В свои разрушенные тела вернитесь

— Пройдет некоторое время, прежде чем все успокоятся, — заметил Бартон. Он чувствовал, что пройдет немало времени, пока и для него мир обретет реальность!

— Возможно, они так никогда и не познают истину, — сказал Фригейт.

— Что вы имеете в виду?

— Им была неизвестна Истина — Истина с Большой Буквы — на Земле! Почему же они должны познать ее здесь? Что заставляет нас полагать, что нам станет доступным Откровение здесь?

Бартон пожал плечами и сказал:

— Не знаю. Но я все-таки думаю, что нам обязательно нужно определить, куда мы попали и как нам можно выжить в этом новом мире. Удача сопутствует тем, кто ищет. Дорогу осилит идущий!

Он сделал жест в сторону реки.

— Видите эти каменные грибы? Они, кажется, размещены с промежутками в милю. Интересно, каково их назначение?

— Если хорошенько присмотреться, — отметил Монат, — то видно, что поверхность каждого из них содержит около семисот круглых отверстий. Они, похоже, такого же размера, как и основания наших цилиндров, так что их можно вставлять в эти углубления. И еще, в центре поверхности шляпки каждого гриба помещен цилиндр. Обследовав этот цилиндр, мы сможем выяснить назначение остальных. Я полагаю, что он помещен туда только для того, чтобы и мы поступили так же.

5

К ним подошла женщина среднего роста, превосходного сложения. Ее лицо с большими темными глазами было бы прелестным, если бы не отсутствие волос. Она не прикрывала руками свою наготу, но Бартона ничуть не возбуждало то, что он смотрел на обнаженную женщину. Все его чувства сейчас были притуплены.

Хорошо поставленный голос женщины имел оксфордский акцент:

— Я прошу извинить меня, джентльмены, но я невольно вас подслушала… Вы — единственные, кто говорит по-английски. Я — англичанка и ищу защиты. Поэтому я отдаю себя на вашу милость.

— К счастью для вас, мадам, — отвесил поклон Бартон, — вы обратились как раз к нужным людям. По меньшей мере, говоря за себя, я могу вас заверить, что вам будет оказана любая защита, которая в моих силах. Хотя будь я похож на нескольких знакомых мне английских джентльменов, вы бы, возможно, раскаялись в своем опрометчивом поступке. Кстати, этот джентльмен — не англичанин. Он — янки.

Что-то странное было в том, как спокойно говорил он в этот день, в то время как все вокруг кричат и стонут, а вся долина заполнена голыми — в чем мать родила — людьми, начисто лишенными волос.

Женщина протянула руку Бартону.

— Меня зовут миссис Харгривс.

Бартон коснулся руки и поцеловал ее. Он чувствовал себя страшно глупо, но в то же время этот жест укрепил ощущение того, что он находится в здравом уме. Если можно будет сохранить правила хорошего тона, то, возможно, удастся восстановить и нормальный уклад жизни.

— Бывший капитан, сэр Ричард Френсис Бартон, — отрекомендовался он, слегка улыбнувшись, произнося слово «бывший». — Возможно, вы слышали обо мне?

Она убрала руку, но затем снова протянула ее.

— Да, я слышала о вас, сэр Ричард.

— Не может быть! — воскликнул кто-то.

Бартон взглянул на Фригейта, который раньше так спокойно разговаривал с ним.

— Почему это — «не может быть»? — недоуменно спросил он.

— Ричард Бартон! — сказал Фригейт. — Да, однако, совершенно без волос…

— Да-а-а? — нараспев произнес Бартон.

— Да! — кивнул Фригейт. — Точно, как говорится в книгах.

— О чем это вы?

Фригейт сделал глубокий вдох.

— Слушайте и не возражайте, мистер Бартон. Позже я все вам объясню. Теперь же вы должны понять только то, что я сейчас очень потрясен. Или, можно сказать, лишился здравого смысла. Вам это, конечно, пока не понятно. — Он внимательно посмотрел на миссис Харгривс, покачал головой и произнес: — Вас зовут Алиса?

— Конечно же! — кивнула женщина и улыбнулась, отчего стала еще более красивой, отсутствие волос ее ничуть не портило. — Но откуда это вам известно? Разве я встречалась с вами? Нет… я вас не знаю.

