Миры Пола Андерсона. Т. 2. Победить на трех мирах. Тау — ноль. Полет в навсегда

Капитан не успел толком сосредоточиться. Корабль огласился криками, топотом, восклицаниями. Теландер оторвался от окуляра, выпрямился и сказал:

— Я схожу на корму. Надо проконсультироваться с Федоровым, прежде чем я обращусь к остальным. Нет, — покачал он головой, заметив, что Линдгрен хочет идти с ним. — Оставайся на мостике.

— Зачем? — резко спросила она. — Это приказ?

— Да, — кивнул Теландер. — Твоя вахта еще не закончилась. — На бледном лице капитана мелькнуло слабое подобие улыбки. — Если только ты не веришь в Бога, приказы — это единственное, на что мы сейчас можем положиться.

Сейчас никому не пришло бы в голову, что обстановка гимнастического зала — скажем, баскетбольные корзины — совершенно не соответствует яркой, праздничной одежде собравшихся там людей. Многие не успели переодеться. Большинство стояли, поскольку времени расставить стулья тоже не было. Взгляды всех были прикованы к Теландеру, который поднялся на сцену. Все замерли. Лица у многих покрылись испариной… корабль продолжал сотрясаться.

Теландер оперся руками о край трибуны.

— Дамы и господа, — проговорил он, разрывая голосом тишину. — У меня плохие новости. — И, не останавливаясь, торопливо продолжил: — Позвольте мне сразу сказать вам, что, судя по поступившей к этому часу информации, наши шансы остаться в живых отнюдь не безнадежны. Но мы в беде. Не могу сказать, что такая ситуация не была предусмотрена, но сама природа угрозы такова, что ее нельзя было предусмотреть, во всяком случае — в наше время, когда технология Буссарда находится на раннем этапе разработки…

— Ближе к делу, черт бы вас подрал! — крикнул Норберт Вильямс.

— Тихо, вы! — сказал Реймонт. В отличие от большинства собравшихся, стоявших, взяв друг друга за руки, он находился рядом со сценой в полном одиночестве. Значок констебля красовался на его темно-коричневом форменном костюме.

— Вы не имеете… — начал было Вильямс, но, видимо, кто-то его одернул, поскольку он умолк, не договорив фразы.

Теландер заговорил еще более встревоженно и торопливо:

— Приборы обнаружили… препятствие. Небольшую туманность. Можно сказать, крошечную, скопление пыли и газа, в поперечнике не более миллиарда километров. Но она перемещается с необычайной скоростью. Может быть, это остаток более крупной туманности, образовавшейся вследствие взрыва сверхновой, но такой, который сохраняется за счет действия гидромагнитных сил. Может быть — просто звезда. Точно не знаю.

Но факт состоит в том, что мы с этой туманностью столкнемся. Примерно через двадцать четыре часа по корабельному времени. Что при этом произойдет, я тоже не знаю. Если повезет, мы пролетим ее насквозь, не получив серьезных повреждений. Если нет… если возникнет перегрузка защитного поля… что сказать? Мы все знали о том, что наше путешествие таит в себе опасности. — Капитан услышал тяжелые вздохи, похожие на тот, какой он сам издал, когда увидел результаты расчетов, увидел, как люди закрывают глаза, хмурятся, как дрожат их губы, как чьи-то пальцы чертят в воздухе какие-то знаки — наверное, пытаясь отвести беду… — Подготовиться к столкновению практически невозможно. Кое-какие меры по защите корабля, безусловно, приняты, но на самом деле защита, что называется, на пределе. К моменту столкновения мы будем во всеоружии. Так что… теперь можно обсудить сложившуюся ситуацию.

Вильямс, оттолкнув великана М’Боту, прорвался к сцене.

— Господин капитан! Автоматическая станция на маршруте не выявила никаких опасностей. По крайней мере, она о них ни слова не сообщила. Верно? Кто же отвечает за то, что мы вляпались в такую дрянь?

Зал загомонил.

— Тише! — крикнул Реймонт. Вернее, всем показалось, что крикнул, хотя на самом деле он произнес слово негромко, но придал ему силу и вес. Кое-кто бросил на него недовольные взгляды, но шум сразу утих.

— Мне показалось, что я все четко объяснил, — сказал Теландер. — Облако это по космическим масштабам невелико, неярко, на большом расстоянии невидимо и невыявимо. Оно Движется с большой скоростью, исчисляемой в километрах в секунду. Таким образом, если предположить, что станция двигалась по маршруту, идентичному нашему, эта туманность запросто могла ей не попасться — ведь это было пятьдесят лет назад, не забывайте. Кроме того… мы можем не сомневаться в том, что маршрут следования станции и наш маршрут не совпадают полностью. Нужно помнить не только об относительном смещении нашего Солнца и беты Девы, но и о расстоянии между ними. Тридцать два световых года — это намного больше, чем в состоянии себе представить наш ограниченный разум. Крошечные колебания линии, абстрактно проведенной от звезды к звезде, означают грандиозные сдвиги многих астрономических объектов на этой линии.

— Подобная ситуация не могла быть предусмотрена заранее, — добавил Реймонт. — Вероятность столкнуться с чем-либо подобным была крайне невелика. И все же время от времени кому-то выпадает длинная соломинка.

Теландер вздрогнул.

— Я вас не узнаю, констебль. Я не давал вам слова.

Реймонт вспыхнул.

— Капитан, я всего-навсего пытаюсь упростить дело, чтобы вас не держали тут, заставляя разжевывать очевидное. Так мы будем языками трепать, пока не врежемся.

— Не оскорбляйте товарищей, констебль. И будьте добры, дождитесь, пока я дам вам слово.

— Прошу прощения, капитан, — извинился Реймонт, сложил руки за спиной и помрачнел.

Теландер проговорил, вкладывая в слова всю, какую мог, заботу и участие:

— Прошу вас, не бойтесь задавать вопросы, какими бы глупыми они вам ни показались. Все вы располагаете знаниями в области теории межзвездной астронавтики. Но я, будучи профессионалом, знаю, как странны могут быть ее парадоксы, как трудно их понять и осмыслить. Будет лучше, если каждый поймет, с чем именно нам предстоит столкнуться… Доктор Глассголд?

Специалистка по молекулярной биологии опустила руку и смущенно начала:

— Не могли бы мы… я хочу сказать, что… понимаете, на Земле небулярные объекты, подобные такому, с каким нам предстоит встретиться, считаются областями с высоким вакуумом. Правда? А мы… мы летим почти что со скоростью света, и с каждой секундой скорость нарастает. И масса, соответственно. Наше обратное тау, видимо, в настоящий момент составляет что-то около пятнадцати. А это означает, что масса корабля грандиозна. Так каким образом нас может остановить облачко пыли и газа?

— Хорошо подмечено, — кивнул Теландер. — Если нам повезет, мы проскочим сквозь него без сколь-либо значительных повреждений. Но не забывайте, что пыль и газ движутся относительно корабля так же быстро и их масса точно так же возрастает.

На облако должны воздействовать силовые поля, обеспечить захват водорода, подачу его в систему двигателя и отогнать лишнюю материю от обшивки. Это скажется на нас определенным образом. Более того, произойдет все крайне резко и быстро. То, что поля способны сделать, скажем, за час, они не сумеют сделать за минуту. Мы должны надеяться, что ноле справится с этой задачей и что обшивка выдержит напряжение.

Я переговорил с инженером Федоровым. Он Считает, что, скорее всего, серьезные повреждения нам не грозят. Однако он подчеркивает, что его точка зрения — всего лишь экстраполяция. В эпоху освоения новой техники чему-либо научиться можно только на собственном опыте. Мистер Ивамото?

— С-с-с-т! Как я понимаю, обогнуть туманность невозможно? Один день по корабельному времени — это же почти две недели по часам космоса, или я не прав? Словом, уклониться от этой небу… небулы нельзя?

— Нет, боюсь, что нельзя, — покачал головой Теландер. — Мы набираем ускорение при утроенной силе тяжести. Что же касается окружающей нас Вселенной, это ускорение непостоянно, но неуклонно снижается. А потому мы неспособны резко изменить курс. Даже полный вектор, нормальный при нашей скорости, не уведет нас достаточно далеко в сторону от столкновения. Словом, как бы то ни было, у нас не хватит времени подготовиться к такому серьезному изменению графика полета. Слушаю вас, бортинженер М’Боту.