Сидоровы Центурии

Как известно, около 75 % генов мыши идентичны генам человека. У человека, кстати, есть даже ген мышиного хвоста. Только он отключен и лежит себе невостребованный где-то в архиве, на соответствующей дезоксирибонуклеиновой полке. Но если его включить, то в обозримом будущем у нас вполне могут появиться на свет модники и модницы с большими и маленькими хвостиками, на прогулках поигрывающие ими как тросточкой, украшающие их кожаными или норковыми муфточками, разноцветными бантиками, специальными сережками, клипсами, браслетиками, позолоченными консервными баночками и прочей "хвостовой" бижутерией.

III

И чего только ученые мужи и девы в белых халатах не вытворяют с подопытными мышами! Бактериологи, начиная с Коха, заражают их разнообразными болезнями, фармакологи испытывают на них новые препараты. Мыши служат незаменимым объектом для опытов в области онкологии, иммунологии, трансплантологии и других областях медицины. Психологи и психофизиологи изучают на мышах механизмы памяти и ориентации, заставляя животных проходить специальные лабиринты.

Когда в распоряжении ученых появились технологии генной инженерии, без мышей опять не обошлось. Какие только гены ни внедряли в хромосомы мыши — в том числе и гены, связанные с ожирением, повышенной агрессивностью или алкоголизмом. Ежегодное потребление мышей для научных целей составляет уже 25 миллионов экземпляров.

Самый, наверное, гуманный в истории науки эксперимент с позаимствованными у коллег из Новосибирского медицинского института лабораторными мышами провели в декабре 1977 года Сергей Сергеевич Мерцалов и Аркадий Моисеевич Фишман. Подопытным зверькам предстояло всего-то ничего: "прослушать" прекрасную музыку Вольфганга Амадея Моцарта, наложенную на магнитофонную запись акустических колебаний Y-хромосомы неродившегося Сидорова-младшего.

Белые мыши в количестве 10 экземпляров находились в просторной клетке в звуконепроницаемом помещении, и наблюдение за их поведением проводилось через окно с пуленепробиваемым стеклом. Уже на второй минуте воспроизведения записи со зверьками стало происходить что-то странное, как будто они стали танцевать, причем, половина из них кружилась по часовой стрелке, а вторая половина — против часовой стрелки.

На десятой минуте воспроизведения записи пять мышей "откинула лапы", а остальные куда-то и вовсе исчезли. На двадцать пятой минуте, когда магнитофон отключился, в клетке откуда-то появилась черная, как смоль, мышь, осторожно обследовала место своего заточения, обнюхала и потрогала передними лапками неподвижно лежавших на спине белых мышей и тем самым "привела их в чувство". А потом произошло совершенно невероятное. Черная мышь, как сквозь сыр прошла через прутья клетки и, оказавшись снаружи, запищала, призывая других мышей последовать ее примеру. Однако у них ничего не получилось, и они стали яростно бросаться на прутья клетки, даже попытались их грызть.

Сергей Сергеевич и Аркадий Моисеевич сразу же поспешили навести порядок во взбунтовавшейся мышиной стае, но, как только открыли дверь, черная мышь подбежала к стене и пропала в ней, словно вмуровалась, не оставив на ее поверхности ни единой царапины.

Таинственное исчезновение пяти лабораторных белых мышей и появление вместо них одной черной, свободно преодолевающей все преграды, требовало объяснения. Сергей Сергеевич склонялся к тому, чтобы связать это событие с недавно открытым, но еще мало изученным явлением "нелокальности".

Согласно известной в квантовой механике теореме Белла между всеми точками пространства и времени существует мгновенная связь, независимо от расстояния. Представьте, что наш мозг и даже мозг мышей, это — компьютер. А весь мир в целом — это очень большой компьютер. Аппаратное обеспечение каждого компьютера локализовано, т. е. находится в определенной точке пространства-времени, но программное обеспечение — информация — нелокально. Оно находится здесь, там и везде, сейчас, тогда и всегда. А что, если одна из пяти исчезнувших во время эксперимента белых мышей, переместившись в далекое будущее, вернулась в клетку качестве своего далекого потомка, приобретшего способность, к которой все современные мыши стремятся на уровне своей генетической программы, а именно: проникать везде, где есть еда?

