Пленники зимы

Я осторожно переложил находку в кепку и поднялся наверх. Землекопы заканчивали работу и с интересом выкручивали головы, чтобы заглянуть мне в руки. Я ещё раз подивился приспособляемости человека. Похороны теперь стали такой же неотъемлемой частью нашей жизни, как и кепки с длинными козырьками. Я остановился рядом с ними, только чтобы в очередной раз попрекнуть Игоря за его излишнюю привязанность к оружию. Этот малый нас когда-нибудь перестреляет.

Просто так, со страху. Как он умудрялся копать землю с автоматом на плече?

Игорь спокойно выслушал мои нарекания, потом, ничего не говоря, вытащил из петлицы моей куртки дозиметр, тщательно осмотрел его и вернул на место.

– Всё-таки в кармашке этому прибору было бы удобнее, – заметил он.

– Только не в моём, – ответил я и пошёл искать Машу.

– И что вы хотите, чтобы я сделала с этим мусором? – поинтересовалась она, когда я показал ей содержимое кепки.

– Что значит "что"? Два кубика адреналина, кислород, капельницу с физраствором и в реанимацию…

– А если без шуток?

– Если без шуток, мне нужен анализ на токсичность. Выясни, была ли эта тварь ядовитой.

– И как я это сделаю? У нас что, есть мыши? Или кролики? А может, на себе проверить?

– Уже, – успокоил я её и, нимало не смущаясь, начал раздеваться.

Она была права. Лабораторные животные погибли в подводной лодке. Ещё один эпизод, ощутимо ударивший по нервам: что делать с утонувшими кроликами и птицей? Никто не сказал ни слова, когда я уложил мешок с ними на дно ямы, рядом с телами экипажа.

А сейчас я снял комбинезон и присмотрелся к царапине на бедре: набухшей, сочащейся кровью и сукровицей, со вздутыми багровыми краями.

– Ну, вот! – наигранно всплеснула руками Маша. – Через два-три часа мы будем точно знать степень токсичности. Или всё-таки обработать рану?

Я промолчал, а она смазала царапину антисептиком и вкатала мне в задницу какой-то дряни.

– Вообще-то это забота Наталии, – недовольным тоном напомнила мне Маша, не забыв одобрительно похлопать ладошкой по моему голому плечу.

Я пробормотал что-то о пользе разнообразия и подумал, что теперь мы точно знаем: здесь есть жизнь.

Жизнь здесь была…

Скоро колёса перестали поднимать шлейф бурой густой пыли. Теперь мы ехали по короткой, жёсткой траве, и даже смогли выстроиться в колонну без риска хрустеть песком на зубах во время обеда.

Настроение у всех заметно улучшилось. И причина этого была очевидна: после смерти Ашота пошёл четвёртый день, а мы никого не потеряли. Царапина на ноге почти зажила. Повышенная температура и озноб продержались примерно сутки. Словом, обошлось… похоже, на халяву получил какую-то прививку от этого мира.

Обошлось?

Я чувствую, как опять сдавливает горло: проблемы не любят покойников, предпочитая оставаться с живыми.

– Сок будешь? – спрашивает Наташа.

Я отвлекаюсь от раскачивающихся впереди гор и своих невесёлых раздумий. Я благодарен ей. Этот человек знает, насколько важна своевременная забота и участие.

– Из твоих рук, Натали, я готов яд пить вёдрами!

Прямо перед ней, над лобовым стеклом висит прикрученный к кронштейну светоотражательного козырька наш первый трофей: жвалы той твари, что я раздавил в овраге. Игорь прикрутил. Я был против, но Калима шепнула, что свидетельство опасности на видном месте будет стимулировать осторожность. И точно: жвалы блестят и, несмотря на малые размеры, производят жутковатое впечатление. Очень твёрдые и острые – царапают даже металл. Не хотел бы я встретиться с компанией их владельцев: живых и подвижных…

– Где же столько яду взять? – Наташа передаёт мне пакетик с трубочкой. – Давай-ка лучше сок, оно и дешевле будет.

Я ловлю трубочку губами и втягиваю в себя мягкий, прохладный напиток. Наташа, как обычно, в нарушение всех норм и инструкций сидит рядом, и если бы мы ехали в моём КАМАЗе, я бы точно знал, где лежала бы моя правая рука. Но здесь этот фокус не проходит. Тут и в самом деле следует быть начеку.

Едва мы въехали в предгорье, мне стало понятно, что продолжать движение двумя машинами было не разумно.

Теперь поросшая низкой травой почва со всех сторон скалилась острыми гребнями камня, предательски расступалась неширокими, но глубокими ущельями с почти отвесными стенами.

Я остановился и вылез из машины.

Светлана ловко пристраивала свой вездеход рядом с моим.

За неделю перехода она стала классным водителем, пропахла маслом и соляркой, научилась своевременно, в соответствии с микрорельефом местности, переключать мосты и уменьшать радиус разворота одновременным поворотом передних и задних ведущих колёс.

– Всё, Светка, – крикнул я. – Приехали.

Из её машины вышли Герман с Машей, потом показался Игорь. В нашей компании одинокими остались только Калима с Серёгой. Впрочем, Сергея наши дамы утешают по очереди, так что его одиночество, без сомнения, спорно.

Больше всех скрипит зубами Герман. Вот уж не думал, что он настолько ревнив. Мы с Наташей относимся к этой проблеме исключительно конструктивно: чем больше смеха за обедом, тем меньше ночью горьких слёз.

Другое дело Калима. Серёга, разумеется, сделал попытку с ней сблизиться. До сих пор с синяком под глазом ходит. Но даже этот вопрос как-то уладился. Женщины и уладили.

– Господа – товарищи, мужчины! – зычным ефрейторским голосом решительно бужу тихую дрёму обломков скал и притаившегося под землёй камня. – Ставлю задачу: залить до полного бак первой машины топливом из бочек, прикрученных к машине Светланы. Пустые бочки снять с обеих машин и уложить на грунте. Перенести весь запас пищи и питьевой воды в первую машину. Вездеход Светланы законсервировать.

Этим у нас займутся Игорь с Германом. Всё понятно?

– Так точно, – совершенно серьёзно ответил Герман.

– Отлично, – сказал я ему. – Будешь за старшего. И прикажи Игорю отложить автомат. Тоже мне, игрушку нашёл.

Они тут же занялись делом.

– Калима!

– Я.

– Вместе с Сергеем на разведку местности вправо от вездехода. Не больше часа в одну сторону. Никуда не лезть. Разведка в режиме своевременного возвращения.