Враги

- Кто? - Глаза адмирала вспыхнули радостным огнем.

- Василий Кондратьев, ваше высокопревосходительство.

- Не знаю такого, - склонил голову набок Оладьин.

- Это профессор Петербургского университета, ваше высокопревосходительство, - улыбнулся Алексей, - доктор экономических наук, преподаватель кафедры политической экономии.

- Не понял вас, - адмирал недовольно выпятил губу, - при чем здесь профессура?

- Ваше высокопревосходительство, - голос Алексея зазвучал жестко, война - это не только отвага солдат и мудрость полководцев, это еще и сталелитейные заводы, машинное масло, уголь, бензин, провиант. Вы это знаете лучше меня. Только экономически крепкие державы способны вести длительные войны и побеждать в них.

- Справедливо. - Адмирал хитро улыбнулся. - Вначале нужно обеспечить тыловое снабжение. И когда же вы планируете начать военные действия против Эстонии и Финляндии?

- Вообще не планирую, - улыбнулся Алексей.

- То есть? - Брови адмирала удивленно взмыли вверх.

- Они сами придут к нам, если мы станем экономически мощным и богатым государством.

- Добровольно отдать политическую власть - такого не бывало, - хмыкнул адмирал.

- И не будет, - подтвердил Алексей. - Но экономически слабые попадают в зависимость от сильных. Что толку в формальной политической независимости, когда соседнее государство может обрушить вашу валюту мановением пальца?

Адмирал задумался, с сожалением посмотрел на карту с нарисованными на ней хищными стрелками, и огонек вновь блеснул в его глазах.

- А может, бросим все же пару дивизий на Эстонию? - спросил он с надеждой в голосе.

- В таком случае я прошу вас принять мою отставку, - жестко произнес Алексей.

- Ну, раз вы так ставите вопрос... - протянул адмирал, - я буду думать.

- Я прикажу доставить вам тезисы экономической программы Кондратьева, улыбнулся Алексей. - Уверен, он будет хорошим премьер-министром.

* * *

Яркое июльское солнце заливало Дворцовую площадь. Вышедшая из Зимнего дворца рота личной охраны его величества короля Зигмунда выстроилась перед батальоном новгородского гвардейского пехотного полка. Ингерманландцы были одеты в немецкие парадные мундиры с немного измененными погонами и кокардами. Впрочем, и северороссы были облачены в форму русской имперской армии, с чуть измененными знаками различия. Подумав, что ситуация выглядит достаточно комично, Алексей непроизвольно улыбнулся. Чуть скосив глаза, он посмотрел на стоящего навытяжку адмирала в полном парадном облачении. Ему сцена явно не казалось комичной. Напротив, для него это был триумф. Рядом с адмиралом нетерпеливо переминался с ноги на ногу назначенный вчера премьер-министром профессор Кондратьев. Было заметно, что этот человек не привык к подобным церемониалам и совершенно не понимает их смысла. Очевидно, он полагал, что это всего лишь дань некой моде.

Повинуясь приказу командира, немцы стали выходить вперед и складывать оружие к ногам североросских солдат. Когда процедура была закончена, из ворот дворца вышла процессия, состоящая из короля и его министров в парадном облачении. Подойдя к Оладьину, король громко и четко по-немецки прочитал манифест о своем отречении от престола и о передаче Ингерманландских земель во владение Северороссии навечно. Как только чтение было закончено, адмирал взмахнул рукой, и красно-бело-черный ингерманландский флаг на флагштоке дворца пополз вниз. Через минуту он исчез, сорванный двумя североросскими солдатами, которые стояли на крыше. А еще через минуту в петербургское небо взвился флаг Северороссии, зеленое полотнище с красным крестом.

"Все, - подумал Алексей, - сегодня вечером - у Санина, а завтра, с раннего утра, за работу. Самое тяжелое - война - закончено, теперь самое сложное - мир".

Эпизод 11 ВЫСОКАЯ МИССИЯ

- Батюшки-светы! - С таким возгласом Санин встретил Алексея на пороге своей квартиры. - И генерал, и вся грудь в орденах.

- Да это парадный мундир, - смутился Алексей.

- Не скромничайте, дорогой, - улыбнулся Санин, - генеральские погоны и ордена и на парадной, и на полевой форме выглядят внушительно. Вы ведь были подполковником, когда мы встречались в последний раз, не так ли?

- Да, но что мы все обо мне? Вы, я вижу, снова горничной обзавелись. Алексей проводил взглядом миловидное пухленькое создание в темном платье и белом фартучке, открывшее ему дверь и теперь ускользающее в направлении кухни.

- И горничная, и кухарка, и няня для наследника, - самодовольно подтвердил Санин. - Все как у нормальных людей. Да вы проходите в комнаты, дорогой. Анечка, у нас гости.

На пороге гостиной возникла супруга Дмитрия Андреевича. Не без труда узнав Алексея, она расплылась в улыбке:

- Здравствуйте, Алексей. Рада вас видеть.

- Чрезвычайно польщен! - Алексей поцеловал ручку супруге профессора.

- Вы никак в чинах, Алексей, - кокетливо произнесла Анна, пропуская гостя в комнату. - Какой же пост вы сейчас занимаете?

- Начальник Управления государственной безопасности, - ответил Алексей.

- Ого! - Санин заметно помрачнел. - Почетная должность.

- С вашего позволения, я оставлю вас ненадолго, - произнесла супруга Санина. - Пора кормить Андрюшу. Побеседуйте пока.

- Разумеется, - расплылся в улыбке Алексей. Мило улыбнувшись, супруга Санина скрылась в соседней комнате, детской, как понял Алексей по доносившемуся оттуда визгу ребенка и сюсюканью нянечки.

Внезапно Алексей ощутил неописуемый восторг от всех этих галантных формальностей и ничего не значащих фраз. Только сейчас он по-настоящему понял, что закончилась война. Он с радостью подумал, что, может, судьба его теперь переменится. Он почувствовал, что возвращается к мирной жизни... и вдруг испугался. Испугался, потому что осознал: "мирная жизнь" для него та, которая была здесь до тысяча девятьсот четырнадцатого года, которую он даже не видел, но которая необъяснимым образом стала частью его жизни. А вот мир начала двадцать первого века безвозвратно удалился от него, превращается в иллюзию, в туман. Образ офицера времен Первой мировой войны уже прочно прилип к нему, нет, стал второй сущностью. А тот наивный студент, попавший сюда из века грядущего, давно уже умер. Санин достал из серванта "дежурную" бутылку коньяка, тарелочку с тонко нарезанным сыром и рюмочки, расставил их на журнальном столике и, внимательно посмотрев в глаза гостю, произнес: