Повестка в космос

Я прикоснулся к руке Ари, и ее пальчики обхватили мою ладонь, локоть прижался к моему локтю. Скрип болтающихся на ветру цепей уныло вязнул в ушах. Чернеющие емкости цистерн пугали неровным покачиванием на волнах. И даже пропали летающие твари, что раньше кружились вокруг.

— Ари, а куда делись… — начал было я, но вдруг снизу порхнуло и заорало, выстрелило в небо разлетающимися пятнами. Сердце у меня остановилось, колени подогнулись. Чем-то испуганные птицы выпрыгивали снизу, из-под настила. Бешеная стая взметнулась в воздух, зависла, истерично вопя. Продолговатые куски с длинными отростками. У них не было крыльев, и как они держались в воздухе, заныривая в глубину оранжевой взвеси, оставалось непонятным.

После секунды ужаса сердце, дергаясь, стало возвращаться в привычный ритм, и я, стыдясь, разжал сдавленную руку Ари.

— Напугали, сволочи… — пробормотал я, извиняясь. — И чего они… — Не успел я закончить, как пальцы снова сжались.

Прямо перед пирсом, резко, как акула из-за борта лодки, всплыла огромная масса, приподняв над собой чудовищный пласт воды. Шипящие струи отхлынули гладкими потоками. Из глубин моря явился на поверхность левиафан, и мы с Ари отпрянули назад.

Вода быстро стекла, и вместе с орущими от ужаса тварями, висящими вверху, мы увидели здоровый кусок металла, переливающийся влажной поверхностью. Длинный треугольный лоскут покачивался на волнах. Впереди, у загибающегося острого конца, стоял Чингачгук. Как заправский гонщик, он круто развернул посудину. Поднятая им волна шлепнулась о пирс.

— Сюда! — проскрежетал Чингачгук снизу.

Как обезьяны, цепляясь за балки и раскосы, мы с Ари спустились на уровень ниже. Прыжок — и треугольник корабля чуть качнулся. На нем не было ничего: ни бортов, ни лестниц, ни мачт, — голая темная поверхность, чуть выступающая над водой. Лишь впереди она загибалась кверху острым носом.

Старик уже крепил трос, присоединяя цепочку цистерн к кораблю.

_ Что- то мне не внушает доверия эта тарелка, — пробормотал я. — А если шторм? Нас же смоет на хрен отсюда! Хоть бы перила какие-нибудь сделали, что ли…

Ари с любопытством оглядывалась вокруг, зачерпнула воду с края посудины. Путешествие на плавучем блине ее ничуть не пугало.

Чингачгук вернулся на нос — и корабль толкнуло вперед. Расходящиеся волны расплылись узором. Висящие в воздухе твари снова заорали, заметались, но мы оставляли их позади. Пирс прощался с нами покачивающимися цепями, песчаный берег и мгла простирающейся земли безвозвратно отдалялись.

Я никогда не плавал по морю. Да что там по морю, даже по реке. Только на выпускном в школе, помню, мы ездили кататься по нашей речке на прогулочном те-плоходике. Да еще в детстве пару раз я плавал на нем же с родителями. Но у нас речушка так, мелочь. А тут — вокруг океанище! Да еще впереди нас поджидала аномалия — не представляю, как старик собрался нырять вниз по водному склону. Цистерны сзади врежутся в нас и снесут к чертовой бабушке.

Умом я понимал, что Чингачгук не первый раз рулит этой посудиной, и вряд ли стоит опасаться, но внутри неприятно посасывало от страха. Я сел на поверхность нашего «Титаника». Сидеть было намного уютнее, я почувствовал, как отлегает от сердца.

Серые патлы индейца развевались по ветру. Ни рулей, ни педалей, ни рычагов: как он управлял кораблем — черт его знает. Широко расставив ноги, старик производил впечатление матерого пирата, от чего я успокоился еще больше.

Небо постепенно удалялось вверх. Пугающий меня склон океана приближался. Но ныряющая вниз бездна воды не падала водопадом, не текла рекой. Просто — хотя для меня это казалось совсем не просто — водная поверхность образовывала склон. Как это могло быть, я не понимал. Пространство плавно поворачивалось: то, что сзади, опускалось, а мир впереди, по курсу корабля, поднимался. Тело находилось в равновесии, но, оглядываясь по сторонам на невероятную аномалию, я предпочитал сидеть, плотно прижав зад к палубе, и старался не делать резких движений. Голова, офигевшая от происходящего, кружилась и отказывалась давать какие-либо объяснения. Сюда бы фотик хороший, пара снимков — и журнал «Вокруг света» избрал бы мен. внештатным главным редактором, а канал «Дискавери назначил бы пожизненную стипендию.

Ведомый невозмутимым Чингачгуком, наш баркас плавно сполз на поверхность водного склона. Оранжевое небо улетело вверх, стайка цистерн за нами плыла по изогнутой дуге, а прямо перед глазами дыбилась наклонной стеной бескрайняя водная поверхность с мирно плещущимися волнами.

Я лег на спину и прикрыл глаза, чтобы остановить головокружение. Какое-то искривление пространства здесь, что ли? С ума сойти.

Плеск волн успокаивал. Поскольку наша посудина звуков не издавала, то на слух окружающая местность представлялась райской. Можно подумать, что лежишь где-то у Черного моря, на пустынном пляже. И вокруг нормальное море, над головой нормальное небо, люди рядом тоже очень даже нормальные, с простыми открытыми лицами, а не с плавающей мозаикой вместо них. И можно сходить в кафешку, перекусить, погулять по набережной, сходить в парк аттракционов… Нет, об аттракционах лучше не вспоминать… Мысли уплывали к Земле, к дому. Так просто вспомнить, так просто представить. Неровный асфальт, кирпичные дома, осеннюю грязь и летнюю жару, снег… И люди — настоящие люди. Ходят в магазины, смотрят телевизор, ругаются. Эх, сейчас бы домой! Завалиться на диван, понажимать кнопки у телека. И на ужин чего-нибудь сытного… бор-щец… картошку жареную с лучком… огурчик… Нет, о еде тоже не надо.

Интересно, как там сейчас на Земле? Что происходит? Наши, наверное, вернулись все домой — герои! Даже вообразить сложно, что творилось по их возвращении! Космические бойцы! Группа космических войск особого назначения! Наверное, всем по медали дали, встреча с президентом, интервью, радио, телевидение. А уж рассказов! Про планеты, про истантов, про битвы. Кто пилот — тому до конца жизни хватит историй. Как Красных Зед мочили, как рисковали, жизни спасали. Дети, наверное, с ума сходят. Только представить: папа — космический пилот-истребитель! Да за это можно полжизни отдать. Да уж, мы такого повидали, что фантастам снилось только в ниспосланных гением свыше снах. Жалко, настоящей военной формы для нас не придумали. А хотя, может, к возвращению и подсуетились. И будем мы теперь в День космического десантника ходить в шикарных черных штанах и куртках, в алых беретах и со значком космолета на груди. А американцы и все остальные, кто за бортом остался и не захотел в космос лететь, пусть утрутся и плачут от зависти! Э-э-ххх! Домой бы!..

Я закинул руки за голову, открыл глаза. Как хорошо мечтается! Так сладко… и так больно.

Оранжевое небо исчезало в вышине, расплывалась белая дымка. Рядом сидела Ари.

— Не спишь? — спросила она.

— Не-а, — ответил я. — Жрать хочется. Может, рыбы половить? Хотя у нас даже крючок не из чего сделать. Да и шут знает, что тут за рыба. А ты как? Есть не хочешь?

— Не хочу, — сказала она. Опершись рукой о горячую палубу, она внимательно смотрела на меня. — Гри-и-ша!

— Чего?

— Сказать… Я чувствую общаться с тобой. Я улыбнулся:

— Смешная ты! «Чувствую общаться»!

Ари наклонила голову. Ее необычное лицо будто светилось. Как все-таки странно! Я вроде привык к ней, столько всего мы пережили вместе. Но вот сейчас, когда она так близко, когда видно малейший оттенок: трепет глаз, изгиб шеи, колыхание дредов, — ощущалось прежнее удивление. Ее невозможность и одновременно реальность рождали в душе тревожное беспокойство.

— Столько произошло, — Ари растопырила ладонь, — и я начинаю понимать, как случилось.

Я с любопытством глядел на нее. Что значит эт жест? Я еще не видел ее в таком состоянии.

— Я почувствовала, ты помог мне. Столько раз ты звал меня.

— Да? — Я улыбнулся. — Да ну, брось. Хорошо, что мы выбрались живые-невредимые. Чудом, конечно, уцелели. Ну, что поделать…

Она оборвала меня:

— Я не знала путь и думала сложно, я не хотела… — Она сбилась, подыскивая слова. — Понять нельзя, почему случилось, и я хотела оставить это. Пусто в асаллене, под небом некому открыть, и я могла не раз вернуться… — Она тревожилась и никак не могла выразить то, что хотела.