Повторять эксперимент Сергей Сергеевич и Аркадий Моисеевич не решились. Мало ли какое еще существо появится в их лаборатории! Хорошо, если не динозавр! Пять мышей, которые выжили в результате вышеупомянутого эксперимента, были съедены котом Василием, которого лаборант Валентин специально для этой цели привез от своей бабки Евдокии.

С котом после этого ничего не случилось. Вопреки опасениям суеверного Сергея Сергеевича, Василий даже не растворился в воздухе, чтобы оставить после себя лучезарную улыбку, а энергично принялся за истребление прочих грызунов, включая крыс, проживавших в подвале лабораторного корпуса. Буквально через две недели Василий "пошел на повышение": "за боевые заслуги" его перевели на службу и полное кошачье довольствие в административный корпус. Однако же родную биофизическую лабораторию кот тоже не забывал, наведывался, предпочитая использовать для отдыха письменный стол Сергея Сергеевича, — чему профессор был только рад.

В начале февраля 1978 года Сергей Сергеевич и Аркадий Моисеевич провели двухдневный научно-практический семинар на тему: "Молекулярная биология: перспективы развития и гуманитарные аспекты". Семинар состоял из двух частей: теоретической, где обсуждались общие закономерности морфогенеза, эмбриогенеза и онтогенеза человека и животных, и практической, в которой остепененные сотрудники биофизической лаборатории должны были познакомить слушателей семинара с современными методами изучения генома и т. д.

Аудиторию семинара составляли специалисты кафедр не только естественных, но и гуманитарных наук. Наибольший интерес и многочисленные вопросы вызвал доклад профессора Мерцалова "Механизм ощущения запаха, вследствие резонансного туннелирования электрона с возбуждением колебаний молекулы" и сообщение доцента Фишмана "О молекулярно-биологическом механизме происхождении ложной памяти".

Свое сообщение Аркадий Моисеевич сделал по причинам, скорее политическим, чем научным. Надо было нейтрализовать нехорошие слухи по поводу Евгения Сидорова или направить их в более безопасное русло. Сергей Сергеевич и Аркадий Моисеевич догадывались о том, что компетентные органы ведут негласное расследование причин психического расстройства молодого перспективного ученого. Как-то неожиданно хорошо в лаборатории и в их квартирах заработала телефонная связь. В аудиториях во время занятий, которые они проводили, появлялись незнакомые слушатели: молодые люди спортивного телосложения, — а парочка студентов, про которых старостам групп было доподлинно известно, что они — стукачи, почти не таясь, записывала их лекции и семинары на диктофоны.

Аркадий Моисеевич обратился к знакомому врачу-психотерапевту Араму Владимирович Григоряну с просьбой провести во время практической части семинара сеанс регрессивного гипноза. Арам Владимирович согласился, но в назначенное время не пришел, а послал вместо себя своего ассистента — бывшего актера драматического театра, который сразу предупредил Аркадия Моисеевича о том, что стопроцентного успеха не гарантирует из-за отсутствия опыта проведения сеансов группового гипноза. Посоветовавшись с коллегой Мерцаловым, Аркадий Моисеевич решил для подстраховки во время сеанса включить ту самую магнитофонную запись, в результате прослушивания которой он ощутил себя истинным французом.

Итак, наступил второй день работы научно-практического семинара. После ознакомительной экскурсии по биофизической лаборатории участники семинара в количестве пятнадцати человек разместились в учебном кабинете биологического факультета. Аркадий Моисеевич во вступительном слове повторил тезисы своего сообщения и в качестве примера проявления "ложной памяти" привел случай с графом Львом Николаевичем Толстым, который, как известно, много охотился верхом на лошади. Однажды, упав с коня, граф будто бы совершенно явственно "вспомнил", что подобное с ним уже было, но только 200 лет назад, когда он был совсем другим человеком. Таким образом, великий писатель пришел к бездоказательному выводу о возможности перехода души из одного умершего тела в другое живое тело. Участники семинара оживились, и кто-то даже пытался возразить, ссылаясь на собственный жизненный опыт.