Хорек в мышеловке

Поначалу казалось, что отныне и до окончательного нашего вымирания, как вида, людей будет точить комплекс вселенской неполноценности. Они (то бишь метагомы) владеют телекинезом и телепортацией, а мы никогда этому не научимся. Мои потомки, подобно Странникам, обречены слоняться между галактическими скоплениями лишь по старинке, в чреве звездолетов, а внуки Тойво Глумова или Дани Логовенко смогут мгновенно перемещаться в любую точку бесконечности. Наверное, впервые я перестал жалеть, что не обзавелся детьми.

Впрочем, я не стал обращаться к кибермедику или, тем более, к профессору-психотерапевту. От хандры же избавился на десятый день после Большого Откровения, то бишь вечером накануне чрезвычайной сессии Мирового Совета. Мысль была простая, но толковая: «В конце концов можно ведь с комфортом путешествовать на эпсилон-Д-кораблях!» Потом уже я стал развивать эту философию: мол, мы же не завидуем птицам, которые умеют летать, натужно размахивая оперением – не завидуем потому, что люди гораздо быстрее, дальше и выше делают то же самое при помощи птерокаров и авиеток. На душе сразу стало легко.

Идиотский фрагмент. Наверное, придется стереть.

24 мая Тайная Коллегия передала Мировому Совету всю информацию на Комова. Получился большой и шумный скандал. Сенаторы не хотели верить, что среди них затесался пособник потенциального противника, однако улики выглядели слишком убедительно. Особенно напоминание о возрасте Резидента, который внешне казался бодрым дяденькой не старше шестидесяти-семидесяти лет. Сам Комов даже не пытался ничего отрицать, а парировал наши доводы встречным обвинением: дескать, обломки Галбеза придерживают закрытую информацию, не передают в Большой Информаторий, а это уже явное злоупотребление. А все разговоры об угрозе со стороны ВСЦ, сказал он, необходимы всяким там Тахоргам, Циклонам и Парадоксам, чтобы воссоздать прежнюю монстроидальную организацию Галбезопасности.

В чем-то Комов был, безусловно, прав, однако тактически его демарш выглядел бледно. Тахорг повторил обвинительную аргументацию и, сославшись на полузабытые законы, принятые еще во времена Жилина, потребовал провести экспертизу. Текста законов никто, разумеется, не помнил, поэтому пришлось обратиться за разъяснениями в закрытый сектор БВИ. Оказалось, что при отсутствии убедительных доказательств подобная экспертиза возможна исключительно по личному согласию подозреваемого. Комов сгоряча отказался, чем сильно испортил и без того неблестящее впечатление о своей персоне.

Правда, третий вице-президент, ближайший дружок Комова, заикнулся было: мол, хранение секретных досье – дело не вполне этичное, к тому же противоречит основополагающим принципам вроде свободы информации. Сделав удивленное лицо, Тахорг поинтересовался: «Вы действительно хотите, чтобы мы открыли ВСЮ накопленную за три столетия информацию? Мы готовы. Но готово ли человечество к подобному потрясению?»

Это заявление вызвало общий шок: сенаторы очень ярко представили, что где-то в архивных дебрях хранятся компроматы на каждого из них. Окончательно деморализованные слуги человечества прекратили сопротивление и подняли руки вверх – в смысле, без возражений голосовали за все законопроекты, предложенные Тайной Коллегией. Решение о роспуске Галбезопасности было признано вредной ошибкой, которую надлежит срочно исправить. Тахорга назначили председателем комиссии по восстановлению Вышестоящей Организации. Потом, выдержав положенную приличиями паузу, Мировой Совет большинством голосов запретил рассекречивание внутренней служебной информации, передав этот вопрос на усмотрение Комитета Галбез, который должен быть восстановлен в кратчайшие сроки.

