HTML

- Да что вы все "клады, клады", - встрял укладчик, что вам этот мертвый металл дался? Лучше бы они живую женщину нашли, а то у тебя там секса явно не хватает.

- Они еще дети! - строго глянул на него проходчик.

- А вот в одном анекдоте... - начал было укладчик.

- Все твои анекдоты мы знаем наперед, - не дал договорить ему доктор.

- Да в одном анекдоте больше правды про Землю, чем во всех сраных книжках! - взвился уязвленный укладчик. - А я, между прочим, не одни анекдоты читаю. Вот недавно книжку прочел, где все про нас давно уже сказано.

- Какую?? - в один голос спросили доктор и проходчик.

- Так я вам и сказал - сами найдите! - важно надулся укладчик.

- Раз не можешь сказать, значит врешь, - лукаво заявил проходчик.

- Ничего и не вру, "Москва-Петушки" называется, купился укладчик. - Там тоже мужики линк тянут, он у них каким-то собачьим именем называется... "Кабель", вот! Только они не так скучно работают, как мы, а с весельем. Я, правда, не понял, где эти Петушки находятся - не то на Украине, не то на Чукотке.

- Все ясно, - горестно вздохнул доктор (познания укладчика в географии СССР ограничивались Москвой, Одессой, Грузией, Арменией, Чукоткой и Украиной).

- Раз вам все ясно, умники-разумники, - вошел в раж укладчик, - объясните мне, темному и неграмотному, почему люди ходят в разные стороны, а у нас нет ни "право", ни "лево", ни "назад", а только вперед, заре навстречу?!

- Какой еще заре? - не понял сразу проходчик.

- "Вперед, заре навстречу, товарищи в борьбе..." - песня такая есть, не из анекдота, кстати, жалко, нот не знаю!

- Потому что мы движемся навстречу великой цели, - как можно спокойнее ответил доктор, - а цель может быть только впереди, она не бывает справа или слева.

- А откуда эта цель знает, где у нас перед? - возопил укладчик.

- Хватит дискутировать, давайте работать, - оборвал доктор разговор, который начал принимать опасный оборот.

И они снова взялись за работу. Проходя Сеть, проходчик прочел уже почти все книги, которые имелись в ней о России. Теперь он научился одновременно и читать чужие книги, и писать свою. Писал он, конечно, не так, как пишут люди, да у него и не было ни бумаги, ни компьютера. Свою книгу он писал "в голове", при этом сразу и начисто, ничего из написанного не исправляя. Написав очередной кусок, он по нескольку раз его перечитывал, ставя смысловые ударения то на одном слове, то на другом, и сам при этом удивляясь тому, что в результате меняется смысл не только отдельных фраз и предложений, но и целых глав. В этом ему представлялась аналогия с человеческой жизнью, где все с одной стороны прочно, как сама материя, а с другой - зыбко и неустойчиво, потому что одни и те же явления и события можно рассматривать под разным углом и, соответственно, по-разному объяснять и трактовать. Единственное, что он позволял себе добавлять к написанному - это виртуальные кавычки, которые часто меняли смысл слова на прямо противоположный. Он очень удивлялся, каким образом такая пустяковая с виду вещь, какая-то жалкая пара черточек, меняет весь смысл человеческой жизни. Сам этот смысл вроде бы казался ему простым и ясным, как и смысл его работы (проход Сети), но в то же время он постоянно ускальзал из вида, и на нем никак нельзя было сосредоточиться.

Наконец, после долгих раздумий, проходчик понял: смысл человеческой жизни нельзя выразить в двух словах, для этого нужно написать целую книгу, и он с удвоенной энергией принялся за свой писательский труд, уже ясно осознавая его цель и значение.

Когда доктор объявил очередной перерыв, проходчик продолжил свой рассказ:

К 18-ти годам Алексей Артамонов окончательно осознал себя сформировавшейся личностью. Теперь для него было ясно, как божий день, что он живет в стране мелких кооператоров, для процветания которых и была затеяна вся так называемая "перестройка, демократизация и гласность". Окружающий мир к тому времени значительно упростился: в нем не было уже ни коммунистов, ни демократов, ни отрешенных от всего и вся интеллектуалов, - в нем были только бедные и богатые. Вопрос, кем быть, уже не стоял. Все хотели быть богатыми, и те, кому это удавалось, ими и были, а те, кому это не удавалось, оставались бедными.

