Приключения, Фантастика -92

— Убирайся отсюда, инфекция ходячая! — недовольно пробурчала огромная Марта. — Здесь не место слизнякам!

— Иди ко мне!

Иван, не глядя, бросился на голос русоволосой. Еще немного, и его вывернуло наизнанку, он не выдержал бы — висящая Марта и все прочее произвело на него впечатление более жуткое, чем Хранитель да и вся эта негуманоидная шатия-братия!

— Иду!

Он прыгнул в темноту, прорвал какую-то невидимую завесу, прорвал словно тонкую резиновую пленку… и оказался прямо перед ней, перед Ланой. Но в первую очередь он оглянулся, чтобы проверить себя, чтобы убедиться в этом переходе. Но ничего позади не было. Абсолютно ничего кроме глухой серой стены.

Русоволосая висела в трех метрах над полом в прозрачном коконе. Висела и улыбалась. При виде Ивана скривила губки и протянула:

— Фу-у, какой же ты все-таки страшный! Прямо, смотреть не могу!

Иван отмахнулся от ее слов. Это все было ничего не стоящей ерундой! Главное, она, она была прежней, нисколечки не изменившейся, видно, процесс преобразования висящей в гигантскую плодоносящую матку или не начался, или же был в самом начале, не выказывал себя. Иван не стал долго размышлять.

— А мы вот так! — выкрикнул он.

И подпрыгнув, вцепился во все эти трубки, канатики, шланги… рванул на себя, выдирая их из стены. Упали они вместе — Иван успел поддержать русоволосую, и она почти не ушиблась.

— Дурак! — визжала она. — Ты самый настоящий дурак! Кто тебя просил?!

Но Иван ничего не слышал и не желал слышать. Он не теряя ни секунды, грубо и властно, обдирал с нее полупрозрачную липучую сеть, выпутывал из кокона.

— Ты не смеешь распоряжаться мной! Пусти! Пусти немедленно! Они тебя в порошок сотрут! Дурак ненормальный!

И Иван на миг прервал свою работу и влепил русоволосой звонкую пощечину. Та сразу же смолкла, уставилась на него удивленно-вопрошающими глазами.

— Ну что, накричалась?

— Все равно ты не имеешь…

— Пойдем! — Иван так рванул ее за руку, что она упала на колени и метра четыре он волочил ее волоком. — Быстрей!

Иван сунулся было в стену, через которую только что проходил, но больно ударился сразу головой и плечом. Стена была настоящей.

— Я хочу жить вечно! Я хочу блаженства! — упиралась Лана. Из глаз ее текли слезы, губы были искусаны в кровь.

— Щас, щас — приговаривал Иван, ощупывая стену, — щас я тебе покажу как живут вечно! Ты хочешь вечно висеть, как эта твоя Марта?

— Да!!! Дурак чертов!

Иван не нащупал прохода в стене, зато ноги его вдруг стали погружаться в пол — за минуту он опустился по пояс. Но руки ее не выпустил, наоборот, сжал еще крепче.

— Тут можно пробраться! — заявил он твердо.

— Ну и лезь сам!

Иван снова дернул русоволосую на себя. И она стала утопать в этом непостижимом материале покрытия, которое всасывало в себя тела, не переставая казаться на глаз твердым и ровным.

— Щас!

Иван ушел вниз с головою, но тут же подался вперед, под стену. И его расчет оправдался — он распрямил согнутые ноги, и голова его, пройдя сквозь пол в комнате с аквариумом-инкубатором, вышла наружу. Через секунду он выбрался полностью, вытянул русоволосую.

— Пусти! Мне больно!! — завизжала та.

— Смотри! — зло произнес Иван. — Смотри, почем блаженство и вечность!

Лана уставилась на Вечную Марту, шарообразную и жуткую, на этот опутанный сетью мохнатый живой шар-грушу с морщинистым слизистым хоботом. С полминуты она молча таращила глаза. Потом из груди ее вырвался такой крик, что у Ивана заложило уши:

— Не-е-ет!!!

Она начала падать. Но Иван успел подхватить ее тело, вскинуть на плечо. Не мешкая, он запрыгнул в плетеный гамак, тот самый, на котором опустился сверху, принялся дергать за стропы-канаты беспорядочно, но сильно.

— Вы оба — жалкие слизняки, — проговорила арта брезглво и равнодушно. — Жалкие, смертные черви!

Иван не стал отвечать. Он почувствовал, что гамак пошел вверх — и это было маленькой победой, все остальное чепуха, мелочи!

