История безумия (СИ)

– Я учту это. Но сейчас не время думать о безопасности.

Пока Майк объяснял Дариану принцип действия прототипа, бледный Генри всячески старался помочь Дэвиду, суетясь перед ним и выскакивая то слева, то справа:

– Что я могу сделать?

– Успокоиться.

– Может, провести расчеты или еще что-нибудь?

– Расчеты тут не помогут. Хотя...

Дэвид отвлекся от программного кода и уставился на Генри.

– Хотя ты прав. Помогут. Перчатки работают исходя из данных, получаемых о параметрах аномальной зоны. Вычисли ее нынешние размеры, плотность излучения и частоту выбросов. Это должно сработать.

– Сработать что?

Дэвид не ответил, снова погрузившись в работу. И Генри принялся за дело.

2

Очнувшись, Алоис почувствовал, как веревки сковывают его движения.

– Николас! – закричал он.

– Спокойно, мистер Колленберг. Я ничего с вами не сделал.

– Вот только голова у меня раскалывается.

– Ну, кроме этого.

Алоис сидел в ванной комнате. Справа от него, рядом с ванной валялись черные ткани, между складками которых искрилась цепочка часов – если бы не она, Алоис вряд ли бы догадался, что этими скомканными вещами являлись его пиджак и жилет. Напротив Алоиса висело зеркало. В нем он увидел себя в одной рубашке, обмотанного веревками, и, что страшнее всего, загораживающего того, кто стоит за его спиной.

– Николас, что ты собрался делать? – интересовался Алоис, сдерживая в голосе нотки страха. – Мне не нравится, когда стоят за моей спиной. Особенно, если я связан.

– Вам понравился наш танец?

– Развяжи меня, и я скажу «да».

– Вы были так напуганы... Знаете, что? Вы впервые по-настоящему доверились мне, когда схватили за плечи. Это было приятно.

– И, наверно, это было последний раз.

Николас улыбнулся.

– И где мой коммуникатор?!

– Его пришлось забрать. Не волнуйтесь, я перемещался с ним довольно далеко и как следует запутал след.

– Отпусти меня.

– Боюсь, это невозможно.

– Пожалуйста.

– Нельзя, мистер Колленберг.

– Умоляю тебя.

– Нет.

– Проклятье! Насколько жалостливым надо быть, чтобы на тебя подействовало?!

– Ни насколько. Даже будь вы искренним, а вы еще будете искренним, я бы все равно вас не отпустил. Это конец. Понимаете? Все закончилось. Я убью вас.

– Если ты убьешь меня, то... эм... меня больше не будет. С кем ты будешь развлекаться?

– С воспоминаниями. Я буду прокручивать этот момент снова и снова до конца жизни. Это будут яркие эмоции. Очень яркие. Понимаете, убийство – это настолько сакрально... Я вычеркну вас из жизни, уникального, неповторимого, с вашими переживаниями и стремлениями, со всем, что вы из себя представляете – я все это прекращу. Вы существуете один единственный раз за время жизни Вселенной, и вы умрете один единственный раз, потому что этого захотел я. Всего лишь из-за моей воли, вы и ваша уникальность уйдут в небытие.

– Ты чувствуешь себя богом.

Николас взял нож и подошел к Алоису спереди.

– Давайте вернемся к нашему предыдущему разговору. О Колесе смерти. Мы выяснили, что вы не любите не только жестокость, но и садизм – получение удовольствия от чужих страданий.

– Я думаю, это вполне здоровая реакция.

Алоис не спускал глаз с лезвия.

– Иногда – да, иногда – нет. Представим ситуацию: насильник мучает жертву, – Николас стал расстегивать рубашку Алоиса. – Мучает очень жестоко. Что вам больше по душе? Я могу сказать, что он отрезает язык, сдирает кожу. Ну, знаете, все, что любили в средневековье. Внимание, вопрос: о чем вы подумали в первую очередь?

Николас провел кончиком ножа по торсу.

– О том, чтобы убить насильника, или о том, чтобы спасти жертву?

Алоис молчал.

