Глори и Ко (СИ)

- Я имею в виду, что крылатая тварь служит Френгису и сейчас полетела докладывать ему, что в Дубравах появились чужие, - мрачно подтвердил мою догадку гном. - А уж Лесничий не замедлит применить самые крутые меры, попомните мое слово.

Я уже было хотел прервать не в меру мрачные предсказания Римбольда, но мне на помощь пришел Бон. Он в несколько искаженном варианте пересказал мою историю о болтливой вороне (я тогда даже не осознал всей комичности ситуации), для ясности восприятия заменив ворону на гнома, после чего последний надолго замолчал.

- Ну, и куда держим путь? - спросила Глорианна.

- Конечно же, вперед, - ответил, не задумываясь, я. - Раз на то пошло, какая разница? Нам нужен этот самый Лесничий, а коль он так свято блюдет свои владения, то скоро сам нас найдет со всеми вытекающими отсюда последствиями...

- Тогда у меня встречный вопрос: что подразумевается под "вытекающими"? - поинтересовался Бон в своей неизменной шутливой манере.

- Ну, в вашем организме множество субстанций, каждая из которых при определенных условиях может вытекать, - ехидно пояснил гном, не удержавшись, чтобы не поддеть своего вечного оппонента. - Да и вообще, если верить тем дармоедам, которые называют себя учеными, все люди в большей степени состоят из воды.

- Хм, как и твой Лесничий, кстати, - не поддалась на провокацию Глорианна и, еще раз оглядев разветвления дороги, решительно заключила: Едем прямо! И не растягивайтесь сильно.

Итак, мы поехали по дороге: впереди я, за мной - девушка, и замыкала кавалькаду неразлучная парочка, как всегда переругиваясь. Вот тут-то я и обратил внимание на то, что еще одна часть рассказа Человека в Хламиде оказалась правдой. Только сейчас, когда прекратились разговоры, все мы в полной мере ощутили царящую кругом тишину. Я, слава богам, никогда не бывал в гробу, но сдается мне, что тот, кто придумал выражение "гробовая тишина", часок-другой побродил по некой лесной дорожке... Теперь нам стало понятно, почему Дубравы называют именно Спящими. Не пели птицы, не зудели комары, даже ветер не шелестел листвой, а когда Римбольд неожиданно чихнул, то этот невинный звук заставил нас вздрогнуть - он прозвучал как неожиданный громовой раскат. Правда, чихал наш низкорослый друг всегда на редкость громко и заразительно.

Тишина давила, от нее ломило зубы и закладывало уши.

Первой не выдержала Глорианна. Она резко остановила Лаку и бросила поводья:

- Все, с меня хватит! День такого путешествия - и мы все превратимся в издерганных психопатов, шарахающихся от малейшего шороха!

- Это точно, - поддержал девушку я и удивился, как неправдоподобно громко прозвучал мой голос, - Эта тишина, будь она неладна, уже здорово действует мне на нервы!

- Тогда за чем дело стало? - искренне удивился неунывающий Бон, Давайте споем что-нибудь эдакое!

И, не дожидаясь, пока мы раскачаемся, он весело затянул:

Здравствуй, здравствуй, крошка!

Обожди немножко,

Далека дорожка

До твоих дверей...

Сначала мы пели не особо охотно, но потом озорной задор песенки захватил нас, как смерч. К тому же, я вдруг вспомнил, как пытался петь ее в ночь нашего с Глори знакомства, и меня разобрал приступ хохота. Друзья несколько испуганно воззрились на меня, похоже, всерьез опасаясь, что слова девушки насчет психопатов оказались пророческими. А у меня даже не было сил, чтобы их в этом разубедить: как только я пытался взять себя в руки, как память вновь освежала в памяти картину - я сижу на спине Изверга, свесившись из седла, и мычу что-то мало вразумительное, перемежая слова икотой и бульканьем от попавшей в рот дождевой воды. Было лишь одно средство, и я всей думой отдался пению:

Будем тише мыши

Муж твой чинит крышу,

Он стучит, не слышит,

Что мы тут творим.

Он стучит, не знает,

Что жена страдает,

И опять желает

В койку - но не с ним!

Мы пели еще и еще, вспоминая все лучшие песни, настроение резко поднялось, и странный лес уже не казался таким зловещим.

Лишь Римбольд, который, по своей гномьей натуре, мог переносить тишину без каких-либо проблем, недовольно ворчал:

- Что вы разорались? Дождетесь - сбегутся на ваши голоса все что ни на есть здешние твари, вот тогда по-настоящему запоете!

Пропустив замечание гнома мимо умей, Бон лишь подмигнул ему:

- А они тоже любят музыку?

Бородатый ворчун ничего не ответил, и вовсе не потому, что не смог подобрать нужных слов. Просто как раз в тот момент, когда он открыл рот, появилось оно. Я так говорю, поскольку до сих пор не знаю, как следовало окрестить то, что предстало нашим глазам. Вообще-то, мы - народ не из пугливых, но когда из воздуха материализовалось нечто и, не издавая ни звука, повисло на высоте двух метров от земли прямо у нас на пути, все почувствовали себя, мягко говоря, не комфортно.

Нечто состояло из человеческого черепа, поросшего на макушке лохматой черной гривой, да еще и с зеленоватым свечением в глубине пустых глазниц. Череп висел прямо в воздухе, а под ним колыхалось что-то неопределенное молочно-белого цвета. Это одеяние (кстати, прикрепленное к черепу без посредства шеи) было настолько изодрано, что по сравнению с ним даже мои рабочие штаны, изрядно пожеванные драконозаврами, могли служить эталоном элегантности. С другой стороны, почем я знаю, - может у них тут, в Дубравах, мода такая...

От неожиданности наши звери слегка попятились, причем Изверг известил всех протяжным ревом, что он не боится ничего на земле, но нападать неизвестно на что пока обождет.

- Вот вам, певуны, получайте! - даже с некоторым злорадством констатировал Римбольд, на всякий случай спрятавшись за спину Бона. Какие будут предложения?

- Ну, вообще-то "это" не производит впечатления агрессора, - протянул я неуверенно. - Оно, похоже, просто не хочет нас пускать дальше.

- Так может его нужно попросить вежливо? - живо откликнулся Бон и слез с Забияки. Подойдя как можно ближе к черепу, он снял с головы свою украшенную пером фазана шапочку и элегантно поклонился:

- Вечер добрый, милейший! Меня зовут Бон и я - парень что надо, а это мои друзья, все отличные ребята, за исключением, разве что, зануды Римбольда. Приятно познакомиться, сэр э-э-э... господин э-э-э...