Мир приключений 1966 г. №12

— Вот видишь, Гельмут, — печально сказала Агнесса, — куда завел тебя твой мортин: ты уже готов стать властелином мира. А что, если дурные правители не захотят расстаться со своей властью? Если генералы и военные промышленники не захотят прекратить войны? Если богатые откажутся поделиться с бедными своими богатствами? В этом случае тебе придется объявить войну всему человечеству и травить мор-тином не только насильников, но и их жертвы, не только генералов, но и солдат, не только богатых, но и бедных. Уничтожь, Гельмут, свой мортин и забудь о нем.

Уже подготовленный к такому исходу, Гельмут решил последовать совету Агнессы.

— Я так и сделаю! Право, ты излечила меня от сумасшествия, настоящего сумасшествия!

— А ты никому не говорил о своем мортине, Гельмут? — тревожно спросила Агнесса.

— Несколько слов Артуру…

— Ну, Артуру…

— Во всяком случае, ни одна живая душа, в том числе и Артур, не знает ни его химической формулы, ни даже химической характеристики. Лишь только работа была завершена, я уничтожил все записи…

Все это вспомнил Гельмут после разговора со Смитом. Так вот с какой целью похитили его из гостиницы! Заокеанский гость не скрывает, что похищение было организовано воинствующими политиками Соединенных Штатов, изверившимися в ядерном оружии, и их германскими единомышленниками. Видимо, эти люди предпочитают химическую войну ядерной, полагая, что в области производства тотальных поражающих веществ западная наука опередила советскую. И тут они каким-то образом прознали о его мортине. Но как, каким именно образом? Кроме Агнессы, лишь один человек на свете, который — пусть в самом общем виде! — знал о мортине и его основных свойствах. Но этот человек его друг, Артур Леман, — уж в нем-то он твердо уверен. Кто же, в таком случае? Впрочем, если им даже известно что-либо о мортине, то ничего конкретного, ощутимого. Иначе зачем было им идти на эту рискованную авантюру с похищением?..

Правда ли, что они заключили Агнессу в психиатрическую больницу, в буйное отделение, или это только уловка Смита, чтобы сделать его, Гельмута, более сговорчивым. Но он, Гельмут, все равно не откроет им формулу мортина. Агнесса первая стала бы презирать его…

Углубившись в свои мысли, Гельмут не слышал, как повернулся тяжелый ключ в замке, как звякнул засов и как приоткрылась внутренняя дверь. В комнату ввалился человек: он не устоял на ногах и упал на каменный пол то ли от слабости, то ли от полученного толчка.

— Артур! — воскликнул, с трудом узнав его, Гельмут. — Что они с тобой сделали?

— Они пытают меня… мучают днем и ночью…

Гельмут помог Артуру подняться, усадил на койку. Тот привалился к стене, склонил на плечо голову, словно у него не было сил держать ее прямо, и закрыл глаза. Худое, узкое, смуглое лицо, нос с легкой горбинкой придавали Артуру сходство с индейцем.

— Ты можешь говорить, Артур? — Гельмут взял в свои руки горячую, маленькую, почти мальчишескую руку Лемана. — Когда они взяли тебя?

— Сегодня второй день… — с трудом выговорил Леман. — Я приехал… узнал от Агнессы, что ты пропал без вести…

— Ты видел Агнессу?

— Она в сумасшедшем доме… меня не пустили к ней…

— Чего они добиваются от тебя?

— Мортин… Помнишь ты говорил мне… Требуют формулу…

— Но ты же не знаешь ее, Артур! — Не верят…

— От кого они узнали о существовании мортина?

— От кого? — Леман удивленно открыл свои большие темные глаза. — Разве не от Агнессы, Гельмут? Они говорят, от Агнессы…

— Глупости! — рассердился Гельмут. — И ты поверил им? — Он выпустил руку Артура.

— Не сердись на меня… — Леман вдруг всхлипнул, как испуганный ребенок, и упал головой на подушку. — Это же они говорят…

— Ну что ты, что ты, Артур! — Гельмут склонился над ним и ласково провел по его волосам. — Приди же в себя, надо что-то решить…

— Они замучают меня до смерти… а потом и тебя… это страшные люди… Открой им формулу, Гельмут!

— Открыть… им… формулу? — Гельмут отшатнулся or друга. — Что ты говоришь, Артур? Они же отравят сотни миллионов людей, все живое…

— Никого они не отравят! — с неожиданной энергией сказал Леман. — Мы перехитрим их, Гельмут. — Он снизил голос до шепота. — Как только они отпустят нас, мы опубликуем формулу для общего сведения, да еще сообщим в печати, что они вынудили ее у нас пытками…

Гельмут молча смотрел на друга.

— Ты ошибаешься, Артур, — сказал он ровным, спокойным голосом. — Если я открою им формулу мортина, я никогда не выйду отсюда — они убьют меня. Но они убьют меня и в том случае, если я не открою им формулу…

— Возможно, ты прав, — тихо отозвался Леман. — Они убьют нас и в том и в другом случае. Что же нам делать, Гельмут?..

— Я не сказал — нас, Артур. Я сказал, что они убьют меня. А теперь — пошел вон, подлец!

И снова чья-то невидимая рука приоткрыла в нужный момент тяжелую дверь: на этот раз ровно настолько, чтобы худое и верткое тело Артура Лемана могло скользнуть в образовавшуюся щель.

Гельмут Шрамм снова остался один.

Директор психиатрической больницы отклонил предложение доктора Петерс о выписке Агнессы Шрамм.

— У нас имеется заключение полицейского врача, что Агнесса Шрамм страдает манией преследования и представляет известную опасность для окружающих, — сказал директор, — а потому решение о ее выписке может вынести только консилиум.

— Но полицейский врач не психиатр, а терапевт, — возразила Эвелина, — и к тому же подозрительная личность. Его доводы да и все его поведение показались мне, по меньшей мере, странными.

— Я не имею никаких оснований считать доктора Шмица подозрительной личностью, — холодно сказал директор и поднялся с места, давая понять, что аудиенция окончена.

До этого случая он полностью доверял Эвелине в подобных вопросах, и она вышла из его кабинета в твердой уверенности, что он действовал па этот раз под давлением извне. О том же свидетельствовал и подчеркнуто официальный тон, каким он никогда ранее с ней не говорил. Словом, заговор против бедной Агнессы и ее мужа был очевиден. В тот же день к вечеру Эвелина, приняв все меры предосторожности, самовольно вывела Агнессу из здания больницы и поместила ее у своей старой подруги Ирмгард Кюн, проживавшей в полном одиночестве в маленькой двухкомнатной квартире на окраине города.

— Имей в виду, Ирмгард, — предупредила она подругу, — что Агнессу несправедливо преследует полиция и ее пребывание в твоей квартире связано с риском для тебя. Впрочем, риск небольшой: ты ничего не обязана о ней знать. Если явится полиция — сошлись на меня…

Что было делать дальше? Где и как искать след Гельмута Шрамма? Два загадочных слова, уловленные Эвелиной из телефонного разговора кузена Липгарта, — Ведель и Остмарк — не дали никаких сведений. Таких фамилий в адресной книге Мюнхена не значилось; не оказалось таких названий и в географическом справочнике.

Как это нередко случается, помощь пришла оттуда, откуда ее меньше всего можно было ждать: из полиции. Эвелина возвращалась домой от Ирмгард, где оставила встревоженную Агнессу, когда почти возле ее дома с ней поравнялся какой-то низкорослый человечек — в первое мгновение он показался ей подростком — и, не глядя на нее, тихо произнес:

— Следуйте за мной… на расстоянии… незаметно…

Он двинулся вперед, и Эвелина, не задумываясь, пошла за ним следом. Господи, да ведь это же “тролль” из полицейского управления, маленький Герман Ангст! Что ему надо от нее? Между тем Ангст свернул в ближайший переулок и, ни разу не оглянувшись, продолжал свой путь. Еще улицы, еще переулки, и вот, наконец, старый город — причудливое переплетение узких, кривых средневековых улочек. Ангст остановился возле маленькой старинной церковки-кирхи, оглядел настороженно улицу — она была пуста — и через низкие резные ворота вошел на церковный двор. Эвелина последовала на ним. Дворик был крохотный, мощенный старинной, вытертой до зеркального блеска каменной брусчаткой; посреди него высился истолченный временем, черный, дуплистый дуб, почти лишенный листвы. Ангст обошел двор, открыл дверцу в задней стене кирхи и поманил за собой Эвелину.