Библиотека современной фантастики. Том 6. Артур Кларк

Сам доктор Хьюз был вовсе не так уж уверен в себе. Его пугал размах задачи; в отличие от Сэндерсона, он понимал, что тут открываются совсем новые области науки. Он знал: есть лишь один путь, чтобы объект мог превратиться в свое зеркальное отображение. Но как доказать столь фантастическую теорию?

Главный физик собрал всю наличную информацию об аварии, из-за которой огромный статор оказался под током. Расчеты позволяли представить себе силу тока в обмотках в те несколько секунд, когда была замкнута цепь. Правда, цифры приблизительные. Если бы можно было повторить опыт, чтобы получить точные данные… Он представлял себе лицо Мердока, — если скажет:

— Вы не возражаете, я сегодня вечером выберу минутку и замкну накоротко генераторы один–десять?

Нет, это, конечно, отпадает.

Хорошо, что у него сохранилась действующая модель. Опыты на ней дают какое-то представление о поле в середине генератора, но о величине тока можно только гадать. Она, наверно, была колоссальной. Просто чудо, как уцелели обмотки.

Почти месяц Хьюз бился над расчетами и блуждал в областях атомной физики, которые после университета тщательно обходил. Мало-помалу в его голове складывалась теория; до окончательной формулировки далеко, но путь был ясен. Еще месяц, и все будет готово.

Большой генератор, который занимал его мысли весь последний год, отошел на второй план. Доктор Хьюз как-то рассеянно принял поздравления коллег, когда генератор прошел последние испытания и влил свои миллионы киловатт в энергосистему. Наверно, его поведение показалось им немного странным, но ведь его давно считают оригиналом. К этому привыкли; компания была бы разочарована, если бы ее придворный гений не вел себя эксцентрично.

А через две недели к нему опять пришел доктор Сэндерсон. Он хмурился.

— Нелсон снова в больнице, — сообщил врач, — Я ошибся, когда сказал, что все в порядке.

— А что с ним? — удивленно спросил Хьюз.

— Он умирает от голода.

— От голода? Что вы хотите этим сказать?

Доктор Сэндерсон пододвинул стул к столу Хьюза и сел.

—Я вас эти дни не беспокоил, — стал рассказывать он, знал, что вы заняты своими теориями. Внимательно наблюдал за Нелсоном и писал доклад. Сначала, как я уже вам говорил, казалось, что все идет нормально. Я не сомневался, что он будет здоров. Потом замечаю — теряет в весе. Дальше начали появляться и другие, более специфические симптомы. Он начал жаловаться на слабость, умственную утомляемость. Все признаки авитаминоза. Я прописал ему концентрированные витамины, но это не помогло. Поэтому я снова пришел к вам.

На лице Хьюза отразилось недоумение, потом досада.

— Но при чем тут я, черт возьми, вы же врач!

— Совершенно верно, но мне нужна поддержка. Я всего-навсего безвестный лекарь, никто не станет слушать меня, пока не будет поздно. А Нелсон умирает, и мне кажется, я знаю почему…

Сэр Роберт поначалу упирался; но доктор Хьюз; как всегда, настоял на своем. И теперь члены Совета директоров входили в конференц-зал, ворча и всячески выражая свое неудовольствие, что созван: чрезвычайный пленум. Они еще больше возмутились, когда услышали, что будет выступать Хьюз. Все знали физика и уважали его заслуги, но он ученый, а они — бизнесмены. Что ещё такое задумал, сэр Роберт?

Доктор Хьюз, виновник этого переполоха, был недоволен собой: нервы его не слушались. Он был не очень высокого мнения о Совете директоров, но сэр Роберт человек достойный, так что нет никаких причин беспокоиться. Спору нет, они могут счесть его сумасшедшим, но ведь за ним числятся кое-какие заслуги. Сумасшедший ли, нет ли, он стоит не одной тысячи фунтов.

Доктор Сэндерсон ободряюще улыбнулся ему, входя в конференц-зал. Улыбка не очень удалась, но все-таки помогла. Сэр Роберт только что кончил говорить, взял очки присущим ему нервным жестом и виновато откашлялся. Хьюз не в первый раз — спросил себя: как может этот на вид такой робкий старик править огромной финансовой империей?