Более конкретно, вопрос стоял так: не "что" и "зачем", а "как"? Иллюзий здесь быть не могло - обогатиться можно было только за счет других, поэтому вопрос "как" расшифровывался без вариантов: как отобрать у других деньги? Ответ тоже был незамысловат: только силой, потому что какой же дурак добровольно отдаст свои кровные деньги чужому дяде?! И Алексей вывел формулу силы, которая оказалась простой, как выстрел: мускулы плюс оружие.

И еще он знал другое, но из той же серии: женщины любят сильных и богатых, но не любят бедных и больных. Это, он, можно сказать, всосал с молоком своей матери, то есть познал на примере своих родителей. Отец его всю жизнь проработал инкассатором во Внешторгбанке и, по его словам, "перетаскал на своем горбу" сотни миллионов долларов, фунтов-стерлингов и марок, не говоря уже о лирах и японских йенах. В итоге он вышел на пенсию с хроническим радикулитом и нищенской рублевой зарплатой. Все, чего он добился в жизни - это презрение своей жены, которая любила повторять: "Ты, Миша, святой. В твою честь нужно поставить церковь и написать на ней: "Собор Михуила Блаженного". И Алексей был полностью солидарен с матерью.

Вообще, про женщин он уже не считал, что все они проститутки (хотя Стелка, как и накаркал папаша, стала-таки ей), да и самих проституток он больше не осуждал. В конце концов, они не виноваты в том, что Бог не дал им крепких мышц и умения владеть оружием. Всем хочется иметь много денег, в этом нет ничего зазорного, просто у мужчин и женщин разные пути достижения своей цели.

Алексей мечтал встретить в своей жизни красивую стройную девушку с огромными голубыми глазами в пол-лица, длинными вьющимися волосами цвета пробивающегося сквозь грозовую тучу солнца и хорошо развитой грудью. Он давно уже, чуть ли не с детства, стремился к встрече с такой девушкой и всегда любил ее, пока что заочно. На левой руке у него красовалась наколка "КЛ?Н", которая расшифровывалась как "Клянусь Любить Ее Навеки". Его друг Женька так и звал его: Клен, а он звал Женьку Слон, потому что на правой руке у него красовалась наколка "СЛОН", что расшифровывалось как "Смерть Лягавым От Ножа". Этими наколками они обменялись в знак вечной дружбы в день окончания школы.

Внешне Клен и Слон были похожи друг на друга: оба под метр девяносто ростом, с мощным торсом и грудой выпирающих из-под одежды мышц, оба почти полные блондины (Слон немного отдавал в рыжизну) и с широкими скулами (у Слона были шире и вообще лицо у него было мясистее). В целом у них было, пожалуй, больше внутренних различий, чем внешних: Слон любил тяжелый, как удар с правой в челюсть, "хэви-металл", а Клен предпочитал не такой тяжелый и более хлесткий, но тоже хорошо вырубающий, как двойной удар ладонями по ушам, "панк-рок". Далее, Слон таскал на ноге кожаный чехол с настоящим финским ножом с костяной ручкой, а Клен предпочитал более интелликтуальное оружие: пистолет Токарева, который он держал в тайнике дома и брал с собой только "на дело" (настоящего дела у них, правда, еще не было и они к нему только готовились). Пистолет этот, если кому интересно знать, Клен прикупил по случаю на Птичьем рынке, где вместо птиц, котят и щенков давно уже продавались по-черному более серьезные вещи.

Но главное их внутреннее различие заключалось в том, что Клену для того, чтобы держаться в форме, приходилось много качаться, а Слону достаточно было делать утреннюю гимнастику: мышцы сами так и перли у него из-под кожи. Но тут уж ничего нельзя было поделать: просто у Слона были большего размера яйца, а значит, и необходимых гормонов у него было больше. Клен давно уже с этим смирился и продолжал качаться, как проклятый, в то время как Слон просто-напросто маялся дурью.