Т. 11 Угроза с Земли

Служитель коснулся его руки:

— Доктор Берд, вас к телефону.

— Прекрасно. Принесите аппарат сюда.

Когда телефон был доставлен, председатель поднес трубку к уху:

— Алло… Да. Говорите… Что? Нет, мы ничего не слышали… Разрушили машину, вы говорите?.. Мертв! Как?.. Нет, никакого заявления. Ничего вообще… Позвоните мне позже…

Он швырнул трубку на аппарат и оттолкнул его от себя.

— Что случилось?

— Кто мертв?

Берд поднял руку:

— Тише, джентльмены, прошу вас! Несколько минут тому назад в своем доме убит Пинеро.

— Убит?

— Но это не все. Одновременно какие-то вандалы ворвались в его контору и уничтожили аппарат.

Члены комитета молча смотрели друг на друга. Казалось, никто не мог решиться первым нарушить молчание.

Наконец один из них сказал:

— Достаньте его.

— Что?

— Конверт Пинеро. Он тоже там. Я видел.

Берд нашел конверт, медленно вскрыл и, развернув лежавший в конверте листок, пробежал его глазами.

— Ну? Что там?

— Час тринадцать минут пополудни — сегодня.

Его слушали в молчании.

Напряженное спокойствие было нарушено одним из членов комитета, сидевшим напротив Берда: он потянулся к ящику. Берд перехватил его руку:

— Что вы хотите сделать?

— Мое предсказание… Оно там… Все мы там.

— Да, да, мы все здесь. Давайте разберем их.

Берд возложил руки на ящик. Не произнося не слова, он смотрел на человека, сидящего напротив. Берд облизнул губы. Уголок его рта дергался, пальцы дрожали. Но он по-прежнему хранил молчание. Человек напротив обмяк и откинулся на спинку кресла:

— Конечно, вы правы…

— Дайте вон ту корзину для бумаг. — Голос Берда был хриплым, напряженным, но твердым.

Взяв ее, он высыпал мусор прямо на ковер и поставил корзину перед собой на стол. Затем Берд разорвал полдюжины конвертов, поджег их спичкой и уронил в корзину. Потом он принялся методично рвать конверты и пригоршнями бросать обрывки в огонь. От дыма он закашлялся, из глаз потекли слезы. Кто-то встал и распахнул окно. Когда все было кончено, Берд оттолкнул корзину, взглянул туда, где она стояла, и сказал:

— Боюсь, я испортил стол.

ДОРОГИ

ДОЛЖНЫ КАТИТЬСЯ

— Кто заставляет дороги катиться?

Оратор застыл на трибуне, ожидая ответа. Послышались редкие выкрики, рассекающие глухой, настороженный гул собравшихся в зале людей:

— Мы!

— Мы!

— Мы, кто же еще!

— А кто там, в «преисподней», делает всю грязную работу, чтобы добропорядочные чистюли могли спокойно разъезжать наверху?

На этот раз люди откликнулись дружным ревом:

— Мы-ы!..

Не теряя времени зря, оратор подпускал пару. Слова уже не падали одно за другим, а неслись с металлическим скрежетом — бойко, без остановок, словно полотно транспортера. Говоривший навис над толпой, стараясь задержаться взглядом на каждом и одновременно обращаясь ко всем:

— На чем держится бизнес? На дорогах! Что подвозит людям жратву? Дороги! Как они едут на работу? Их везут дороги! А как добираются домой к своим женам? ОАять же — по дорогам!

Он выждал эффекта ради и, понизив голос, продолжил:

— Где они все окажутся, если вы, парни, перестанете двигать дороги? В заднице, вот где, и они это прекрасно знают! Знают, но что это в них меняет? Да ничего! Неужели мы просим у них слишком много? Или наши просьбы необоснованны? «Право увольняться по собственному желанию». У каждого работника в любом другом месте оно есть. «Равная зарплата с инженерами». А почему бы и нет? Кто здесь настоящие профессионалы — мы или они? Неужели обязательно надо отбарабанить свое в кадетах, нарядившись в их дурацкие шапочки, чтобы выучиться протирать подшипники или опускать барабаны? Кто по-настоящему отрабатывает свой хлеб — джентльмен в конторе или парень в «преисподней»? Какие еще у нас требования? «Право самим выбирать инженеров». Да, мы хотим этого! Кто сумеет лучше подобрать инженеров — техники или тупая экзаменационная комиссия, которая даже носа в «преисподнюю» не совала и не может отличить подшипника от катушки электромагнита?

Он, словно прирожденный актер, сменил темп и еще больше понизил голос.

— Я говорю вам, братья, пора кончать с бессмысленными петициями в Транспортную комиссию и начинать бороться по-настоящему. Пусть слабаки болтают о демократии — в наших руках сила, и мы как раз те самые люди, с которыми им придется считаться!

Пока он так разглагольствовал, в конце зала поднялся человек.

— Брат Председатель, — он дождался очередной паузы и произнес, растягивая слова: — Можно мне пару слов?

— Конечно, брат Харви. Говори.

— Я вот что хочу спросить: для чего вы затеяли весь этот балаган? У нас самая большая почасовая оплата во всей гильдии механиков, у нас полная страховка и пенсия, безопасные условия труда, если не считать шума, из-за которого мы все можем оглохнуть, — Харви демонстративно сдвинул на затылок звукозащитный шлем. Одет Харви был в робу, видно пришел сюда прямо с дежурства. — Конечно, — продолжал он, — нам приходится предупреждать об уходе за девяносто дней, но, какого, спрашивается, хрена, мы же знали об этом, когда поступали на работу. Дороги должны катиться, они не могут тормозить всякий раз, когда какому-нибудь бездельнику надоела его работа. А теперь Соупи…

Стук молотка резко его оборвал.

— Простите, — поправился Харви, — я хотел сказать — брат Соупи расписывает, какие мы сильные и каким способом нам следует брать за глотку остальной мир. Крысы! Разумеется, мы можем остановить дороги и превратить страну в сумасшедший дом, но на это способен любой псих с банкой нитроглицерина, и ему при этом вовсе не обязательно быть техником. Думаете, мы с вами одни квакаем в этом болоте? Да, наша работа важна, но где бы мы оказались без фермеров и сталеваров, без дюжин других профессий и ремесел? Да в той же самой заднице, вот где.

Его прервал невысокий, болезненного вида человек с выпирающими, словно у крысы, верхними зубами.

— Минуточку, брат Председатель, — сказал он. — Я хотел бы задать вопрос брату Харви.

Он повернулся и ехидно спросил:

— Ты говоришь от имени гильдии или как? Может быть, ты и вовсе не веришь в гильдию? Ты, случаем, не… — он приостановился, скользнув взглядом по долговязой фигуре Харви, — не шпион, а?..

Харви глянул на него так, как смотрят на таракана, плавающего в тарелке с супом.

— Сайкс, — произнес он, — не будь ты таким коротышкой, я вбил бы твои вставные зубы тебе же в глотку. Я помогал создавать нашу гильдию, я бастовал в шестьдесят шестом. А ты где тогда был? Со штрейкбрейхерами?

Ударил молоток Председателя.

— Прекратите, — потребовал он. — Никто из знающих историю гильдии не сомневается в лояльности брата Харви. Продолжаем в обычном порядке, — он прокашлялся. — Обычно мы не даем слова посторонним. Большинство из вас терпеть не может инженеров, которые с вами работают, но есть среди них один, которого всем нам приятно видеть, когда ему случается бывать у нас по делам. Думаю, это оттого, что он не боится испачкать руки в машинном масле, у него та же грязь под ногтями, что и у нас. Во всяком случае, имею честь представить вам мистера Шорти Ван Клика!..

Выкрик из зала прервал его:

— Брата Ван Клика!

— Отлично, брата Ван Клика, заместителя Главного инженера нашего родтауна.

— Благодарю, брат Председатель, — представленный оратор проворно взобрался на трибуну, раздаривая собранию улыбки. Его прямо-таки распирало от внимания к своей персоне.

— Спасибо, братья. Разумеется, наш Председатель прав: здесь, в зале гильдии сектора Сакраменто, или в любом другом помещении гильдии я чувствую себя куда уютнее, чем в клубе инженеров. Во всяком случае, здесь нет сопливых кадетов, воображающих себя инженерами. Кто знает, если бы я окончил один из престижных технических институтов, возможно, я считал бы иначе, но свою точку зрения я вынашивал там, внизу, в «преисподней». А теперь я хочу сказать о ваших требованиях, которые Транспортная комиссия вам же и швырнула в лицо. Вы позволите мне быть откровенным?