Тупик, или Праздник Святого Габриэля

Питер терпеливо выдержал град вопросов, и только потом заплакал. Его тут же поддержала Лилиан.

— Дядя… дядя!.. — всхлипывал Питер. — Милый мой дядя!..

Никогда раньше он дядю не видел и не знал, как его зовут, но сейчас дядя был единственным на земле близким ему человеком, если не считать, конечно, Лилиан, но она ведь ещё маленькая и сама нуждается в опоре.

— Да что произошло? — с тревогой спросил дядя. — Рассказывай поскорей!

И Питер поведал дяде всю свою историю и историю Лилиан.

Дядя слушал, и с каждым словом Питера лицо его вытягивалось, а глаза становились ещё печальнее. Когда Питер кончил, дядя встал, смахнул рукой слезу и тихо сказал:

— Всё, что ты мне сейчас поведал, Питер, это… это ужасно! Но я тебя очень прошу, ради тебя и ради этой девочки, никогда никому ничего подобного не рассказывай. Мне кажется, здесь скрыта какая-то тайна, в которой замешаны великие мира сего, и если они пронюхают, что ты или Лилиан что-то знаете… Одним словом, лучше молчите — и будете целы. Слышишь, Лилиан?

— Слышу, — тихо ответила девочка.

— Но как же молчать! — возразил Питер. — А мама? А отец? А Лилиан?

— Маму жалко, — согласился дядя и как-то по-детски шмыгнул носом. — И отец твой хороший был человек. Это верно. Но их не воскресишь. Богу было угодно забрать их к себе… А всё этот ваш святой… как его?.. Габриэль! — вдруг гневно произнёс он. — Говорил я твоей матери: не доведёт ересь до добра! Не послушалась… Эх, горе-то какое!..

Теперь и Питер не питал особой симпатии к Святому Габриэлю. Действительно, если он святой, то почему же их не спас?

— Какой же я болван! — вдруг воскликнул дядя. — Вы же устали с дороги и ужасно проголодались! А я вас даже в дом как следует не пригласил, стоим в прихожей. Быстро снимать эти лохмотья и мыться!

Так Питер и Лилиан остались жить у дяди.

Джонатан Корнелиус, краснодеревщик и столяр, работал от случая к случаю, выполняя различные заказы, но в работе недостатка не было, да и платили ему, кстати, неплохо, так как мастером он слыл первоклассным. А если добавить, что человеком он был добрым и покладистым, то станет ясно, почему Питеру и Лилиан он пришёлся по душе.

Но через неделю случилась беда. Как-то вечером Питер возвращался домой после очередной, и снова неудачной попытки найти себе хоть какую-нибудь работу, причём, тайно от дяди. Войдя в дом, он крикнул с порога:

— Лилиан!

Но Лилиан, всегда встречавшая его, на этот раз не вышла ему навстречу.

— Лилиан! — снова позвал Питер, предчувствуя что-то недоброе.

— Что случилось, Питер? — спросил дядя, спускаясь по деснице.

— Где Лилиан, дядя?

— Лилиан? — дядя растеряно посмотрел по сторонам. — Да была где-то тут…

Питер вбежал в комнату девочки. Комната была пуста. Питер бросился назад.

— Давно вы её видели? — задыхаясь, спросил он.

— Да с час назад… — дядя побледнел, начиная что-то понимать.

— Эх, дядя!..

Питер выбежал на улицу, но Лилиан нигде не было. Куда бежать? Питер бросился вверх по улице, потом свернул направо, ещё раз направо, ещё и еще… Питер обегал полгорода, но безрезультатно. Бедная девочка! Она заблудилась! Вышла погулять и заблудилась. Ведь она никогда не была в Городе, никогда! Что же с ней будет?..

Весь следующий день Питер потратил на поиски маленькой Лилиан и обессиленный, разбитый вернулся домой. Лилиан нигде не было. Она исчезла.

Глава четвёртая

Питер Селвин, стройный девятнадцатилетний юноша, вышел из дверей нотариальной конторы «Крафт и К°», пересёк улицу и вошёл в кафе. В этом недорогом заведении он проводил каждый свой обеденный перерыв, пролистывая утренние газеты, выпивая чашечку кофе и съедая пару сандвичей.

