Звездный оракул

— Тогда все твои планы разбогатеть рухнут, — говорил Пандарас. Узабио ему не нравился, но он был полезен. Узабио вился вокруг Пандараса, потому что хотел поближе подобраться к Йаме, и Пандарасу иногда удавалось добиться от него некоторых милостей.

— Я мог бы продавать билеты, — предлагал он. — Люди станут приходить, чтобы на него посмотреть. Стражников можно подмазать, они будут помалкивать.

Узабио принадлежал к основной расе Сенша. Его черную, как галька, кожу обсыпали грязно-белые пятна. Он склонился к Пандарасу, нависая над ним, как ящерица над жуком.

Широко усмехнувшись, он показал ряды острых треугольных зубов. От него нестерпимо воняло рыбой.

— Как если бы у тебя было животное, которого никто никогда не видел, сказал он. — Единственное в своем роде во всем мире. Мы могли бы обрядить его в мантию и заставить неразборчиво бормотать. А можно приносить ему домашние машины, чтобы он их чинил. Поразмысли над этим, Пандарас. Когда твоего хозяина казнят, у тебя больше не будет работы. Ты — калека. Придется тебе просить милостыню, а у нас не терпят нищих, они паразитируют на тех, кто стремится к лучшей доле. Выживают только сильные, а ты слабый. Но с моей помощью ты можешь стать хотя бы богатым.

— Может, мы еще спасемся. Может, мой хозяин разрушит ваш мерзкий городок.

— Он проиграл, Пандарас! Подумай о себе! — Узабио действительно хотел помочь. Человек он был жадный и эгоистичный, но иногда в его сердце просыпалась жалость.

Йама будто не замечал кипевших вокруг него споров. Когда Пандарас рассказал ему о последнем проекте Узабио, он просто пожал плечами. Он, как обычно, сидел во дворе, в тени древнего палисандрового дерева. По всему периметру окружавшего дом балкона стояли с равными интервалами солдаты и смотрели сквозь ветви на Йаму и Пандараса.

— Когда-нибудь они все же примут решение, — устало проговорил Йама. Господин Нарьян об этом непременно позаботится. Он не желает, чтобы мятежные машины или какой-нибудь изменник из стана еретиков сделал попытку меня захватить. И он прав. Многие желают мною воспользоваться.

Пандарас понизил голос, хотя знал, что машины улавливают и записывают каждое слово.

— Ты ведь можешь уйти в любое время, — зашептал он. — Даже прямо сейчас. Так действуй! Справься с их машинами, и давай уйдем!

— Куда мне идти, Пандарас? Я прошел всю Великую Реку, и теперь мир кажется мне таким маленьким.

— На свете есть много мест, где никогда не бывает людей, господин. И множество мест в Изе, где ты можешь спрятаться среди обычных людей.

Но глаза Йамы смотрели в пустоту. Наконец он произнес:

— Беатрис и Озрик понимали в прятках. Они спрятали целый департамент в Городе Мертвых. Но я пока не мертвый, и я боюсь, что мои враги всегда меня отыщут.

— Прости меня, господин, но если ты останешься здесь, то скоро наверняка станешь мертвым.

— Все хотят меня либо использовать, либо убить. Когда я был маленьким, Пандарас, я мечтал оказаться ребенком каких-то необычных родителей. Пиратов, героев, невероятно богатых аристократов… Дурацкая была мечта, и не потому что неисполнимая, ведь в конце концов я все-таки оказался отпрыском необыкновенных людей, а потому что быть необыкновенным опасно. Потому господин Нарьян и хочет меня убить. — Йама засмеялся. — Когда я отправлялся в Из, я думал, что стану самым великим солдатом Хранителей.

— Ты и стал, — твердо ответил Пандарас. — А я — твой оруженосец, господин.

Хотя оба они были пленниками, Пандарас продолжал прислуживать Йаме. Каждое утро и вечер он перехватывал солдат, которые приносили пищу, и забирал поднос. Фрукты и сладкое белое вино, сырая рыба в соусе чили с редисом, луковый хлеб и булочки с маком, плоские лепешки с оливками и желтым бобовым творогом и листьями салата, миски с кислым йогуртом, чаши с чаем, кувшины прохладного шербета.

Йама ел очень мало, а пил только воду. Каждый ветер Пандарас помогал ему раздеться, а утром подавал чистую одежду и втаскивал в комнату корыто для мытья.

— Я не солдат, — говорил Йама, — и в этом вся проблема.

— Но они-то считают тебя солдатом, господин. За это они тебя непременно убьют, если ты останешься здесь.

— Они считают меня целой армией, Пандарас. Или магом, или какой-то машиной. Вещью, которой надо воспользоваться.

Неизвестно, чьей вещью. Они видят лишь то, что я могу сделать, а не кто я. Где же найти мне покой в этом мире? — Он покачал головой и улыбнулся:

— Не тревожься, Пандарас. Тебя они не убьют. Ты мой слуга, ни больше, ни меньше. Ты не виновен в моих преступлениях. Если бы ты захотел, то мог бы уйти прямо сейчас.

— Я уже насмотрелся на города еретиков, — отозвался Пандарас. — Не очень-то они мне понравились, и сомневаюсь, что этот будет лучше.

— Здесь есть развалины храма, — возразил Йама, — есть сады, рыбачьи лодки, а на дальнем берегу, у большого водопада в конце реки, — оракул.

Йама снова замолчал. Солнечные лучи, пробившиеся сквозь листву палисандрового дерева, играли на его белой рубахе и темных волосах. Надо бы их подстричь, подумал Пандарас и с тоской осознал, что это, видимо, будет последний раз.

Йама заметил его несчастный взгляд и сказал:

— За краем мира есть летающие острова. Они висят в пределах досягаемости брызг водопада низвергающейся реки. Они покрыты странными мхами, папоротниками и бромелиадами, которые пышно разрастаются в непрерывном дожде. Тельмон как-то нашел в библиотеке про них книгу. Их называют островами Изобилия. Там живут рыбы с ногами, ящерицы величиной больше человека парят с острова на остров на кожистых перепонках между лапами. — Он больно сжал руку Пандараса и зашептал:

— Люди туземных рас, которые населяют заснеженную тундру в верховьях реки, иногда находят во льду этих замерзших животных. — Йама заморгал. Аборигены знают многие секреты природы, потому что туземные расы не меняются с самого сотворения мира. Они не узнают ничего нового, но и ничего не забывают.

В такие моменты Пандарас начинал бояться Йаму. Что-то произошло с ним, пока он был связан с машиной из шахты в Стеклянной Пустыне. Она расстроила его сознание. Все, что он знал, осталось при нем, но все оно оказалось в беспорядке, как если бы налетчики ворвались в библиотеку, смели с полок ровные ряды книг и оставили их на полу в безобразной куче. Пандарас просил хирурга, который каждый день осматривал Йаму, дать ему какого-нибудь лекарства, чтобы разум Йамы немного успокоился, но еретиков интересовало только состояние его тела. Они не желали, чтобы Йама умер раньше, чем его казнят, а станет ли он сумасшедшим, им было безразлично.

Когда на следующее утро Пандарас поставил поднос с едой на плавающую в воздухе доску, которая служила им столом, Йама уже проснулся и смотрел в окно. За дверью стояли двое солдат. Знойный ветер шевелил листья палисандра. С рассвета прошел только час, а было уже жарко. Йама сидел в расстегнутой до пояса рубахе, по груди его катились капельки пота.

Пандарас осушил лицо своего господина, особенно осторожно вытирая участки плотной розовой кожи на шрамах.

Надо будет сжечь эту тряпку. Лучше на глазах у Узабио, который просил собирать пот Йамы, его волосы и обрезки ногтей, чтобы продать их на сувениры.

— Несколько капель его крови можно развести в галлонах бычьей крови, объяснял тюремщик, — и продавать снова по капле. Пот разведем в воде. Я все устрою, Пандарас. Мы оба разбогатеем.

Пандарас со злобой спросил:

— А может, продавать мочу и кал тоже?

Тюремщик задумался, но потом отказался:

— Нет. И дело не в гигиене. Это вопрос мифологии. Снижается образ. Герои не должны иметь обычных человеческих свойств.

Так и надо сделать, подумал Пандарас. Сжечь тряпку прямо перед носом у этого змея.

— Ко мне приходил Энобарбус, — сообщил Йама. — Похоже, они нашли компромисс.

Пандарас высунулся в окно и велел солдатам убраться подальше и не разводить вонь у них под носом. Они рассмеялись, и тот, что моложе, спросил: