Понимай

  Собрав свои пожитки, я с ампулой еду в Нью-Йорк.

  Оказывается, быстрее всего я могу добыть день­ги, как это ни странно, в игре. Бега с гандикапом для меня достаточно просты. Не привлекая ненуж­ного внимания, я накапливаю умеренную сумму, а потом живу за счет вложений на рынке акций.

  Остановился я в самом дешевом номере с досту­пом в дейтанет, который удалось найти вблизи Нью-Йорка. Инвестиции я делаю под несколькими вы­мышленными именами и меняю эти имена регуляр­но. Некоторое время я провожу на Уолл-стрит и по­тому улавливаю краткосрочные высокоприбыльные возможности по языку жестов брокеров. Но появля­юсь я там не чаще раза в неделю — есть более важные дела, есть гештальты, влекущие мое внимание.

  У меня развивается разум, и одновременно с ним — контроль над телом. Гипотеза, что в процес­се эволюции люди пожертвовали физическими спо­собностями в обмен на разум, ошибочна: управле­ние телом — деятельность разума. Сила у меня не увеличилась, но координация стала куда выше сред­ней, и я даже стал одинаково владеть обеими рука­ми. Более того, моя способность к сосредоточению сделала биологическую обратную связь весьма эф­фективной. После очень небольших тренировок я научился учащать или разрежать сердцебиение, снижать и повышать кровяное давление.

  Я пишу программу, выполняющую распознава­ние моего лица на фотографиях и выискивающую появление моего имени, а потом закладываю ее в вирус для просмотра всех общедоступных файлов в дейтанет. ЦРУ даст в национальных новостях мой портрет и опишет меня как опасного сбежавшего психа, даже убийцу, быть может. Вирус заменит мою фотографию видеопомехами. Такой же вирус я запускаю в компьютеры ФСИЛ и ЦРУ — искать мои фотографии в любой передаче, направленной в местную полицию. Эти вирусы выдержат все, что смогут напустить на них тамошние программисты.

  Несомненно, Ши и его команда сейчас кон­сультируются с психологами в ЦРУ, гадая, куда я мог деться. Родители мои умерли, так что ЦРУ станет искать среди моих друзей, спрашивать, не выходил ли я на контакт, и будет держать их под наблюдением на случай, если выйду. Достойное со­жаления вмешательство в частную жизнь, но не первоочередное для меня дело.

  Вряд ли ЦРУ станет обрабатывать своих агентов гормоном «К», чтобы меня найти. Как показал мой пример, сверхразумным человеком слишком труд­но управлять. Все же я буду следить за прочими пациентами — на случай, если правительство ре­шит их завербовать.

  Картины будней общества открываются мне без усилий с моей стороны. Я иду по улице, гляжу на спешащих по своим делам людей, и, хотя они не говорят ни слова, подтекст очевиден. Проходит мо­лодая пара, обожание одного отскакивает от терпи­мости другой. Мелькает, а потом становится ясно ощутимым опасение у бизнесмена, который боит­ся, как бы начальник ему потом не выдал за преж­девременный уход с работы. Идет женщина в мантии деланной утонченности, но эта мантия соскаль­зывает при встрече с реальностью.

  Как всегда, роли, которые играет человек, узна­ваемы лишь для более взрослого. Для меня эти люди — как дети на игровой площадке; меня забав­ляет их серьезность, раздражают воспоминания о том, как я занимался тем же самым. Для них их действия естественны, но я уже не могу в этом участвовать; я взрослый, я оставил детские игры. Мир нормальных людей для меня лишь средство существования.

  Каждую неделю я приобретаю года образова­ния, воспринимая все более масштабные картины. Я вижу гобелен людского знания в такой широкой перспективе, с которой еще никто никогда не смот­рел; я могу заполнить пробелы там, где ученые никогда их не замечали, могу обогатить текстуру там, где они считали ее полной.

  Самый четкий узор — у естественных наук. Пре­красно единство физики, не только на уровне фун­даментальных явлений, но и при рассмотрении ее расширений и следствий. Такие понятия, как «оп­тика» или «термодинамика», — всего лишь шоры, которые не дают физикам увидеть бессчетные пере­сечения. Не говоря уже об эстетическом впечатле­нии, даже упущенным практическим применениям имя легион. Уже много лет назад инженеры могли бы генерировать сферически симметричные грави­тационные поля.

  Но, зная это, я все равно не стану собирать такое устройство, и никакое другое не стану. Для него понадобилось бы много сделанных на заказ компонентов, все достаточно трудные и в изготовлении и требующие немалых временных затрат. А главное — создание такого устройства не доставило бы мне особого удовольствия, поскольку я и так знаю, что оно будет работать, а никаких новых гештальтов оно не высветит.

  Я пишу в порядке эксперимента поэму. Написав первую песнь, я смогу выбирать подход к объедине­нию образов в пределах всех искусств. Я пользуюсь шестью современными и четырьмя древними языка­ми; они включают в себя большинство главных миро­воззрений человеческой цивилизации. Каждый дает мне новые оттенки значений и поэтические эффек­ты, некоторые сопоставления оказываются порази­тельными. Каждая строка поэмы содержит неологиз­мы, порожденные продавливанием слов через сито чужого языка. Если бы я закончил произведение, по­лучилось бы что-то вроде «Следа Финнегана», умно­женного на «Песни» Паунда.

  Мою работу прерывает ЦРУ; оно ставит на меня капкан. После двух месяцев попыток тамошние спе­циалисты признали, что обычными методами им меня не найти, и приняли более решительные меры. В новостях сообщили, что подружка некоего маньяка-убийцы арестована по обвинению в помощи и содействии его побегу. Имя ее — Конни Перритт, девушка, с которой я встречался в прошлом году. Если дело дойдет до суда, она получит немалый срок. ЦРУ надеется, что я этого не допущу. Оно ждет от меня маневра, который заставит меня вый­ти на свет, тут-то меня и поймают.

  Предварительные слушания по делу Конни зав­тра. ЦРУ добьется, чтобы ее выпустили под залог, может быть, с поручителем, если надо будет — это даст мне возможность с ней связаться. Все окрест­ности ее квартиры они напичкают агентами в штат­ском, которые будут меня ждать.