Дюна: Дом Атрейдесов

Эльруд провел много лет жизни среди притворщиков и льстецов, безмозглых лакеев, которые говорили только то, что считали приятным для слуха императора. Но этот человек с обветренным лицом был совсем не таков.

Теперь очень важно понять механизм образования меланжи, для того чтобы повысить производительность ее добычи. После семи лет неумелого правления Абульурда Харконнена, после недавних катастроф и ошибок, которые наделал уже сверхамбициозный барон Владимир Харконнен, император был всерьез обеспокоен снижением производства пряности. Пряность должна поступать!

Космическая Гильдия нуждалась в огромных" количествах пряности, чтобы наполнять ею каюты, в которых жили их мутанты-навигаторы. Он сам и его приближенные, да и вся элита нуждалась в ежедневных (все время возрастающих) дозах пряности для поддержания здоровья и самой жизни. Община Сестер Бене Гессерит тоже нуждалась в пряности для воспитания новых Преподобных Матерей. Потребляли пряность и ментаты, для достижения ментальной сосредоточенности.

Хотя император был не согласен с жестокими методами управления, которые демонстрировал барон Харконнен, Эльруд не мог ввести на Арракисе прямое имперское правление. После многих десятилетий политических маневров и манипуляций Дом Харконненов был облечен властью вместо попавшего в опалу Дома Ришезов.

Уже в течение тысячи лет Арракис был имперским дарением, которое предоставлялось избранным Домам, которые получали право качать богатства из песков по своему усмотрению, но не дольше ста лет. Каждый раз, когда лен менял хозяина, начиналось нечто невообразимое. Императорский двор захлестывал поток жалоб и челобитных. Поддержка Совета Земель была опутана столькими условиями, что Эльруд воспринимал эту помощь как удавку на своей шее.

Хотя Эльруд был императором, его власть зиждилась на балансе союзных отношений со многими силами, включая Великие и Малые Дома Совета Земель, Космическую Гильдию и такие всеохватывающие коммерческие объединения, как ОСПЧТ. С другими силами было еще труднее справиться, тем более что они не показывались на сцене, а предпочитали действовать закулисно.

Мне необходимо сломать это равновесие, нарушить его в свою пользу, думал Эльруд. Неприятности с Арракисом затянулись слишком надолго.

Император, подавшись вперед, вперил взгляд в Кинеса. Этот человек действительно в полном восторге от того, что ему предстоит экспедиция на пустынную суровую планету. Он не скрывает радости и энтузиазма. Что ж, тем лучше!

– Познавай Арракис как можно лучше и шли мне регулярные отчеты, планетолог. Дом Харконненов получит подробные инструкции и окажет тебе всемерную поддержку и помощь.

Харконнен будет не в большом восторге от того, что на его планете появится имперский чиновник, сующий везде свой нос.

Ставший правителем совсем недавно барон Харконнен постарается обвести императора вокруг пальца, это совершенно ясно.

– Мы обеспечим тебя всем необходимым. Представь список всего необходимого моему канцлеру. Все остальное ты получишь по своему требованию у барона Харконнена.

– Мои потребности скромны, – сказал Кинес. – Все, что мне нужно, – это мои глаза и разум.

– Это понятно, но надо, чтобы барон позаботился и о твоем отдыхе и удовольствиях.

Улыбнувшись, Эльруд отпустил Кинеса. Император заметил, что планетолог покидал аудиенц-зал пружинистой легкой походкой.

***

– Страдание – учитель мужей.

Пожилые актеры стоявшего на сцене хора старательно и в унисон произносили бессмертные слова. Актеры были простыми жителями деревень, окружающих Замок Каладана, но они тщательно отрепетировали ежегодное представление Дома. Костюмы, хотя и не были вполне аутентичны, отличались тем не менее живописностью. Декорации – фасад дворца Агамемнона и вымощенная плитами площадь – были выполнены с реализмом, замешенным на энтузиазме и просмотре старых фильмов о Древней Греции.

Длинная пьеса Эсхила шла уже довольно продолжительное время, в зале было жарко и довольно душно. Сцена освещалась шарообразными плавающими светильниками, но на сцене стояли жаровни, а в стены были воткнуты факелы, которые курились древними ароматами.

Хотя на сцене было шумно, храп, издаваемый старым герцогом, грозил нарушить впечатление от трагедии.

– Отец, проснись, – прошептал Лето Атрейдес, ткнув герцога Пауля в бок. – Пьесу не сыграли еще и до половины.

Пауль заворочался в своей ложе, потягиваясь и стряхивая воображаемые крошки с широкой груди. Пляшущий огонь факелов отбрасывал переменчивый свет на покрытое глубокими морщинами узкое лицо и окладистую, обильно тронутую сединой бороду герцога. Он был одет в черную униформу Дома Атрейдесов. На левой стороне груди красовался герб: красный ястреб.

– Они только говорят и совсем не двигаются. – Он повернул голову в сторону сцены, где старики актеры и в самом деле практически не двигались. – К тому же мы видим это каждый год.

– Дело не в этом, Пауль, дорогой. Люди смотрят, – заговорила мать Лето, сидевшая по другую сторону от герцога. Смуглая леди Елена, одетая в парадное платье, всерьез воспринимала тяжеловесные строфы греческого хора.

– Прислушайтесь к контексту. Это история вашей семьи, а не моей.

Лето перевел взгляд с отца на мать, зная, что история Дома матери – Дома Ришезов полна таких же величественных взлетов и падений, как и история Дома Атрейдесов. Ришезы – могущественный род во времена ?золотого века? – сильно обеднели в настоящую эпоху.

Дом Атрейдесов, по преданию, происходил от достославных сынов Атрея, живших на Древней Земле. У семьи старая история, славная, несмотря на многие трагические и бесчестные эпизоды. Герцоги неукоснительно придерживались традиции ежегодно устраивать представление трагедии Эсхила ?Агамемнон?, самого великого из сынов Атрея и полководца, взявшего Трою.

Своими иссиня-черными волосами и узким лицом Лето напоминал мать. От отца он унаследовал орлиный нос и ястребиный профиль. Юноша, одетый в неудобный роскошный наряд, смотрел пьесу, едва ли полностью осознавая историческую подоплеку событий. Автор писал свое сочинение в расчете на публику, которая понимает эзотерический смысл большинства намеков. Генерал Агамемнон был великим военачальником тех изобиловавших великими битвами доисторических времен, когда люди еще не изобрели мыслящих машин, поработивших человечество, задолго до Джихада Слуг, которые освободили род людской от электронного рабства.

Впервые за свои четырнадцать лет Лето осознал и почувствовал, что на его плечах лежит груз исторической ответственности; он ощутил свою причастность к этим персонажам, которые отражали звездную судьбу его предков. Когда он унаследует власть от отца, то тоже приобщится к истории Дома Атрейдесов. События пьесы – детство его рода. Глядя на сцену, Лето превращался в мужчину. Мальчик очень хорошо это понимал.

– Лучшая участь – та, которой не завидуют, – ритмично, нараспев произносили свою роль старики на сцене. – Предпочтительнее ограбить город, чем следовать чужим повелениям.

Перед тем как отплыть в Трою, Агамемнон принес в жертву свою дочь, чтобы заручиться попутным ветром и милостью богов. Его безумная жена Клитемнестра провела десять лет разлуки с ним, обдумывая план мести. И вот закончилась последняя битва. Цепь сигнальных огней на берегу возвестила грекам победу.

– Все действие происходит за сценой, – пробормотал Пауль, хотя он никогда не был ни прилежным читателем, ни тем более литературным критиком. Он предпочитал жить данным моментом, выжимая из реальной жизни драгоценный опыт. Всему на свете он предпочитал общество сына или солдат.

– Все просто стоят у рампы и ждут прибытия Агамемнона. Пока хор стариков продолжал монотонно жужжать, вперед вышла Клитемнестра, готовая произнести свой монолог. Хор снова принялся за свои заунывные причитания. В это время, притворившись, что он только что сошел с корабля, на сцену вышел вестник, поцеловал землю и начал декламировать: