Сокровища связанного бога

разрывали ее грудь. Если проклятый негр умеет читать ее мысли, то нечего и тратить слова на этот бесполезный разговор.

– Ну, дело твое, – примирительно произнес негр. – Однако мы не хотим платить злом за добро, которое ты сама того не желая принесла нашему племени. Поэтому мы просто привяжем тебя к дереву и оставим… на свободе.

Соня похолодела. Встретить смерть от зубов хищников? Умереть, как жертвенная скотина, – беспомощной, привязанной, не имея даже возможности защититься?

Шествие между тем остановилось. У Сони оставалась еще последняя надежда на освобождение. Только бы они развязали ей руки… Но увы! Для этого пленители рыжеволосой воительницы были слишком опытными воинами. Соню поставили на ноги, не отвязывая от жердей, к которым она была накрепко примотана.

Упрямство Сони кого угодно могло вывести из равновесия. Пока негры привязывали ее к дереву, она злорадно считала:

– Одна овца… Две овцы… Три овцы…

– Заклинания не помогут тебе, Соня, – мрачно сказал Мгонга, затягивая последний узел.

Выражение лица предателя-негра порадовало Соню. Ей удалось-таки вывести из себя невозмутимого Мгонгу. А главное – чернокожий не догадался о том, что ей, Рыжей Соне, страшно.

Джунгли вскоре поглотили караван, уводящий с собой белокурую Энну.

Досчитав до тысячи трехсот овец, Соня принялась распевать на весь лес любовные песенки, особенно любимые наемниками.

По крайней мере, на какое-то время это пение удержит зверей на расстоянии. А может быть, какая-нибудь человеческая душа услышит этот отчаянный призыв о помощи…

* * *

Соня не знала, сколько прошло времени. Жажда обметала ее губы. Голова бессильно повисла на грудь. Соня знала, что через несколько часов она умрет. В бессильной ярости она кусала губу. Как глупо! Столько узнать, столького достичь, стольких бед и опасностей избежать – и все ради того, чтобы бесславно загнуться в джунглях, пав жертвой предательства каких-то дикарей!

И тут…

Соня прислушалась. Надежда вновь ожила в ней. Кто-то шел по лесу.

Конечно, это белый. Ни один негр, ни одно животное не в состоянии продираться сквозь джунгли с таким шумом.

Матерь богов! Да это тот гирканец, которого Соня только оглушила ударом рукоятки кинжала в висок вместо того, чтобы убить… Как бишь его зовут? Сирхан!

Все-таки случается иногда польза от добрых порывов. Хорошо бы еще внушить эту идею гирканскому наемнику…

Сирхан, завидев Соню привязанной к дереву, страшно обрадовался. Он обнажил нож и принялся размахивать им перед носом у связанной девушки, на что та взирала мрачно, но без всякого страха. Она знала, что человек, решивший убить другого человека, не станет с ним разговаривать.

А Сирхан болтал не переставая.

– Ты напала на меня неожиданно, женщина! Ты думала, что убила меня? Ха! Твой удар для меня – как укус комара! Чтобы свести со света Сирхана нужно что-то посерьезнее рыжеволосой девки! О, какой радостью будет для меня вонзить этот кинжал в твое лживое сердце!

В таком духе гирканец торжествовал и хвастался,