— Вы — Алиса Лидделл Харгривс?

— Да!

— Я должен сесть, — сказал американец. Он прошел под дерево и уселся, облокотясь спиной о ствол. Глаза его слегка блестели.

«Очевидно, последствия потрясения», — отметил про себя Бартон. Через некоторое время и от других можно ожидать подобного поведения и бессвязных речей. Он подумал, что и его поведение было в некоторой степени бессмысленным. Сейчас было важно найти кров и пищу и разработать какой-нибудь план совместной защиты.

Бартон представился остальным сначала на итальянском, затем на сербском. Он предложил собравшимся спуститься к самой реке.

— Я уверен, всех нас мучает жажда, — сказал он. — Кроме того, мы должны обследовать этот каменный гриб.

Они побрели вслед за ним к прибрежной низменности. Повсюду люди сидели прямо на траве, расхаживали взад и вперед. Они прошли мимо громко спорящей пары с раскрасневшимися от гнева лицами. По-видимому, это были когда-то муж и жена, и теперь они возобновили продолжавшийся всю прежнюю жизнь спор. Вдруг мужчина повернулся и зашагал прочь. Не веря своим глазам, жена остолбенело смотрела на него, а затем с криком бросилась за ним. Он отшвырнул ее столь яростно, что она упала на траву, и быстро затерялся в толпе. Женщина же принялась искать его, выкрикивая его имя и угрожая устроить скандал, если муж не выйдет из своего укрытия.

На мгновение Бартон подумал о своей собственной жене, Изабелле. Он не заметил ее в этой толпе, хотя это вовсе не означало, что ее здесь не было. Она-то уж наверняка будет искать его и не прекратит поисков, пока не найдет.

Он протиснулся сквозь толпу к самому берегу. Опустился на колени и зачерпнул воду ладонями. Вода была чистой, холодной и хорошо освежала. У него возникло такое ощущение, будто его желудок совершенно пуст. И сразу же, как только он утолил жажду, Бартон почувствовал голод.

— Воды Реки Жизни, — сказал Бартон. — Стикса? Леты? Хотя нет, не Леты. Я еще помню кое-что из своего земного существования.

— А я хотел бы позабыть кое-что! — почти выкрикнул Фригейт.

Алиса Харгривс посмотрела на своего соотечественника — Бартона, потом на янки — Фригейта, пожала плечами и опустилась на колени у воды. Оперевшись на руку, другой она черпала воду из реки. «У нее действительно прекрасная фигура, — отметил про себя Бартон. — Интересно, будет ли она блондинкой, когда ее волосы отрастут, если вообще отрастут. Вероятно, у Тех, кто поместил нас сюда, кто бы они не были, были причины, известные только им самим, чтобы сделать нас навечно лысыми».

Они взобрались на верхушку ближайшего к ним грибообразного сооружения. Оно было из неполированного гранита, испещренного крупными красными вкраплениями. На его плоской поверхности было около семисот выемок, образующих что-то около пятидесяти концентрических окружностей. В центральном углублении находился металлический цилиндр. Его внимательно изучал темнокожий человек с большим носом и скошенным подбородком. Когда они приблизились к нему, он поднял голову и улыбнулся.

— Цилиндр не открывается, — сказал он на немецком. — Может быть, откроется позже. Я уверен, что он помещен сюда для примера. Мы должны поступить так же со своими контейнерами.

Он представился Львом Руахом и, как только Бартон, Фригейт и Харгривс назвали свои имена, тут же переключился на английский с сильным акцентом.

— Я был атеистом, — произнес он, обращаясь скорее к самому себе, чем к остальным. — Теперь же — не знаю! Происшедшее такое же страшное потрясение для атеиста, как и для фанатично верующих, рисовавших загробную жизнь совершенно иначе. Что ж, значит я не прав, и далеко не в первый раз!

Он довольно засмеялся и обратился к Монату.

— А я сразу же узнал вас. Вам очень повезло, что вы воскрешены среди людей, умерших, в основном, в девятнадцатом веке. Иначе бы вас сразу линчевали.

— За что же? — удивился Бартон.

— Он умертвил все человечество, — ответил Фригейт. — По крайней мере, я думаю, что это сделал он.