Черное пламя

Гости поспешно вскочили за ней следом. Она накинула на плечи плащ и направилась к машине.

— Не торопись, — приказала она водителю и повернулась к Коннору.

— Ну? — пробормотала она.

— Интересно. Этот Гомеро — он толковый…

— Ба! Цитировать стихи, сочиненные заранее!

— А как же насчет меня?

— Разве ты не знаешь, что ты был сенсацией на страницах газет и визоров?

— Дьявол! — Коннор был шокирован.

— Этот Гомеро… — сказала она раздраженно. — Когда-то давно я знала Соверна, единственного великого поэта Просвещения, который наполовину серьезно, наполовину в шутку назвал меня Черным Пламенем, единственный человек, за исключением тебя Том Коннор, который смел спокойно смотреть мне в лицо. И однажды, когда он привел меня в ярость, я выгнала его из Урбс. Урбс, который он так любил — и слишком поздно я обнаружила, что его желчь превращается в любовь ко мне.

И потому я призвала его назад, когда пришло ему время умирать, и даже Мартин Сейр не смог спасти его. И умирая он сказал мне… я могу повторить его слова: «Я отомщу, напомнив тебе, что ты тоже человек, а быть человеком

— это значит любить и страдать. Не забывай об этом».

Она замолчала.

— И я не забыла об этом.

— И это правда? — спросил Коннор, внезапно пораженный ее невероятным, огненным, меняющимся характером.

— Я позднее убедилась, что это правда, — пробормотала она и протяжно вздохнула. — Я могу убить, я могу пытать за то страдание, которое ты причинил мне.

Она приоткрыла край плаща, показывая следы его пальцев на своей великолепной шее.

— Я не могу даже перенести саму мысль о насилии по отношению ко мне, а ты совершил надо мной насилие дважды и до сих пор живешь. В тебе заключено какое-то колдовство, Томас Коннор, какая-то насмешливая древняя сила, которая уже умерла в этом мире. Я никогда никого об этом не просила

— но я боюсь тебя и я молю тебя!

Она подалась навстречу ему.

— Поцелуй меня! — прошептала она.

Он засмотрелся на внеземную красоту ее лица и зеленый блеск в ее глазах озадачил его. Холодно он поборол восторг, который словно сеть, опутывал его. Это был другой род пытки, который она обещала ему. Он был уверен в этом.

— Я лучше воздержусь, — заявил он. — Каждый раз, когда я целую тебя, ты смеешься надо мной.

— Но сейчас я не буду смеяться.

— Ты не поймаешь меня снова в ту же ловушку, — сказал он. — Найди другой способ пытки, которой ты грозила. И когда ты будешь готова убить меня за насилие, которое я совершил над тобой, я умру, смеясь над тобой.

— Я простила тебя, — сказала она тихо.

— Тогда тебе снова придется прощать, — сказал он насмешливо.

Он сжал ее тонкую руку в своей могучей ладони и сдавил ее, словно клещами. Ему доставило мрачное удовольствие видеть, как ее лицо исказила гримаса, наблюдать, как лицо ее белеет от боли, которая растет с каждым мгновением. Но несмотря ни на что, она ни звуком не выказала страдания.

Он отпустил ее руку, испуганный своей жестокостью. Хотя это было совсем по другому, если бы он использовал свою силу против смертной женщины. Маргарет Урбс казалась ему, скорее, демоном в женском обличье.

Но она только мягко сказала:

— Я благодарю тебя за это. Это только подтвердило мне то, что я хотела знать. Потому что любой другой на твоем месте был бы мгновенно мертв. Я люблю тебя, Том.

— Пламя! — повторил он, и ее глаза несколько расширились. — Я не верю тебе.

— Но ты должен! После всех этих лет, я наконец-то уверена. Я клянусь тебе, Том! Скажи, что ты любишь меня.

— Я люблю… Эвани.

Но несмотря на его слова, сомнения, постоянно мучающие его снова восстали. Эвани все равно оставалась какой-то чужой.

— Ты любишь меня! — пробормотала она. — Я — Черное Пламя, молю тебя об этом! Скажи это, Том!

— Я люблю Эвани!

— Тогда ты поцелуешь меня?

Он подался к ней.

— А почему бы и нет? — сказал он дико. — Неужели ты думаешь, что я боюсь тебя?

Он прижал ее к себе, и ее губы обожгли его губы.

— Скажи, что ты любишь меня! — повторила она дрожащим шепотом. — Скажи!

— Я люблю… — начал он, но машина остановилась перед Дворцом.

Лакей открыл дверцу.

Маргарет Урбс смотрела раздраженно, переводя взгляд с лица Коннора на молчаливого лакея и обратно. Внезапно она подалась вперед и ее рот искривился.

— Я хотела бы! — прошептала она дрожа. — Я желала бы никогда не встречаться с тобой!

Она резко ударила его по лицу, выскочила из машины и скрылась во Дворце, волоча за собой свой черный плащ.

Вернувшись в свою комнату, Коннор обнаружил, что находится в растрепанных чувствах, смущенный, смятенный, расстроенный.

— Попался! — яростно воскликнул он. — Горю! Боже! Что за идиот, какая слабость!

Чтобы это ни было, это было правдой. Восторг, ослепление, — он не мог не согласиться с фактом, что Черное Пламя выжгла Эвани из его сердца. Он яростно выругался и постучался в дверь Эвани.

На стук никто не ответил.

С долго сдерживаемым вздохом Коннор отошел от двери Эвани. Отсутствовала она или просто игнорировала, девушка подвела его, а он отчаянно нуждался в ней сейчас. Он хотел погасить огонь Черного Пламени в ее холодной простоте, убедить себя, что все, что он сейчас чувствует — безумие, слепое увлечение — все что угодно, но только не любовь.

Он хотел убедиться, что любит именно Эвани и сказать ей об этом. Лучше никогда не выходить из своей подземной темницы, чем жить снова влюбленным в маску красоты, скрывающую под собой дочь Сатаны.

Он подошел к окну и посмотрел в Сады. Слабый свет из окон Дворца заливал их, но он не увидел ни одного признака Эвани. Но, может быть, Эвани была там, где кусты отбрасывали тень на бассейн?

Том Коннор поспешил в Сады. Он увидел Эвани спрятавшейся в тени куста, рядом с источником воды. Он подался вперед, когда она посмотрела на него.

— Эвани! — воскликнул он. — Моя дорогая…

— Тихо! — Ее голос прозвучал резко.

— Но…

— Тихо. Говори потише. Ты думаешь, я хочу привлечь к себе внимание сканера?

Она замолчала.

— Я бы предпочла, чтобы ты ушел, — прошептала она.

Он упрямо сел рядом с ней, хотя было ясно, что она ждала кого-то другого. Скорее всего Яна Орма.