Лучшее за год XXV.I

Инопланетянин сказал что-то на своем певучем языке — то ли задал Бьянке вопрос, то ли хотел получить инструкции у невидимого слушателя. Возможно, охранник действительно получил разрешение ее впустить, а может, тот факт, что он видел Бьянку вместе с Валадезом, давал ей какие-то права. Так или иначе, но фириджа поднял оружие, а когда наружная дверь бунгало отошла в сторону, жестом предложил Бьянке войти. Внутренняя дверь уже была открыта.

— a Hola [7]? — осторожно сказала Бьянка, чувствуя себя идиоткой. Однако она тут же получила ответ:

— Aqui [8].

Внутри бунгало было таким же, как у Бьянки. Голос доносился из гостиной. Там оказалась Дин, остававшаяся в той же одежде, в которой ее нашли. Она сидела на стуле, подтянув колени к груди, и смотрела через восточное окно на небо, потемневшее от дождевых туч. Далеко внизу Бьянка увидела вспышки молний.

— Салам алейкум, — сказала Бьянка, которая решила воспользоваться преимуществами формального арабского.

— Алейкум ассалам, — ответила Дин, бросила быстрый взгляд на Бьянку и тут же отвернулась. — Вы не с Финистерры, — добавила она, и ее испанский был чем-то средним между странным акцентом Валадеза и механической беглостью лингвистического модуля Фрая.

— Верно, — сказала Бьянка, также переходя на испанский. — Я из Рио-Пикаро — с Земли. Меня зовут Назарио, Бьянка Назарио де Аренас.

— Эдит Дин.

Дин встала. Бьянка почувствовала неловкость, она не знала, как поступить: пожать незнакомке руку, поклониться или присесть. Она решила просто протянуть свой саквояж.

— Я принесла вам кое-какие вещи, — сказала она. — Одежду, туалетные принадлежности.

Дин удивилась.

— Благодарю, — сказала она, принимая саквояж и заглядывая внутрь.

— Вас накормили? Я могу принести еды.

— Кухня еще работает, — сказала Дин и вытащила белый пакет. — А это что такое?

— Гигиенические салфетки, — пояснила Бьянка.

— Гигиенические?.. — Дин покраснела. — Ах, вот оно что. С этим все в порядке. У меня стоят имплантанты. — Она бросила пакет в саквояж и закрыла его.

Бьянка отвернулась, чувствуя, как сама начинает краснеть. Проклятые иностранцы, подумала она.

— Наверное, мне лучше… — начала она.

— Пожалуйста… — перебила ее Дин.

Две женщина некоторое время стояли молча. «Что привело меня сюда, — вдруг подумала Бьянка, — любопытство, христианское милосердие или это просто проявление одиночества и слабости?» Конечно, она должна была помешать Валадезу убить девушку, но, похоже, совершила ошибку.

— Присядьте, — сказала Дин. — Разрешите предложить вам что-нибудь. Чай? Кофе?

— Я… хорошо, — согласилась Бьянка, присаживаясь на край одного из слишком мягких диванчиков. — Кофе.

Кофе оказался очень черным и более сладким, чем любила Бьянка, кроме того, в него добавили сгущенного молока. Тем не менее она с радостью взяла чашку и сделала несколько глотков — наконец-то она смогла занять руки.

— Вы не похожи на браконьера, — заметила Дин.

— Я аэронавигационный инженер, — сказала Бьянка. — Я на них работаю. — Она посмотрела в свою чашку, сделала глоток и подняла взгляд: — А чем занимаетесь вы? Фрай сказал, что вы биолог. Что вы делали на воздушном шаре?

Дин поджала губы — Бьянка не знала, послужило ли имя Фрая тому причиной. Дин отвернулась и глянула в западное окно.

Бьянка последовала ее примеру и увидела охранника, который развалился на своей машине для ходьбы, наблюдая за женщиной одним глазом. И вновь у Бьянки появились сомнения в том, что здесь всем управляет Валадез. Да и незнание фириджа земных языков могло быть притворным — не говоря уже о том, что их разговор наверняка подслушивают.

Бьянка тряхнула головой и вопросительно посмотрела на Дин.

— Финистерра падает, — наконец заговорила Дин. — Возможно, умирает. Она слишком большая, ее подъемная сила убывает. Только за прошлый год она опустилась более чем на пятьдесят метров.

— Но это не имеет смысла, — возразила Бьянка. — Отношение подъемной силы к весу аэростата зависит от отношения объема к площади поверхности. Более крупный заратан должен иметь большую подъемную силу. И даже если его подъемная сила уменьшается, он упадет только после того, как достигнет нового равновесия.

— Но Финистерра не машина, — заметила Дин. — Она живое существо.

Бьянка пожала плечами.

— Может быть, дело в возрасте, — предположила она. — Все когда-нибудь умирают.

— Но не так, — заявила Дин. Она поставила свою чашку. — Послушайте. Мы не знаем, кто создал Небо или как давно это произошло, но его происхождение, несомненно, носит искусственный характер. Газовый гигант с азотно-кислородной атмосферой? Такого не бывает. И земная биология… Вам известно, что заратаны имеют структуру ДНК? Вероятность существования такого мира минимальна; если бы Служба феноменологии имела власть, она бы наложила карантин на систему в целом, на проклятое Небо и все на нем.

Экология архипелага носит такой же искусственный характер, как и все остальное. Тот, кто его сконструировал, вероятно, блестяще знал свое дело; люди едва ли справились бы с такой задачей. Система находится в состоянии надежного равновесия, существуют механизмы обратной связи, она способна себя корректировать. Но мы, обычные люди или столь же обычные инопланетяне, мы умудрились всё… — тут она как-то беспомощно взмахнула рукой, — …испоганить. Вам известно, почему Энкантадо остается здесь так долго? Идет процесс размножения… или правильнее сказать «опыления»…

Она оглядела Бьянку.

— Смерть такого старого заратана, как Финистерра, должна быть сбалансирована рождением десятков, сотен других заратанов. Но вы и эти ублюдки, на которых вы работаете, убиваете их всех.

Бьянка пропустила мимо ушей обвинение в соучастии.

— Хорошо. И каков же ваш план? — спокойно спросила она.

— Что?

— Ваш план, — повторила Бьянка. — Для Финистерры. Как вы намерены ее спасти?

Некоторое время Дин смотрела на собеседницу, потом покачала головой.

— Я не могу, — сказала она.

Дин встала и подошла к восточному окну. За полосой дождя, заливавшего окно, небо приобрело розовато-лиловый цвет, местами переходящий в индиго. Его оживляли лишь редкие вспышки молний, озарявшие плавники далеких заратанов на внешних границах архипелага. Дин положила ладонь на оконное стекло.

— Я не могу спасти Финистерру, — тихо произнесла она. — Я лишь хочу помешать вам, hijos de puta [9], убивать заратанов.

Бьянка была оскорблена.

— Ты сама шлюха, — выговорила она. — Ты их точно так же убиваешь. И делаешь из них воздушные шары — так чем же ты лучше?

Дин повернулась к ней.

— Заратан размером с того, которого они убивают сейчас, мог бы обеспечить обитателей Финистерры воздушными шарами на сто лет, — заявила она. — Есть только один способ спасти архипелаг: нужно сделать так, чтобы живые заратаны стали более ценными, чем мертвые. А единственная польза от живого заратана на Небе — это жизненное пространство.

— И вы пытаетесь дать возможность жителям Финистерры колонизировать других заратанов? — спросила Бьянка. — Но зачем им это? Какую они извлекут пользу?

— Я уже говорила, — вздохнула Дин. — Финистерра умирает… Знаешь, как убивает падение на Небо, Бьянка? Сначала давление. На склонах Финистерры, где живут люди, оно составляет немногим больше тысячи миллибар. Пятью километрами ниже, под килем Финистерры, давление удваивается. При двух тысячах миллибар ты все еще можешь дышать. При трех тысячах начинается азотный наркоз — «кессонная болезнь», так ее раньше называли. При четырех тысячах давление кислорода вызывает легочное кровотечение.

Она отошла от окна и обратилась к Бьянке.

— Но ты все равно до этого не доживешь. Из-за жары. Каждую тысячу метров средняя температура поднимается на шесть или семь градусов. Здесь она составляет пятнадцать градусов. Под килем Финистерры — ближе к пятидесяти. А двадцатью километрами ниже воздух такой горячий, что в нем можно кипятить воду.