Планета отложенной смерти (сборник)

— Где ты, сволочь?! Ты же умер! Тебя же нет! — надсаживался Аугусто.

— Вот он я, — отвечал федеров голос. — Тебе стоит проверить.

— Тебя нет! Это шутки твоего интеллектора! Я видел твои куски, твои куски, твои куски, твои куски, твои куски! Этого просто не может быть, сволочь!

Аугусто замотал головой, как после удара в челюсть, крепко сжал веки, застонал.

— А вы что стоите? Немедленно найдите мне вегикл — чтоб безопасный, чтоб не взорвался, сейчас взлетаем.

— Мы не можем, Аугусто, — ответил один из мамутов. — Вы же знаете, там голова будет болеть.

— Голова?! У тебя нет головы!

Сверкнул скварк, и голова у мамута испепелилась.

— Кто еще возражает? Немедленно все в вегикл!

28

С того самого момента, как он проснулся в луже и обнаружил, что куаферы исчезли, Аугусто понял — он попал в ловушку. В свои предсмертные мгновения он удивится тому, что, зная о ловушке, как он все-таки упорно в нее шел, и шел затем только, чтобы найти выход. Никогда в своей жизни Аугусто не опускался до такого унижения, чтобы управляли не только его действиями, но даже и мыслями.

И все-таки он на это шел.

Зная, что впереди его ждет почти верная смерть, которой он не мог противопоставить никакого серьезного плана действий, Аугусто, немножко по натуре актер, неосознанно начал играть героя с самой первой минуты.

И вот, встав на ступеньки входного трапа, он произнес перед немногими здоровыми мамутами прочувствованную речь — а такого никогда еще не бывало, чтоб Аугусто подчиненным разъяснял причины своих приказаний. В речи нашлось место и проклятиям подлецу Федеру, и обращениям типа «дети мои», и заверениям, что если кто решит остаться, то пусть и остается, но здесь его ждет неминуемая ужасная смерть, тогда как, убравшись с Ямайки, они спасутся.

Речь сильно проиграла оттого, что в самых сильных ее местах мамуты слышали явственное хихиканье Федера, доносившееся словно бы отовсюду.

Затем все погрузились в вегикл и приготовились к старту.

Как и прежде, управлял аппаратом Ноблес. Был он истощен, мрачен и задумчив.

— Если хотите знать мое мнение, — сказал он своему боссу, оставшись с ним наедине, — то нам не…

— Не хочу я знать твоего мнения, Ноблес! Я хочу, чтобы ты прежде всего догнал вегикл Федера, который болтается где-то неподалеку от Ямайки, и распотрошил его. И чтобы теперь наверняка.

Ноблес пожал плечами и замолчал. После смерти Киямпура он почти все время бродил среди умирающих и поэтому теперь совершенно уже не боялся смерти. Его не пугала связанная со смертью боль, он вполне спокойно относился к тому, что в самом скором времени, возможно, деградирует и сойдет с ума. Приказы Аугусто он исполнял теперь скорее из вежливости, чем от рвения или страха перед наказанием. Ему было все все равно.

Он сел за пульт, надел управляющий шлем, связался с интеллектором вегикла, выслушал его отчет о проверке и готовности всех систем корабля и скомандовал старт.

— Поехали! — дурашливым голосом заорал неотвязчивый интеллектор-невидимка, как только заработали генераторы.

— Он здесь, мерзавец! Он пробрался и сюда! — в отчаянии заорал Аугусто. — Он же теперь будет видеть и слышать все, что мы делаем!

Маска героя тут же слетела, ее место заняла гримаса паники и слепой злости.

— Ну что ж, — вздохнув, произнес федеров голос. — Погоняемся, Аугусто?

— Ты труп, Федер! — завизжал Аугусто, приведя в большое недоумение свою команду, и без того переполошенную неизвестно откуда взявшимся голосом главного врага.

— Ну конечно, я труп, дорогой Аугусто. Даже останки мои в твоем холодильнике хранятся. Ведь хранятся, Аугусто?

Эффект «голоса ниоткуда» известен многие столетия, реализуется с помощью самой разнообразной техники, но из-за своего сравнительно нечастого употребления у малограмотной части населения всегда почему-то вызывает сильные чувства, вплоть до благоговейного ужаса. Вот и сейчас все мамуты, побывавшие в рубке и слышавшие невидимку, пришли в ужас. Это не прибавило боеспособности экипажу.

