Далекие горизонты (сборник)

Он был не только любимцем женщин, но и питомцем искусств, особенно скульптуры и музыки, и наук. Такие области, как математика, астрономия и механика, за время почти двухсотлетнего господства ленивых греков над землями Западной Империи впали в состояние глубочайшего упадка. Траян всячески способствовал их возрождению. Он перестроил древнюю столицу из края в край, он наполнил ее новыми дворцами, университетами, театрами, равных которым тут еще не бывало. Вероятно, полагая, что этого недостаточно, он переехал в провинцию Паннонию, где в небольшом городе Вении, что на реке Данубий, основал свою вторую столицу, с огромным университетом, несколькими театрами и колоссальным зданием Сената, который нередко назывался одним из чудес света. По мысли Траяна, Вения, хоть там и мало солнца, и дождей больше, и холода сильнее, чем в солнечном Риме, по своему положению была' чем-то вроде сердца Империи. Траян же не желал появления прежнего деления государства на западную и восточную части, хотя управлять такой огромной державой было трудно. Поставив столицу в самом центре страны, он получал возможность куда лучше присматривать за Галлией и Британией на западе, тевтонскими и готскими землями на севере, греческим миром на востоке, держа крепко в своих руках все бразды правления.

Сам Траян проводил в своей новой столице не так уж много времени, да и в Риме - тоже. Он постоянно перемещался с места на место, то заглядывая в Константинополь, чтобы напомнить азиатским грекам, кто у них император, то стрелой летел на север поохотиться на свирепых волосатых зверей в гиперборейских степях, то совершал поездки в Сирию и Египет, то ехал в свою родную Испанию, где превратил древний город Севилью в главный порт по организации плаваний в Новый Свет. Траян не ведал усталости. На двадцать пятый год своего правления, в 2278 году, он бесстрашно пустился в свое главное плавание, совершив свое величайшее деяние, благодаря которому его имя никогда не предадут забвению: путешествие вокруг света. Оно началось и окончилось в Севилье, как бы замкнув в единое кольцо все народы - цивилизованные и варварские, обитающие на земном шаре.

Существовал ли кто-нибудь до него, питавший столь же грандиозные замыслы? Ни в каких исторических материалах я не нахожу ничего похожего на мечту Траяна.

Никто, конечно, всерьез не сомневался, что Земля - это шар и что поэтому его можно объехать кругом. Здравый смысл подтверждает нам кривизну Земли, когда мы смотрим вдаль, а представление, что где-то там находится край земли, с которого неизбежно сваливаются смельчаки-мореходы, скрывшиеся за горизонтом, - все это всего лишь басни, сказки для маленьких детишек и ничего больше.

И нет никаких причин считать, что существуют какие-то непроходимые пламенные зоны в южных морях, как думали когда-то невежды: уже двадцать пять столетий прошло с тех пор, как корабли впервые обогнули Африку, и никто еще не видел никаких стен из огня.

Но даже самые отважные наши мореходы никогда не помышляли о плавании вдоль экватора, а уж попыток совершить это до Траяна, который повел свои корабли из Севильи, и подавно не было. Плавания в Аравию, Индию и даже Китай действительно имели место, плавания в Новый Свет - тоже. Сначала в Мексику, потом вдоль ее берега к югу до того узкого перешейка, который соединяет оба материка Нового Мира, а потом до самой Империи Перу. Мы даже знали о существовании второго Океана, который, возможно, даже больше, чем тот, что разделяет Европу и Новый Свет. На его восточный берег выходили империи Перу и Мексики, а на западном лежали Китай и Чипанго, а уж за ними - Индия. Но что находилось между ними - в самом центре этого Западного моря: империи, более мощные, чем Китай, Чипанго и Индия вместе взятые? И что если там лежит такая гигантская империя, которая способна затмить даже Императорский Рим?

Своей бессмертной славой Траян VII обязан несгибаемому упорству и страстной жажде познания, даже если она будет стоить ему жизни. Надо полагать, что он был абсолютно уверен в прочности своего положения на троне, если решился покинуть страну и вручить бразды правления своим приближенным на столь долгое время. А может, ему было решительно наплевать на возможность мятежей - так страстно желал он совершить свой подвиг.

Его пятилетнее путешествие вокруг света было, я полагаю, одним из самых замечательных событий мировой истории, сравнимым разве что с созданием Империи Августом и ее распространением почти на весь тогда известный мир при Траяне I и Адриане. Й именно оно, больше чем все остальные дела Траяна Драко, подвигло меня предпринять исследование жизни Траяна. В этом плавании он не основал никаких империй, способных соперничать с Римом, но зато он видел множество островных княжеств и королевств, разбросанных в Западном океане, чьи богатства так изменили наш образ жизни. Более того, сам путь, открытый Траяном, через южную оконечность южного континента Нового Света дал нам надежную связь со странами Азии в любом направлении, что делало нас неуязвимыми как для свирепых перуанцев и мексиканцев, так и со стороны воинственных обитателей Чипанго и невообразимо многочисленных китайцев.

Но, хотя мы и знакомы с общими аспектами плавания Траяна, дневник, который он вел во время путешествия и который, надо думать, содержит массу крайне интересных деталей, оказался недоступен на целые столетия. Вот почему я пришел в такой восторг, когда один из моих информаторов, роясь в каком-то укромном уголке Севильского управления морскими делами, совершенно случайно нашел этот дневник, о чем он и сообщил мне в начале года. Все эти долгие годы дневник пролежал в связке документов, относившихся к гораздо более поздним временам и к тому же мало интересным - счета за ремонтные работы и ведомости выплат заработной платы. Дневник мне доставили сюда в Таормину со специальным императорским курьером, на что понадобилось целых шесть недель, ибо пакет добирался до меня по суше всю дорогу от Испании до Италии - не мог же я подвергнуть столь превеликую драгоценность риску перевозки морским путем. Потом дневник шел ко мне через весь полуостров до самого его южного выступа - Бруттиума, затем через пролив паромом до Мессины и уж, наконец, ко мне домой.

Но был ли это тот богатый деталями подробный рассказ, которого я ждал с таким нетерпением, или сухой перечень навигационных отметок, широт и долгот, склонений компасной стрелки и так далее?

Узнать это я мог только тогда, когда дневник окажется в моих руках. И, как это частенько бывает, именно в тот день, когда пакет прибыл, Цезарь Деметрий вернулся из своего месячного свидания с Африкой. У меня хватило времени только на то, чтобы сорвать печати с довольно объемистого пакета и провести большим пальцем по обрезу толстой пачки потемневших от времени листов пергамента, как вдруг явился посланец Цезаря и сообщил, что Деметрий требует моего немедленного прибытия во дворец.

Цезарь, как я уже говорил, человек крайне нетерпеливый. Я задержался только для того, чтобы бросить взгляд на первые слова текста, следовавшего за титульным листом, и ощутить, как замирает сердце, узнавшее характерный, с наклоном влево, четкий почерк Траяна Драко, возникший перед моим восхищенным взором. Я позволил себе еще один беглый взгляд на открытую наугад, кажется, сотую страницу и увидел там абзац, говоривший о встрече с каким-то островным царьком. Да! Да! Это действительно был дневник плавания Императора!

Я отдал его мажордому моей виллы, сицилийцу по имени Панталоне, которому вполне можно было довериться, и довел до его сведения, что именно произойдет с ним, если за время моего отсутствия хоть одной страничке книги будет нанесен малейший ущерб.

А затем я направился во дворец Цезаря, расположенный на вершине холма, где и обнаружил самого Цезаря в саду, рассматривающим пару верблюдов, привезенных им из Африки. На Цезаре было надето нечто вроде одеяния жителей пустыни, снабженное капюшоном, а за поясом блестел изумительной красоты кривой меч. За пять недель отсутствия солнце так сожгло кожу на лице и на руках, что Цезаря легко было принять за араба.