Вера и власть

— Ну как, рассказала тебе Марим толком о нашем путешествии к урианской загадке Омилова или это был просто красочный поток ругательных эпитетов на трех языках?

Он слабо улыбнулся и она ощутила глубину его отчаяния, как внезапную барабанную дробь.

— Вообще-то она была какая-то тихая. У нее неприятности?

— Пока нет, но шулерские замашки ее до добра не доведут. Подозреваю, что в самом худшем случае ею займутся не власти, а жертвы обмана.

Локри ухмыльнулся. Он тоже был известный шулер, но только когда играл не на деньги, а просто так — или на секс.

— Выволочка пойдет ей на пользу, — махнул он рукой. — Хоть на пару дней да уймется. — Он прищурил глаза. — В общем, она дала мне четкую картину. Довольно четкую... — Он медленно перевел дыхание.

Вийя почувствовала проблеск надежды, которую он усиленно старался подавить. От усилий его замутило.

— Ты что-то вспомнил, — догадалась она.

Он взглянул на нее, стиснув губы в тонкую линию, и сказал:

— Да. Разговор в ночь перед тем, как они были убиты. — Он иронически скривил брови. — Я был тогда молод, наивен и рвался поступить во Флотскую Академию на Минерве.

От внимания Вийи не ушли оборонительные интонации: они как-никак рифтеры, а Локри всегда был самым красноречивым, когда речь заходила о коварстве панархистов и честности Флота.

— Как и Маркхем когда-то, — напомнила она. — Тебя тоже выгнали?

— Нет, до этого не дошло. Надо сначала сдать экзамены, чтобы тебя приняли. Но перелет на Минерву стоил дорого; ведь она — антипод Торигана. Обычно это оплачивает семья или патроны, но мои родители считали, что это пустая трата времени. Если я хочу летать, то могу вместе с матерью возить студентов на кучи хлама в позабытых всеми мирах.

— И ты спорил с ними по этому поводу, — сказала Вийя.

— Мягко говоря, — слабо улыбнулся он. — Там такие баталии шли! Короче говоря — для чего я и откопал этот полусгнивший труп, — в ночь перед убийством эта тема снова всплыла. Мать только что вернулась из рейса, а отец напился. В кои-то веки он не злился, а ухмылялся чему-то своему. Внезапно, он поворачивается ко мне и спрашивает: если я, мол, такой крутой пилот, не могу ли я сказать ему, что такое фрактальный спектр и где такой можно найти.

— Ну-ну, дальше.

— Ну, я дал ему школьное определение фрактального спектра и сказал, что это можно наблюдать только в лаборатории, а он и начал: ты, мол, бездельник и семье от тебя никакого проку. — Локри вздернул худое плечо. — Ну ладно. В общем, я совсем забыл об этом, пока Марим не брякнула об этом самом спектре. Но вряд ли это как-то связано с убийством.

— Собственно говоря... — начала Вийя, но тут эйя без предупреждения мысленно соединились с ней.

Мы различаем отдельные образы. Мы слышим, как Один-С-Тремя думает о Далеком Спящем, когда спит. Он слышит далекий отдельный образец, тот же образец, который слышит Вийя, когда спит.

Вийя скрыла свою реакцию.

Один-С-Тремя боится?

Его образец боится.

Его образец все еще спит?

Его образец не спит, он движется по направлению к Трем.

Эйя теперь пользовались притяжательными местоимениями почти правильно, а если и ошибались, Вийя уже не обращала на это внимания. Она послала им успокаивающую мысль:

Празднуйте то, что Один-С-Тремя идет к Трем. Это ему полезно.

Мы слышим Трех-Вместе, мы празднуем новые слова, мы разделяем окраску мыслей и память Далекого Спящего...

Они входили в то, что Вийя называла режимом Пожирателя Солнц: теперь они повторяют все, что узнали об этом далеком урианском сооружении. Вийя научилась в таких случаях переключать свое внимание, предоставляя двум голосам бубнить на задворках сознания — точно видеофильм, который не смотришь, но и не выключаешь.

Локри смотрел на нее с любопытством.

— Что-то не так? — спросил он.

— Нет, ничего. Эйя и Ивард. Итак, подведем итог. Когда мы вернулись сюда, я провела поиск по фрактальным спектрам, считая, как и ты, что это явление довольно редкое и потому интересное.

— Ну и?

— Ничего, кроме академических выкладок и определений.

Локри откинулся назад, зажав пальцами переносицу, — он больше не притворялся, что ему нет до этого дела.

— Значит, никаких нитей больше не осталось? — чуть слышно произнес он.

Она поколебалась, не желая пробуждать в нем ложные надежды. Но, может быть, даже ложные надежды лучше, чем такое существование?

— Не скажи, — медленно проговорила она. — В свете того, что ты мне сказал, этого, пожалуй, слишком мало.

— Что ты имеешь в виду?

— То, что сказала. Слишком мало информации. Не забывай, что Арес — один из полюсов Панархии, поэтому здешняя база данных должна быть такой же объемной, как на Артелионе — или почти такой же. Мне кажется странным, что в ней содержится так мало информации на эту тему, особенно в свете недавнего открытия Пожирателя Солнц.

Локри потер глаза.

— Но если предметный поиск ничего не дал, понадобится лет сто, чтобы прочесать все массивы.

— Возможно, — сказала Вийя и встала. — Но возможно и то, что теперь приоритеты поменялись. Ты вырос, зная, что ДатаНет сшивает воедино твой мир и связывает его с Тысячью Солнц. Много ли ты знаешь о том, как он работает в реальности?

Локри бросил на нее острый взгляд.

— Я знаю, что инфонетики постоянно прочесывают поток поступающих данных, перестраивают их и отправляют пакетами обратно в систему. Знаю, что они присваивают очередность всем поступлениям, потому что никто не может прочесать все — как бы мы быстро ни работали, за потоком информации нам не угнаться. А что?

— На приоритетах, а также на комплектовании и отсылке пакетов в систему наживались целые состояния, — сказала она. — Время у меня есть — интересно будет покопаться в некоторых из этих процессов.

Он ничего не сказал, но она почувствовала в нем внезапный приток надежды — возрождение воли к жизни.

Вийя ушла. Они все условились не затягивать свои визиты — их разговоров никто как будто не слушал, но она знала, что учет посещений ведется. Она надеялась, что короткие визиты товарищей по команде не привлекут внимания недоброжелателей.

Она вышла, и эйя снова вторглись в ее ум. На этот раз они говорили на своем языке, что случалось с ними крайне редко. У нее в мозгу точно гиперснаряд взорвался. Она остановилась, словно наткнувшись на силовое поле, не обращая внимания на обходящих ее людей.

На нее нахлынули образы: зеленые тела, причудливые краски, отголоски запахов, которые не встречаются в чистой, стерильной атмосфере около пятого блока. Пробиваясь сквозь ураган ощущений, она искала его исток и наткнулась на Иварда, который отчаянно пытался понять...

— Келлийский корабль, — сказала она слух.

— Вийя! — вскрикнул он, но его мысли тут же унеслись прочь, и она его потеряла.

Голоса эйя в мозгу стали еще тревожнее, взволнованнее и настойчивее — ей казалось, что голова у нее вот-вот лопнет. Прижав ладони к глазам, — она пыталась отгородиться от чужих голосов.

Но тут все снова переменилось, сложившись в целое, столь же величественное и стройное, как голоса, певшие теперь у нее в голове.

Сквозь эти звуки ей слышался гул большого барабана — он бил ровно, синкопами, как тысяча сердец, стучащих в унисон.

Эйя внезапно умолкли, зато самый воздух вокруг Вийи теперь звучал; басовые и тонкие струны, переливчатые мелодии, рожденные эмоциями тех, кто был вблизи. Волна красок застелила ей зрение — яркая, как радианты корабля.

Втянув в себя воздух, она немного опомнилась и бросилась бежать, ища укрытия в собственном пространстве.

Гром меди воззвал к ее памяти, пропали дипластовые стены унылого коридора, и она увидела высокий потолок и великолепную люстру концертного зала. Мощная «Мания Кадена» охватила ее со всех сторон, и вместо пандуса, ведущего к Пятому блоку, перед ней возникла одинокая стройная фигура с голубыми глазами, стоящая высоко на балконе.