Вот уже год, как Питер работал в конторе господина Крафта, человека преклонного возраста и до чрезвычайности скупого; в конторе его за глаза называли «господин Гранде». Говорили, что Крафт женат на молодой красавице, которую страшно ревновал. Три месяца назад от воспаления лёгких умер Джонатан Корнелиус, дядя Питера, и юноше пришлось покинуть дом на площади Смирения, принадлежавший общине евангельских христиан баптистов. Питер снял комнату в центре Города, в десяти минутах ходьбы от конторы. После окончания школы Питер целый год постигал науку юриспруденции на годичных юридических курсах, где его и приметил господин Крафт. Старательность и исполнительность юноши, сочетающиеся с живым умом, понравились нотариусу, и он взял его к себе в контору на очень, правда, незначительную ставку. Но Питеру на жизнь хватало: квартирная хозяйка, добрая душа, щадила тощий кошелёк молодого человека, а на газету, кофе и пару сандвичей у Питера несколько шиллингов всегда имелось.

Стоял октябрь. Холода ещё не наступили, но веяние зимы уже чувствовалось. Изредка по утрам появлялись «белые мухи», косяки перелётных птиц тянулись к югу, многочисленные клёны, которыми славился Город, горели оранжево-красным огнём. Холодный северо-западный ветер иногда нагонял серые тучи, и тогда моросил бесконечный колючий дождь, но чаще светило солнце, неяркое уже и не дающее тепла, но всё такое же прекрасное и так неожиданно преобразующее мир.

Питер сидел за столиком и не спеша пил кофе. Информация, полученная из газет, не радовала его. Опять военное ведомство требует у правительства увеличение расходов на серийное производство нового сверх-оружия, которое, якобы, перевернёт мир. Значит, снова повысят налоги, снова подскочат цены… И так ни гроша в кармане, а тут… Эх, если бы ещё и шеф платил по-человечески!

Сегодня утром Крафт вызвал его к себе в кабинет.

— Садитесь, Селвин. У меня есть для вас одна работа, — сказал он и достал из ящика письменного стола толстую папку с бумагами. — Если выполните за неделю, получите… тридцать процентов к месячному заработку.

— Я слушаю, сэр, — сказал Питер, весь обратившись во внимание.

— Необходимо перепечатать эту рукопись, — шеф кивнул на папку. — Я понимаю, что у вас нет опыта, и неделя — слишком малый срок для новичка, но вы уж постарайтесь. Да, чуть не забыл. Работать будете дома, после службы в конторе. И, пожалуйста, не думайте, что я вас освобождаю от основных обязанностей по службе. Отнюдь! Это, так сказать, дополнительная работа, поэтому и плачу я вам за неё особо. Я думаю, вы должны быть мне благодарны. Ясно?

— Ясно, — буркнул Питер, почему-то не испытывая того чувства благодарности, о котором упомянул шеф.

— О пишущей машинке позаботьтесь сами. Дополнительные инструкции получите у секретаря. Всё! Вы свободны, Селвин.

Теперь, сидя в кафе, Питер достал папку с рукописью и развернул её. Это были деловые бумаги, среди которых попалось несколько завещаний, актов о заключении сделок и ряд других сугубо юридических документов. Но сто пятьдесят листов! И таким мелким, корявым почерком! Да тут работы на месяц, не меньше. А ведь если Питер не сделает задание в срок, шеф наверняка ему ничего не заплатит. В этом он не сомневался. А если заплатит, то что такое тридцать процентов при такой дороговизне? Так, подачка нищему…

Но Питер не думал отказываться от предложенной ему работы. Юношеский оптимизм и вера в свои силы, а также желание самоутвердиться, толкнули его на эту заранее обречённую на провал авантюру.

Вечером, взяв у квартирной хозяйки пишущую машинку, которая у неё очень кстати оказалась, Питер принялся за работу. Было семь часов, когда его палец впервые коснулся клавиши сего незамысловатого печатающего устройства. В двенадцать часов ночи он собирался закончить сегодняшнюю часть работы, так как именно в двенадцать по телевизору начиналась прямая трансляция футбольного матча между командами городского университета и сборной Города. Не следует забывать, что Питеру было только девятнадцать лет, поэтому нет ничего удивительного в том, что он, как, впрочем, и большинство его сверстников, страстно увлекался футболом. Причём футбол для Питера был не только зрелищем, скрашивающим его серую жизнь, но и объектом приложения его юношеских сил. Он играл в одной местной команде и, хотя особых способностей не обнаружил, получал, тем не менее, огромное удовольствие от этого занятия.