– Вот же интересно мы устроены. Сами себя не понимаем. Вы, мистер Колленберг, многими воспринимаетесь как пацифист. Но пацифист ли вы на самом деле? Или может быть, вы хотели бы разделаться с насильником так же жестоко, как и он со своей жертвой?

– Надо отдать тебе должное, Николас. Ты умеешь разводить демагогию. Мы утроены так, что многое впитали от своих предков, а они творили еще более жестокие вещи, чем в средневековье. И, понятное дело, что большинство людей, скорее всего хотят и того, и другого.

– Уходите от ответа... А может, вы просто не знаете каков ваш ответ? Тогда давайте выясним. Я – насильник, вы – жертва.

Николас вдавился лезвием до легкого покраснения на крестце, вдавился еще сильнее, и кожа поддалась. Закровоточила маленькая царапина.

– Николас, хватит!

– Продолжим наш эксперимент.

Николас сделал свои движения более резкими – он рассек кожу на груди Алоиса и провел ножом до живота. Алоис выпалил от боли:

– Маленький засранец! Чтоб тебя!

– Просто примите это. Получайте удовольствие от своей смерти.

3

Нельзя перемещаться слишком часто и слишком далеко? Не то что? Он не настолько слаб. После первого перемещения Дариан телепортировался на открытую территорию CRC. Он был вынужден пробежаться – сила выброса толкала его вперед подобно ураганному ветру, и с непривычки Дариан едва держался на ногах.

Со следующей вспышкой он оказался почти перед проезжей частью будучи подвешенным в воздухе. Скорость действительно возросла, что позволяло Дариану скользить на расстоянии в пару сантиметров над землей. В этот раз прыжок сквозь пространство оказался более уверенным, и Дариан, чтобы не смущать глазеющих водителей, снова взмахнул рукой.

Он рассекал небо на еще большой скорости. Его куртка громко трепыхалась, в ушах свистел ветер. Ему следовало бы внять совету Майка, но он хотел как можно быстрее найти Алоиса. Летя над землей по траектории гладкой вертикальной дуги, он перемещался к источнику сигнала. Он телепортировался все дальше и дальше.

Дариан приземлился на крышу торгового центра, с нее – на участок с ухоженными домами. Каждый раз приходилось стирать подошву на сапогах, и каждый раз взмах становился все слабее, и скорость падала.

Теперь он остановился перед домом Николаса. Дариан достал коммуникатор, сверяясь с данными, поступающими из отдела мониторинга. Сигнал был где-то здесь. Дариан спрятал коммуникатор, освободив руку для пистолета. Ему оставалось сделать то, к чему он имел своеобразный талант.

Проломить дверь.

Дариан ворвался внутрь и обнаружил перевернутый стол. Рядом с ним лежала телефонная трубка, справа от нее были пятна крови. Он прошел дальше, удерживая пистолет, и добрался до двери в ванную.

Он готов был снести и эту дверь. Только оказалось, что она не заперта.

Дариан открыл ее и увидел чистый стул, установленный перед зеркалом. Он увидел сверкающие плитки и ванну, и лежащий в раковине коммуникатор Алоиса.

4

– Все могло быть иначе, мистер Колленберг.

Алоис не мог разглядеть себя в зеркале – глаза слезились – и ему казалось, что его зрачки судорожно пульсируют, как пульсирует его сердце, как пульсирует боль на коже вокруг солнечного сплетения.

– Николас!!!

– Громче! Громче, мистер Колленберг! Мне так нравится, когда вы произносите мое имя!

Николас плавно провел лезвием по голой ране – пора было заканчивать. Ни одно наслаждение не длится вечно. И все-таки... почему он не хочет продолжать? Почему ему кажется, что он делает что-то неправильное? И почему он медлит, ведь Николас совершает то, о чем мечтал уже много-много лет. Он мечтал о сладком убийстве, но встретил человека, который, как казалось Николасу, был способен его понять, который был способен разглядеть в нем больше, чем остальные люди.

Но что он делал с этим человеком сейчас?

Торчащие вены на лице Николаса стали сглаживаться, а его разъяренный взгляд успокаивался и приобретал знакомые опустошенные черты. У Николаса дрогнули руки. Он выпустил нож из рук, и его лезвие прогремело, упав на закапанную кровью плитку.