Башня Занида. Да не опустится тьма! Демон, который всегда ошибался

— Вот как? Весьма любопытно. Спасибо, Мартинус. Должен признать, что ты приносишь королю самые оригинальные подарки.

Пэдуэй онемел от такой наглости — он вовсе не собирался отдавать свою лучшую подзорную трубу! Но дело сделано.

— Если мой господин король сочтет возможным уладить… недоразумение с Лиудерисом, я могу обеспечить моему господину королю неувядаемую славу в мире ученых.

— Э? Ты о чем? Что тебе известно о науке? Ах да, я забыл, ты издатель. Собираешься печатать Кассиодора?

Пэдуэй мысленно простонал.

— Нет, не Кассиодора. Хотел бы, мой господин, чтобы тебя восславили как человека, который перевернул взгляды на Солнечную систему?

— Я предпочитаю не вмешиваться в дела местных военных начальников. Лиудерис — достойный солдат… Э? Ты о чем говорил, Мартинус? Что-то насчет Солнечной системы? А при чем тут Лиудерис?

— Совершенно ни при чем, мой господин.

Пэдуэй терпеливо повторил свое предложение.

— Что ж, я подумаю. А какова суть этой твоей теории?

Мало-помалу Мартин выманил у короля искомое разрешение взамен на сведения о теории Коперника и обещание напечатать трактат по астрономии под именем Теодохада. В конце часовой беседы он улыбнулся и сказал:

— Мой господин, похоже, мы пришли к полному взаимопониманию. Остался лишь один пустяк. Подзорная труба очень пригодится во время военных действий. Если угодно, я могу обеспечить офицеров…

— Э? Военные действия? Поговори с Виттигисом, моим главным генералом.

— А где он?

— Где? Ну и вопросы ты задаешь! Где-то на севере, полагаю. Там на нас, кажется, кто-то напал.

— Когда же он вернется?

— Откуда мне знать, добрейший Мартинус? Когда побьет этих аламанов или бургундов или кого там еще…

— Прошу простить меня, господин, но идет война с Империей! Крайне важно, чтобы подзорные трубы незамедлительно поступили в войска! Мы готовы поставлять их по разумной…

— Достаточно, Мартинус! — капризно перебил Теодохад. — Не надо подсказывать мне, как управлять государством. Ты ничем не лучше моего королевского совета. Только и слышишь: надо сделать то, надо сделать се!.. Я доверяю своим командирам и не хочу обременять себя мелочами. Сказано тебе: поговори с Виттигисом.

Теодохад явно пришел в дурное настроение. Поэтому Мартин промямлил несколько пустых любезностей, отвесил низкий поклон и ретировался.

ГЛАВА 7

Когда Пэдуэй вернулся в Рим, то сразу же поспешил узнать, как дела в газете. С первым номером, вышедшим в его отсутствие, все оказалось в порядке. О втором, только что отпечатанном, Менандрус загадочно молчал, а затем, с ликующим блеском во взоре, сообщил, что хозяина ждет потрясающий сюрприз. Так оно и было. Пэдуэй заглянул в пробный оттиск и обомлел. На первой полосе шел обстоятельный рассказ о взятке, которую Сильверий, новый папа римский, дал королю Теодохаду, чтобы обеспечить свое избрание.

— Черт побери! Ты спятил?! Надо же было додуматься такое напечатать!

— А что? — пролепетал Менандрус. — Это ведь правда.

— Правда, правда!.. Хочешь, чтобы нас повесили или сожгли на костре? Церковь и так относится к нам с подозрением. Даже если узнаешь, что епископ содержит двадцать любовниц, держи язык за зубами!

Менандрус шмыгнул носом, смахнул слезу и громко высморкался в тогу.

— Прости, хозяин, я хотел тебя порадовать… Ты не представляешь себе, как трудно было раздобыть факты об этой взятке… Между прочим, такой епископ есть. У него, конечно, не двадцать любовниц…

— Ну и молчи! Слава Богу, номер еще не вышел.

— Вышел, хозяин.

— Что?!

На истошный вопль Пэдуэя в комнату вбежали несколько рабочих-печатников.

— Джон-книгоноша только что забрал первые сто экземпляров.