— А теперь, джентльмены, слово доктору Хьюзу. Он вам все, кхм, объяснит. Я попросил его не вдаваться в технические тонкости. Вы вольны перебить его, если он вознесется в разреженную стратосферу высшей математики. Доктор Хьюз…

Сперва медленно, потом все быстрее по мере того, как он овладевал аудиторией, физик начал излагать свое дело. Записная книжка Нелсона вызвала удивленные возгласы Совета, а обращенные монеты были приняты как увлекательнейшие редкостные экспонаты. Хьюз с радостью отметил, что заинтересовал слушателей. Он глубоко вдохнул и сделал ход, которого больше всего опасался.

— Итак, джентльмены, вы слышали, что было с Нелсоном, но сейчас я расскажу вам еще более поразительную вещь. Прощу слушать меня очень внимательно.

Он взял со стола листок бумаги, сложил его и разорвал по диагонали.

— Вы видите два одинаковых прямоугольных треугольника. Я кладу их на стол, вот так. — Он положил треугольники так, что гипотенузы касались друг друга и вся фигура напоминала бумажного змея. — В таком положении каждый треугольник зеркальное отображение другого. Вообразите, что вдоль гипотенузы проходит плоскость зеркала. Прошу вас запомнить это обстоятельство. Пока оба треугольника лежат на столе, я могу сколько угодно перемещать их по его поверхности, и никогда один не совместится точно с другим. Несмотря на одинаковые размеры, они, как перчатки, не взаимозаменяемы.

Он подождал, давая время слушателям усвоить сказанное. Вопросов не было, и он продолжал:

— Но если я возьму один треугольник, подниму его и переверну в воздухе, потом снова положу, это уже не зеркальные отображения, они полностью совмещены — вот так. — Он подкрепил слова делом. — Возможно, это выглядит очень упрощенно, но из упрощенного примера — мы можем сделать важный вывод. Треугольники на столе были плоскими предметами, они существовали, так сказать, в двух измерениях. Чтобы превратить один из них в его собственное зеркальное отображение, я его поднял и перевернул в третьем измерении. Вам ясен ход мысли?

Он обвел глазами стол. Один или два директора медленно кивнули, соображая.

— Точно так же, чтобы превратить трехмерное тело в том числе человека, в его аналогию или зеркальное отображение, нужно перевернуть его в четвертом измерении. Повторяю — в четвертом измерении.

Стояла напряженная тишина. Кто-то кашлянул, но кашель был нервным, а не скептическим.

— Четырехмерная геометрия, как вам известно, — (вряд ли им это известно!), — еще до Эйнштейна стала одним да главных орудий математики. Но до сих пор она оставалась математической гипотезой, не подкрепленной ничем реальным в физическом мире. И вот оказывается, что ток невиданной силы, до миллионов ампер, который мгновенно возник в обмотках нашего генератора, так или иначе, на долю секунды создал четырехмерное пространство, достаточно большое, чтобы в нем вместился человек. Внезапное исчезновение поля; когда была разорвана цепь, перевернуло это четырехмерное пространство, и с Нелсоном произошло то, что мы сейчас наблюдаем. Я прощу вас принять эту теорию, так как другого объяснения нет. Вот мои расчеты, если хотите свериться.

Он помахал веред слушателями листками бумаги, так что директора могла видеть внушительные шеренги уравнений. Прием помог; он всегда помогал. Было видно, что все удовлетворены, один только Макферсон, главный секретарь, оказался крепким орешком. Он получил полутехническое образование, по-прежнему следил за научно- популярной литературой и при каждом удобном случае щеголял своими знаниями. Но он был человек умный, сметливый, и доктор Хьюз нередко убивал служебные часы, обсуждая с ним какие-нибудь новые научные теории.

— Вы говорите, что Нелсон перевернут в четвертом измерении, но ведь, если не ошибаюсь, Эйнштейн показал, что четвертое измерение — это время.

Хьюз мысленно простонал. Он так и знал, что последует какая-нибудь нелепость.

— Я подразумевал еще одно пространственное: измерение, терпеливо объяснил он. — Другими словами, измерение или направление, которые находятся под прямыми углами к нашим обычным трем. Назовем это четвертым измерением. Так как мы обычно рассматриваем ваше пространство как трехмерное, стало обычным называть время четвертым измерением. Но это чисто условный ярлык. Поскольку я прошу вас допустить четыре пространственных измерения, назовем время пятым измерением.