— Виси себе вечно! — крикнул он на прощание со злой веселостью. И тут же сам удивился, почему так, откуда в нем это недоброжелательство, злорадство, откуда?! Ведь ему бы следовало пожалеть несчастную! Даже в висках заломило.

И уже на исходе из комнаты-аквариума он расслышал глуховато-надменное:

— Это вы несчастные, это вас надо жалеть…

Лана очнулась. Вцепилась в плечо рукой. И прошептала на ухо как-то вяло, обреченно:

— Все равно мне не уйти от них. Ты, может, и убежишь, ты им не особо нужен, а мне не уйти! — И заплакала.

— Это мы еще поглядим, — заверил ее Иван.

Они проскочили потолок — с таким ощущением, словно их протащили на канате сквозь огромную кучу чего-то сыпучего и мелкого наподобие крупы. И угодили прямиком в один из тех водопадов, которые Иван видел, спускаясь сюда. Только теперь этот странный, бурлящий и пенящийся водопад падал не наискось, как прежде, а бил могучим фонтаном вверх. В общем-то Иван и не успел толком разобраться, что произошло, как его, мокрого и растерянного, вышвырнуло на поверхность, прямо на плиты пустыни-свалки. Рядом сидела не менее мокрая и напуганная Лана. Она, несмотря на все страхи и растерянность, как-то по-деловому и кокетливо в то же время отжимала волосы. Лужицы воды испарялись с плиты прямо на глазах.

— Выбрались! — выдохнул Иван.

Русоволосая смотрела на вещи практичнее.

— Ага, прямо, выбрались, — проговорила она с изрядной долей иронии, — выкинуло нас, вышвырнуло — как слепых котят! А ты — выбра-ались, тоже герой нашелся!

— Как бы ни было — лучше, чем висеть! — сказал Иван и отвернулся.

Русоволосая ткнула его кулаком в спину. Зло просипела:

— Не напоминай! Я знать про то, что было в этом проклятом Квазиярусе, не желаю! Еще слово скажешь, я тебе все три твои буркала выцарапаю, понял?!

— Понял, — поспешно ответил Иван.

Он был доволен этой переменой, а то думал, что свихнулась совсем, что от страхов да передряг ума лишилась. Теперь убедился, нет не свихнулась, русоволосая была вменяема. Уж если кто и спятил, так он сам. Но выяснять все это было некогда.

— Пошли! — буркнул он, вставая.

— Куда?

— Не знаю. Но надо идти!

— Вот вечно у тебя так — сам не знаешь, а все лезешь куда-то! Да других за собой тянешь!

Иван вывернулся к ней лицом. И обомлел. Но смотрел он не на нее, а дальше, поверх ее головы, в даль пустыни-свалки.

— Да-а, — проговорил он, еле шевеля губами, — похоже, нам и в самом деле идти никуда не придется!

— Ты что?! — испугалась русоволосая. И тоже обернулась.

К ним стремительно приближалась, на глазах вырастая в размерах, какая-то чудовищно нелепая машина, представлявшая из себя смесь допотопного танка, еще более допотопной боевой колесницы времен Ассирии и Вавилона, и наисовременнейшего бронехода. За сотню метров от них машина вдруг снизила скорость и стала медленно, но неотвратимо наползать на них, нависая жуткой и непонятной громадиной.

— Встань!

Иван сам поднялся, поднял русоволосую. Она пыталась вырваться, убежать, спрятаться от машины-чудовища. Но бежать было некуда. И Иван это прекрасно понимал. Он стоял на месте, стоял чугунным, поблескивающим чешуей изваянием — ноги словно вросли в плиту.

— Поглядим еще, у кого нервы крепче, — процедил сквозь сжатые зубы. — Стой! Не дождутся гады, чтоб мы от них бегали! Стой!

Лана окаменела, подчиняясь ему. Громадина нависла над самыми головами. Огромные гусеницы, сочлененные со старинного вида колесами, медленно наползали, гремя и посверкивая траками. Плоское, увешанное цепями днище, мелко и надсадно подрагивало — словно от исполинского напряжения. Из брони торчали короткие длинные стволы пушек, пулеметов, лучеметов, вообще непонятно чего. На кривых железных кронштейнах болтались тяжеленные решетчатые сферы. Все было нелепо, громоздко, жутко.

В ушах у Ивана прозвучал пропитой голос Псевдо-Хука: «Убегай! Проваливайся в перпендикуляры, не то хуже будет! Ну чего же ты стоишь пнем?!» Иван мотнул головой, прогоняя голос.