Другими постановлениями сенаторы выразили Комову недоверие, хотя формальных обвинений решили не предъявлять. Ветеран космической науки отправился на заслуженный отдых и получил отставку со всех официальных постов. Ему оставили только почетную синекуру – руководство комиссией «Метагом». Президентом КОМКОНа-1 стал выдающийся представитель «молодой школы» ксенологии доктор Мерлин Кондратьев. Закрывая сессию, президент Мирового Совета, злоупотребив пафосом, сказал, что теперь КОМКОН-1 должен извлечь урок из прошлых ошибок и заняться своими прямыми обязанностями – налаживанием контактов с братьями по разуму. Главная задача – форсированно готовить полномасштабный контакт с цивилизациями субкосмического уровня. Мы должны перехватить инициативу у ВСЦ, – заявил глава Совета.

Сразу после заседания мы отправились в институт теорпроблем социальной прогностики, превратившийся в штаб комиссии по восстановлению. Тайная Коллегия автоматически превратилась в новую Коллегию Комитета. Как сказал Тахорг, «тайное просто обязано стать явным».

Первым делом из управлений Галбеза были уволены все люди со стороны, наводнившие наши ведомства за последние годы. Бутон, бывший Следопыт средней руки, беспрекословно сдал мне текущие дела, и я вернулся в бывший кабинет Павла Григорьевича. Начался чудовищный аврал, и только за полночь я вспомнил, что следует снять со стены у входа бронзовую плиту с неприличной надписью «Комиссия по контролю за развитием научно-технологических процессов». Никакого КОМКОНа-2 больше не существовало – мы снова стали Главным Управлением Контрпроникновения.

Несколько раз пыталась выйти на связь Габриэль, но я выключил браслет – не было времени даже перекусить. Всю ночь мы готовили предложения и редактировали давно заготовленные документы, которые должны были к середине следующего дня восстановить структуру и дееспособность ведомства. Лишь под утро рассвирепевшая Габи прорвалась в мой кабинет, сверкая глазами неизвестного науке цвета, однако я сумел успокоить страсти, пообещав, что в самом скором времени она вместе со мной отправится на Саракш. Кстати, вопросы реорганизации главка и установления отношений с властями Саракша мы прорабатывали параллельно.

Примерно полчаса я отдыхал, слушая, как Габи строит планы круиза по трем континентам (кажется, больше всего ей хотелось побывать в мемориальном доме Верблибена на острове Хаззалг), но потом спохватился и намекнул, что жду важного посетителя, с которым придется общаться без свидетелей. Сделав понимающее лицо, Габи испарилась, а вскоре пожаловали гости: Тахорг, Умбриэль, Парадокс и Тарантул. Впрочем, последний отныне фигурировал в официальных документах под своим настоящим именем – Мерлин Кондратьев.

Вся компания выглядела не совсем естественно. Похоже, забыли подкормиться спорамином после затянувшегося до утра аврала. Тахорг осведомился, как продвигается реорганизация главка, кого я назначаю на управления, сектора и прочие подразделения. Я честно доложил, что временно оставил за собой управление по региону Урал-Север, а заодно посетовал на нехватку надежных кадров. Тема оказалась болезненной – все сразу заговорили о том же. После двух погромов, учиненных с подачи Резидента, из Конторы были изгнаны тысячи квалифицированных специалистов, которых на скорую руку заменяли выпускниками университетов, а то и вовсе отставными Следопытами и Прогрессорами. Отсюда и то качество работы, которое ужасало нас, профессионалов, уже второе десятилетие.

– Оздоровление – всегда цейтнот и катастрофа с кадрами, – изрек Умбриэль.

– Вытянем на перекрестном опылении, – отмахнулся Тарантул, то есть Мерлин. – Как со мной сделали.

В переводе на человеческий язык эта тарабарщина означала примерно следующее: «Нам приходится восстанавливать Галбез в нечеловеческих условиях, когда катастрофически недостает подготовленных работников, а также времени – как на подготовку нового состава, так и на чисто организационные мероприятия. Поэтому придется решать проблемы, назначая надежных людей на руководящие должности в наиболее пострадавшие ведомства, вроде того же КОМКОНа». Что ни говори, а служебный сленг творит чудеса. Всего-то две-три короткие фразы, а какую содержат бездну информации, обильно сдобренной эмоциями!..

– Вчера дело прошло так гладко, что у меня даже возникли смутные подозрения, – сказал вдруг Умбриэль. – Неужели вся история с Резидентом и метагомами была грандиозной провокацией управления "Т", затеянной ради возрождения Вышестоящей Организации?