Джон-книгоноша едва не умер от страха, когда Пэдуэй, весь в грязи от многодневного путешествия, галопом пронесся по улице, спрыгнул с лошади и схватил его за руку. Кто-то заорал: «Воры! Разбойники! На помощь! Убивают!» — и Мартину пришлось успокаивать сорок разгневанных римлян.

Откуда ни возьмись появился солдат-гот, протолкался через толпу и требовательно вопросил, что тут происходит. Некий гражданин указал на Пэдуэя пальцем:

— Я сам слышал, как он пригрозил перерезать несчастному горло, если тот не отдаст свой кошелек!

Даже арестованный, Пэдуэй не выпускал руки Джона-книгоноши, от испуга утратившего дар речи. Мартин беспрекословно последовал за готом, но, удалившись от толпы, увлек солдата в копону, угостил хорошенько его с Джоном и попытался все объяснить. Гот оставался непреклонен, несмотря на протесты пришедшем в себя торговца книгами, пока Пэдуэй щедро не одарил его. Дело было улажено; приходилось только расстраиваться, что кто-то тем временем успел украсть оставленного на улице коня.

Зажав бесценные газеты под мышкой, Пэдуэй поспешил домой. Домочадцы восприняли утрату лошади философски.

— Ничего, хозяин, — сказал Фритарик. — Старая кляча все равно и гроша ломаного не стоила.

Узнав, что первая линия телеграфа через неделю должна заработать, Пэдуэй приободрился и лихо осушил кружку бренди. После тяжелого дня голова у него закружилась, и, когда Фритарик затянул свою любимую песню, он хриплым голосом стал подтягивать:

Джулия принесла ужин; сам себе удивившись, Мартин игриво шлепнул ее по мягкому месту.

После сытной еды его потянуло в сон. Фритарик уже дрых без задних ног на коврике перед входной дверью (что ни в коей мере не помешало бы вору спокойно хозяйничать в доме), и Пэдуэй поплелся наверх в свою спальню.

Едва он начал раздеваться, как в дверь постучали.

— Фритарик?

— Нет. Это я.

Пэдуэй нахмурился и открыл дверь. В полумрак комнаты, плавно покачивая широкими бедрами, вплыла Джулия из Апулии.

— Что тебе надо, Джулия?

Девушка посмотрела на него с искренним удивлением.

— Мой господин желает, чтобы я произнесла это вслух? Так не принято!

— Ты о чем?

Она хихикнула.

— А! — догадался Пэдуэй. — Виноват, ошиблись номером… Ну, давай, давай, пошла отсюда!

Джулия растерялась.

— Хозяин… хозяин не хочет меня?

— Вот именно. По крайней мере, в этом смысле.

Ее губы задрожали, по щекам скатились две крупные слезинки.

— Я тебе не нравлюсь? Ты думаешь, я недостаточно хороша для тебя?..

— Я думаю, что ты хорошо готовишь. Все, хватит. Спокойной ночи.

Девушка засопела, всхлипнула и вдруг в голос зарыдала:

— Только потому, что я из деревни… ты и не смотрел на меня… никогда не звал… а сегодня ты был таким милым… я думала… я думала… У-у-у-у!

— Ладно, ладно, успокойся… Ради Бога, перестань реветь! Садись. Я дам тебе выпить.

После первого глотка бренди Джулия громко чмокнула губами и вытерла слезы.

— Хорошо, — блаженно пролепетала она. — Ты хороший. Любовь хорошая. Мужчине нельзя жить без любви. Любовь… Ах!

Джулия совершила телом змееподобное движение, казалось бы немыслимо для девушки с ее фигурой. Пэдуэй выпучил глаза и громко сглотнул.

— Дай-ка бутыль, — проговорил он. — Мне тоже надо выпить.

Через некоторое время Джулия вновь подала голос.

— Ну, теперь мы займемся любовью?

— Э-э… скоро. Да, полагаю, скоро. — Пэдуэй икнул. Потом посмотрел на крупные босые ступни девушки и сдвинул брови, — Только — ик! — еще одну минуту, моя тяжеловесная дриада. Давай-ка взглянем на твои ноги. — Ее подошвы были черными. — Нет, не годится. О, нет, просто исключено, моя похотливая амазонка. Такие ноги — непер… непреодолимое психологическое пр… пр-пятствие.