Титан. Фея. Демон

— Есть неразумное существо, рожденное на дне мира. Всю свою жизнь оно проводит взбираясь к вершине. Раз в год я нахожу его и внедряю ему в спину яйцо. Ангелы мужского пола могут внедрить туда сперму, а могут и не внедрить — как будет угодно судьбе. Оплодотворенное яйцо вместе с существом отправляется к вершине. Когда хозяин умирает, младенец рождается. Рождаемся мы прямо в воздух и должны научиться летать, пока падаем вниз. У некоторых не получается. На все воля Геи. Такова наша…

— Минутку-минутку. Ты сказала — воля Геи. Почему ты назвала это имя?

Молчание.

— Не понимаю вопроса.

— Сейчас поясню. Геей это место назвал Кельвин. Так ему показалось удачнее. Ты что, тоже увлекаешься античной мифологией?

— Раньше я никогда не слышала этого названия. Геей наш народ называет это существо. Она вроде богини, хотя и не совсем. Слушайте, у меня от вас голова болит. Мне лучше одной. Пора улетать.

— Погоди еще минутку.

Апрель уже подбиралась к верхушке дерева.

— Ты сказала «существо». Ты что, говорила о той твари в спице?

Апрель удивилась.

— Нет, конечно. Там только ее часть. Весь этот мир — Гея. Я думала, вы знаете.

— Да нет… подожди, не улетай, пожалуйста. — Было уже слишком поздно. Донеслось хлопанье крыльев. — Ты потом вернешься? — крикнула Сирокко.

— Еще один раз, — пришел далекий ответ.

— Значит, все едино. Все — одно существо. Верно? А как ты это узнала?

На сей раз Апрель вернулась всего через час. Сирокко надеялась, что она понемногу привыкает к компании, но дистанция между ними по-прежнему меньше двадцати метров не составляла.

— Просто поверила. Кое-кто из моего народа с ней разговаривал.

— Значит, она разумна?

— Почему нет? Слушай… капитан.

Апрель ненадолго прижала ладони к вискам.

Сирокко могла представить себе ее внутренний конфликт. Раньше Апрель была одним из самых блестящих физиков в Солнечной системе. Теперь же она жила подобно дикому и неистовому зверю, придерживаясь жизненных принципов, о которых у Сирокко имелось лишь смутное представление. Вот она и подумала, что прежняя Апрель вполне может пытаться прорваться сквозь то существо, в которое она превратилась.

— Сирокко, так ты сказала, что можешь говорить с… с теми, что на ободе. — Так она ближе всего могла подойти к представлению о титанидах — и не улететь куда глаза глядят. — Они тебя понимают. А Кельвин может разговаривать с плывунами. Перемены, которым Гея подвергла меня, куда значительней. Я действительно стала одной из моего народа. Я проснулась, уже зная, как вести себя среди них. У меня те же чувства и побуждения, что и у любого другого ангела. И я знаю точно: Гея едина. Гея жива. Мы живем внутри нее.

Габи слегка позеленела.

— Посмотри вокруг, — продолжала Апрель. — Что тебе тут кажется похожим на машину? Разве хоть что-нибудь кажется? Нас схватило живое существо; ты предполагаешь существование под ободом некоего зверя. Спица наполнена громадной живой тварью; ты решаешь, что это некое покрытие с жесткой рамой под ним.

— Ты говоришь занятные вещи.

— Не просто занятные. Это правда.

— Но если я с этим соглашусь, кабины управления мне уже в ступице не сыскать.

— Зато ты окажешься там, где живет Гея. Она сидит там, подобно пауку, и тянет все за ниточки, будто кукловод. Ей тут подвластны все твари, и она распоряжается вами двумя точно так же, как и мной. Она поиграла с нами ради каких-то своих целей.

— Каких же?

Апрель пожала плечами. Сирокко больно было видеть у ангела столь человеческий жест.

— Мне она не сказала. Я летала к ступице, но она отказалась меня видеть. Мои сородичи говорят, что только с истинно великой миссией можно добиться внимания Геи. Очевидно, моя миссия была недостаточно великой.

— А о чем бы ты ее спросила?

Апрель долго-долго молчала. Наконец Сирокко поняла, что она плачет. Потом Апрель снова подняла глаза.

— Мне из-за вас больно. Пожалуй, я больше не стану с вами разговаривать.

— Пожалуйста, Апрель. Пожалуйста. Ради нашей былой дружбы.

— Дружбы? А она была? Что-то не припомню. Я помню только, что дружила с Август и еще очень давно — с другими моими сестрами. А теперь я одна, совсем одна.

— Ты по ним тоскуешь?

— Да, — опустошенно призналась Апрель. — Но это было давно. Я лечу, лечу, чтобы остаться одна. Одиночество — суть жизни для клана Орла. Я знаю, что это правда, но раньше… раньше, когда я еще тосковала по моим сестрам…

Боясь ее спугнуть, Сирокко застыла как статуя.

— Мы собираемся вместе только в одну пору, — с тихим вздохом продолжила Апрель. — После зимы, когда Гея делает вдох, а потом выдувает нас из спицы…

В тот день я летела с ветром. Славный был день. Мы убили очень много, потому что мои сородичи послушались меня и спрятались на большом плывуне. Четвероногие очень удивились — ведь дыхание давно кончилось. А мы, немногие, остались на плывуне, усталые и голодные, но жажда крови все еще кипела в нас и держала вместе.

То был день петь великие песни. Мои сородичи последовали за мной — за мной! Сделали, как я сказала! И я сердцем почувствовала, что очень скоро четвероногие будут стерты с лица Геи. То был лишь первый триумф в новой войне!

Но потом я увидела Август, и разум меня оставил. Я хотела ее убить, хотела улететь, хотела обнять ее и рыдать вместе с ней.

Я улетела.

С тех пор я страшусь дыхания Геи, ибо однажды оно понесет меня убивать мою родную сестру. А тогда я тоже умру. Я теперь Ариэль Стремительная, но и от Апрель Поло во мне осталось достаточно, чтобы я уже не смогла после такого жить.

Сирокко была тронута, но удержаться кое от каких мыслей тоже не смогла. Из сказанного Апрель выходило, что она важная персона в ангельском сообществе. Наверняка там к ней прислушиваются.

— Вышло так, что я здесь как раз чтобы установить мир, — сказала она. — Не улетай! Пожалуйста, не улетай!

Апрель дрожала, но стояла на своем.

— Мир невозможен.

— Охотно верю. У множества титанид в сердце тот же недуг, что и у тебя.

Апрель покачала головой.

— Разве ягненок ведет переговоры со львом? Летучая мышь с букашкой, птица с червяком?

— Ты говоришь о хищниках и их добыче.

— Я говорю о естественных врагах. Пойми, у нас в генах заложено убивать четвероногих. Я могу… как Апрель я могу понять, о чем ты думаешь. Да, мир вроде бы должен быть возможен. Чтобы вступить в бой, нам приходится одолевать чудовищные расстояния. Многим из нас уже не под силу вернуться. Подъем слишком тяжел, и мы падаем в море.

Сирокко покачала головой.

— Пока что я лишь подумала, не удастся ли мне свести каких-то представителей…

— Говорю тебе, это невозможно. Мы Орлы. Тебе даже не удастся сколотить из нас единую группу — не то что убедить пообщаться с четвероногими. Есть, правда, другие кланы, более общительные, но в этой спице они не живут. Быть может, там тебе сопутствовала бы удача. Хотя я в это не верю.

Все трое некоторое время молчали. Сирокко мучила горечь поражения, и Габи положила ей руку на плечо.

— Как ты думаешь? Она правду говорит?

— По-моему, да. Примерно то же самое говорил мне и Менестрель. Они над этим не властны. — Сирокко снова подняла голову и обратилась к Апрель: — Ты говорила, что хотела увидеться с Геей. Зачем?

— Насчет мира. Я хотела спросить, почему должна быть война. Если не считать войны, я вполне счастлива. Но она не услышала моего зова.

«Или ее просто нет», — подумала Сирокко.

— Вы все-таки станете ее искать? — спросила Апрель.

— Не знаю. А какой смысл? Чего ради это сверхъестественное существо станет останавливать войну? Только из-за того, что я ее об этом попрошу?

— В жизни есть дела и похуже, чем завершение раз начатых поисков. Если ты сейчас повернешь назад, чем ты тогда займешься?

— Опять-таки не знаю.

— Ты прошла длинный путь. И, должно быть, преодолела великие трудности. Мои сородичи говорят, что Гея любит занятные истории и великих героев. Ты герой?