Всего здоровых мамутов к моменту старта набралось шестнадцать человек, причем один из них был совсем еще почти мальчуган, шмыгающий носом от страха.

Тем временем вегикл уже набирал высоту.

— Черт с тобой, Федер! — рявкнул Аугусто. — Ты меня теперь не собьешь. Это я тебя собью. Ты вот где! — Он ткнул пальцем в экран, в бесформенную кляксу, перемещавшуюся там, и вдруг с отвращением заметил, насколько безобразны стали его ногти. Это у него-то, всегда элегантного Благородного Аугусто!

Федер промолчал.

— Смотри, Федер, я по тебе сейчас залп дам. Ты там, в вегикле, я надеюсь? Ты не прячешься трусливо где-нибудь?

— Нет, Аугусто, — раздался федеров голос, теперь уже не глумливый, а вполне серьезный. — Я там. Стреляй, пожалуйста. Я не отвечу. Просто буду обороняться по-своему.

— Залп! — скомандовал Аугусто и тут же натолкнулся на недоуменный взгляд Ноблеса. — Что еще такое? Почему так смотришь?

Ноблес пожал плечами.

— По-моему, рано еще для залпа, командир. Впрочем, как вам угодно.

Но лихорадочное, истеричное поведение Аугусто, сопровождавшее, согласно легендам, каждую его победу с сокрушительным разгромом противника, постепенно заражало и Ноблеса, и остальных мамутов, столпившихся в рубке. Это его состояние всегда порождало у наблюдателей двойственное чувство — с одной стороны, ясно было, что командир растерян, ни черта не может и явно проигрывает, но с другой — впадая, причем крайне редко, в такое состояние, Аугусто почему-то всегда побеждал. Эти растерянность и паника были непременными спутниками совершенно необъяснимого везения.

— Почему рано? Ведь в досягаемости! Давай залп, я тебе говорю.

— Даю, — кивнул Ноблес. — Но только он увильнет обязательно.

Федеров вегикл действительно увильнул.

— Так ты не многого добьешься, — со смешком в голосе сказал федеров голос невидимки. — Ты, выясняется, азов боя не знаешь. Как же ты империю-то создавать решился с такими знаниями?

— Залп!

— Ах черт, командир, ну давайте же не тратить энергию зря, — попытался вразумить хозяина Ноблес.

— Ты ко мне поближе подберись, дорогой Аугусто, если получится, — посоветовал невидимка. — Ты маневр соверши и с помощью того маневра меня накрой. Я ведь так просто тебе не дамся. Я ведь тебе смерти хочу, Аугусто, а не себе вовсе.

Тем временем вегикл вышел на высокую околопланетную орбиту, и бортовой интеллектор запросил дальнейших указаний.

— Сейчас, — тихо сказал ему Ноблес. — Покрутиться пока здесь и рассчитать перехват. Лучше всего «альянсом».

— Ноблес-то у тебя умен, — заметил голос Федера. — Не боишься его?

Аугусто приобнял за плечи Ноблеса и попросил почти ласково:

— Тезка, милый тезка, сбей его, в этом только наша надежда, сбей, прошу, не слушай его!

Ноблес сухо кивнул.

— Лучше «альянсом», — сказал он интеллектору.

— Сбей, сбей!

Голос Федера изобразил скучный зевок и заметил:

— Ноблес у тебя, дорогой Аугусто, не спорю, хорош. Но где ж ему против меня, с его подготовкой? Трудно будет. Тут гениальный воин нужен, а не такой. Ведь не гений он, и сам это знает.

И опять Ноблес сухо кивнул.

Сражение стало сплошным издевательством. Ноблес, который в военном колледже всегда занимал первые места в соревнованиях по поражению космических целей, вдруг почему-то самым позорным образом начал проигрывать.

Он ничего не понимал. Цель была предельно точно сканирована, особой увертливости не демонстрировала, хотя все маневры совершала грамотно и в подпространство уходила точно в те моменты, в какие следовало уходить во время боя. Однако подпространственные сети, установленные Ноблесом в полном соответствии с теорией и просто неспособные не сработать и не выгнать вегикл Федера назад в пространство, в точку, на которую уже нацелены были скварковые пушки вегикла мамутов, почему-то вдруг не срабатывали, и залп каждый раз поражал пустое пространство.