куда крупней, испуганно топтались на своих неуклюжих, широко расставленных лапах, хрипя и разбрызгивая пену из ноздрей. Захватив клювом прут, "страус" перекусил его, как соломинку, и с уханьем погнался за обезоруженным красноглазым.

Сна как не бывало. Я вскочила на ноги. Рука привычно потянулась за топором. Его не было. Рукоять торчала из мешка, притороченного к седлу другой ящерицы. Кубарем скатившись из седла, я вспрыгнула на соседний бок, выхватила топор и закричала так же пронзительно, как эти ужасные птицы. От моего крика ящерицы пришли в ужас и бросились прочь; не удержавшись на спине, я свалилась на землю, подхватилась на ноги и побежала навстречу бою. Крик услышали не только четвероногие - птица оставила безоружного красноглазого и помчалась ко мне, сводя и разводя черные когти, словно какой-то жуткий гибрид страуса и богомола. Только что она была в двадцати метрах от меня, а в следующую секунду мохнатая голова обрушивается сверху, метя хищным клювом в лицо, в то время как лезвия когтей стараются рассечь мне живот. Ты не знаешь, с кем связалась! Мне случалось ранить самого Аэля, и он научил меня приемам, о которых ты и не догадываешься, тупая тварь! Я присела, уклоняясь от удара, и разом перебила птице ногу. Хрустнула кость, яростный вопль оглушил, аж в глазах потемнело. Упав, чудовище по-прежнему старалось дотянуться до меня, но я уже спешила на подмогу красноглазым. Они утомились и с трудом поднимали оружие, так что помощь пришлась кстати. Израненные, обезумевшие птицы набросились на меня со всех сторон. Я отбивалась топором и прутом, радостно разрубая им шеи, отсекая когти, пронзая тела и вопя что есть мочи. Еще никогда мне не было так хорошо! Все, что тревожило, ушло, и осталась одна лишь пьяная радость!

Вдруг я поняла, что бью и бью одну и ту же, уже бездыханную птицу. Живых не осталось, семь псевдо-страусов раскинули черные ноги и длинные шеи, и темная кровь заливала под ними землю. Я опустила топор и долго стояла, успокаивая дыхание. Сердце билось сильно, уверенно, несмотря на тяжесть плотной атмосферы чужой планеты. Пальцы на рукояти не смогли разжаться. Вытерев топор о шерсть на туше, я вскинула его на плечо и обернулась, отыскивая взглядом своих спутников. Они столпились в отдалении. Круглые лица ничего не выражали, но образы, которые они посылали в пространство, были полны страха. Они боялись меня, боялись так, что их корявые черные тела дрожали и голоса готовы были вот-вот прорваться наружу. В диком, но покорном страхе их красные глаза смотрели, как я подхожу, и все трое вздрогнули, когда я, так и не сумев разжать пальцы, отсалютовала им топором. Откуда-то донесся едва слышный стон. Четвертый красноглазый был еще жив. Черная, как нефть, кровь толчками выплескивалась из раны на голове. Я села рядом и запела гимн здоровья.

Божественная песня вернула ящериц. Они подошли и склонили надо мною огромные головы, дыша неслышно, чтобы не проронить ни одного звука. Красноглазые пролезли меж ними, сели у ног товарища и просидели все время, что я пела, повернув ко мне круглые черные лица с тремя дырочками ноздрей и узкими щелями ртов. Ящерицы над нами качали головами, роняли пену, осторожно переступали с лапы на лапу. Нежнейшие, прекраснейшие во всех мирах переливы звуков возносились над мертвой пустыней прямо к ослепительным звездам. Они не утратили своей силы, хотя пела их всего лишь я и хотя здешние существа никогда их не слышали. Нет, не утратили! Разумное, похожее на человека существо глубоко вдохнуло и открыло глаза. Полоски зрачков расширились, превратившись в ромбы. И в ту же секунду одна из ящериц взревела и рванулась прочь, едва не передавив всех нас, а на хвосте у нее висела, вцепившись клювом, ожившая от гимна птица. Я метнула вслед топор; он вонзился птице в основание шеи, и она отвалилась от ящерицы, как прихлопнутая газетой муха. Красноглазые обалдело таращились на нее. Мешанина их мыслей едва не свела меня с ума. Они не знали богов и героев, не находили, с кем меня сравнить, и просто не представляли уже, что думать, как выразить обуревавшее их восхищение. И тогда они запели вслух.

Их песни ничем не напоминали священные гимны нанья. В них не было присущей тем божественной гармонии, что возвышает душу, даря умиротворение. И все же песни красноглазых тоже были красивы и задели меня за живое. Ритмичные, веселые, с ясно различимыми рифмами и повторяющимися припевами, они рассеяли облако горя. Нет, оно не исчезло, и печаль моя осталась со мной. Но теперь я хотя бы могла думать. Новые друзья пели в мою честь, а я смотрела на зеленую полосу рассвета и корила себя за гибель Аэля.

Потом мы поехали дальше, к горам, что возникли на западе и медленно приближались, чуть поворачиваясь вправо-влево в ритм движения ящериц. Я пойду с вами, сказала я, только не спрашивайте ни о чем. Что захочешь, отвечали они. Мы отведем тебя в наш дом, пусть он решает, что с тобой делать.