День триффидов

Большую общественную озабоченность вызвало триумфальное заявление одной страны о том, что она первой успешно создала спутниковое оружие. Еще большую обеспокоенность вызывало отсутствие всяких заявлений других стран, даже известных своими успехами. Было очень неприятно сознавать, что над вашей головой крутятся в неизвестных количествах ужасные средства истребления, крутятся и крутятся себе спокойно, пока кто-то не нажмет кнопку. Еще неприятнее было сознавать, что сделать здесь ничего нельзя. Тем не менее жизнь должна была идти своим чередом, волей-неволей приходилось свыкаться с этой идеей, а новизна, как известно, живет очень недолго. Время от времени появлялись сообщения о том, что, кроме спутников с ядерными боеголовками, над нашими головами носятся спутники, начиненные гербицидами, эпизоотиками, радиоактивной пылью, инфекционными болезнями – новенькими, с иголочки, только что из лабораторий. Трудно сказать, действительно ли существовало это ненадежное и по сути своей предназначенное для истребления без разбора оружие. Но надо иметь в виду, что границы человеческой глупости – особенно глупости, вызванной давящим страхом, – определить трудно. И не исключено поэтому, что в каких-нибудь генеральных штабах набор вирусов, очень неустойчивых и делающихся безвредными уже через несколько дней, мог считаться стратегическим оружием.

Наконец правительство Соединенных Штатов восприняло эти намеки столь всерьез, что стало эмоционально отрицать свой контроль над какими-либо спутниками – носителями биологического оружия. Одно или два малых государства, у которых наличия каких-либо спутников вообще никто не предполагал, поспешили сделать аналогичные заявления. Остальные хранили молчание… Перед лицом такой зловещей скрытности публика стала требовать объяснений, почему Соединенные Штаты пренебрегли подготовкой к новым видам боевых действий, когда другие были уже готовы к ним. В конце концов страны заключили между собой молчаливое соглашение ничего не отрицать и не подтверждать относительно боевых спутников, и постепенно общественное мнение переключилось на не менее важную, но менее острую проблему нехватки продовольствия.

Закон спроса и предложения подталкивал наиболее предприимчивых к созданию товарных монополий, но мир, в большинстве своем, отвергал декларированные монополии. Однако на самом деле система взаимосвязанных компаний работала очень гладко и безо всяких деклараций. Широкая публика едва ли слышала что-либо о тех мелких трудностях, которые приходилось преодолевать внутри этой системы. Едва ли кто-нибудь слышал, к примеру, и о существовании Умберто Кристофоро Палангуеса. Я сам узнал о нем лишь годы спустя, когда работал в компании.

Умберто был латиноамериканцем. Его роль в мировом производстве продуктов питания началась с того момента, когда он вошел в контору «Арктической и Европейской Компании Рыбьих Жиров» и показал там бутыль с бледно-розовым маслом.

В «Арктическо-европейской» не проявили никакого энтузиазма. Дела ее шли не совсем хорошо. Тем не менее со временем они все же удосужились подвергнуть оставленный образец анализу.

Прежде всего обнаружилось, что масло это не является рыбьим жиром: это было растительное масло неизвестного происхождения. Вторым откровением явилось то обстоятельство, что в сравнении с этим маслом лучшие рыбьи жиры казались дрянной машинной смазкой. Встревожившись, сотрудники «Арктической и Европейской» отправили остаток образца на более тщательное исследование и одновременно разослали торопливые запросы с целью выяснить, не появлялся ли мистер Палангец где-либо еще.

Когда Умберто пришел опять, директор-управляющий принял его с очень лестной обходительностью.

– Какое замечательное масло принесли вы нам, мистер Палангец, – сказал он.

Умберто наклонил черную лоснящуюся голову. Он и сам прекрасно знал это.

– Ничего подобного я в жизни не видел, – признался директор.

Умберто снова наклонил голову.

– Да, вы не видели, – вежливо сказал он. Затем, как бы после раздумья, он добавил: – Но это ничего, сеньор, я думаю, вы еще увидите. И в очень больших количествах. – Он опять подумал. – Оно появится на рынке, я думаю, лет через семь-восемь. – Он улыбнулся.

Директору это показалось невозможным. Он честно сказал:

– Оно лучше, чем наши рыбьи жиры.

– Мне так и говорили, сеньор, – согласился Умберто.

– Вы собираетесь торговать им сами, мистер Палангец?

Умберто снова улыбнулся.

– Разве тогда я показал бы его вам?

– Мы могли бы улучшить один из наших жиров синтетически, – заметил директор задумчиво.

– При помощи некоторых витаминов… но синтез витаминов обойдется слишком дорого, даже если бы вы умели это, – тихо сказал Умберто. – Кроме того, – добавил он, – мне говорили, что это масло все равно с легкостью вытеснит ваши лучшие жиры.

– Гм, – сказал директор. – Ну хорошо, мистер Палангец. Полагаю, вы пришли к нам с предложением. Может быть, мы перейдем прямо к нему?

Умберто объяснил:

– Избавиться от этого затруднения можно двояко. Обычный путь – это предотвратить его или по крайней мере оттянуть до тех пор, пока не оправдает себя капитал, вложенный в существующее оборудование. Это, разумеется, наиболее приемлемый путь.

Директор кивнул. Он-то знал о таких вещах.

– Однако на этот раз должен вам посочувствовать, потому что, видите ли, это невозможно.

Директор усомнился. Ему хотелось сказать: «Вы так думаете?» Но он подавил это желание и ограничился уклончивым: «О?»

– Другой путь, – продолжал Умберто, – это производить товар самому, пока не стряслось несчастье.

– А! – сказал директор.

– Я полагаю, – сказал Умберто, – мне кажется, я смог бы доставить вам семена этого растения, скажем, через шесть месяцев. Если бы вам пришлось выращивать это растение, вы смогли бы начать производство масла через пять лет или, возможно, полный урожай получился бы через шесть.

– Действительно, как раз вовремя, – заметил директор.

Умберто кивнул.

– Первый путь значительно проще, – сказал директор.

– Если бы он был осуществим, – согласился Умберто. – Но, к сожалению, ваш конкурент для вас недоступен или, скажем, он несокрушим.

Он произнес это утверждением с такой уверенностью, что директор в течение нескольких секунд внимательно глядел на него.

– Понятно, – сказал он наконец. – Хотелось бы знать… Вы не гражданин Советского Союза, мистер Палангуес?

– Нет, – сказал Умберто. – В этом плане мне повезло – но у меня есть самые различные связи…

Обратим теперь наше внимание на шестую часть мира, часть, которую нельзя было посетить так же просто как остальные. Действительно, разрешение на посещение Советского Союза было почти недоступно, а перемещения тех, кто все-таки его получал, тщательно контролировались. Была намеренно создана Страна Тайн. Совсем немногое из того, что происходило за завесой секретности, которая была почти патологической, было известно остальному миру. Факты обычно заменялись предположениями. За спиной специфической пропаганды, которая распространяла глупости, скрывая все, что могло иметь хоть малейшее значение, несомненно существовали достижения во многих областях. Одной из этих областей была биология.

Россия, имея, как и остальной мир, проблему увеличения производства продовольствия, была известна своим сильным интересом к попыткам освоить пустыни, степи и северную тундру. В те дни, когда еще существовал обмен информацией, становилось известно о некоторых успехах. Однако, после раскола по поводу взглядов и методов, под руководством человека по имени Лысенко был принят другой курс. Все стало окончательно засекреченным. Новая линия руководства была неизвестна, по ненадежным сведениям там происходили то ли очень успешные, то ли очень глупые, то ли очень странные вещи, если не все одновременно.

– Подсолнечники, – сказал директор рассеянно, как бы размышляя вслух. – Мне случайно известно, что они там сумели увеличить выход подсолнечного масла. Но ведь это совсем не то.